Университет как социальное изобретение: рождение, эволюция, неустойчивость

 
 
Соснин Э.А., Пойзнер Б.Н.  
 
 
 
УНИВЕРСИТЕТ  
КАК СОЦИАЛЬНОЕ 
ИЗОБРЕТЕНИЕ:  

 
рождение, эволюция, неустойчивость 
 
 
Монография 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
МОСКВА 
РИОР 
ИНФРА-М 

 

УДК 007 + 101+ 316+502 + 519 + 612 
ББК 60.5 + 22.18 + 88 + 72.6 
C54 
 
 
 
 
 
 
Соснин Э.А., Пойзнер Б.Н. 
C54 Университет как социальное изобретение: рождение, эволюция, неустойчивость [Электронный ресурс]: Монография / Э.А. Соснин, Б.Н. Пойзнер. 
— М.: РИОР: ИНФРА-М, 2017. — 184 с. — (Научная мысль). 
 
ISBN 978-5-369-01815-6 (РИОР) 
ISBN 978-5-16-107827-3 (ИНФРА-М, online) 
 
Обоснована интерпретация университета как целенаправленной системы деятельности. Описание и анализ функционирования системы проведены в терминах 
телеологической теории информации (ТТИ), служащей основой социальной информатики и теории социального конструирования. В контексте ТТИ раскрыта 
специфика процессов репликации научно-образовательной деятельности университета. Показано, что история возникновения и развития университетов согласуется с представлениями ТТИ. Предложенный подход позволяет описывать, моделировать, диагностировать состояние университета как эволюционирующей системы и – в рамках эволюционного консалтинга – вырабатывать решения для 
управления развитием вуза. Выводы авторов находятся в согласии с рядом положений теории решения изобретательских задач. 
Книга адресована руководителям вузов и инновационных структур при вузах; 
сотрудникам Министерства образования; исследователям, строящим модели социокультурных, экономических, политических, социально-психологических процессов; гуманитариям, занимающимся социальным проектированием; социологам-аналитикам, изучающим процессы управления образованием; преподавателям. 
 
УДК 007 + 101+ 316+502 + 519 + 612 
ББК 60.5 + 22.18 + 88 + 72.6 
 
 
 
 
 
 
ISBN 978-5-369-01815-6 (РИОР) 
ISBN 978-5-16-107827-3 (ИНФРА-М, online)           © Соснин Э.А., Пойзнер Б.Н. 
 
ТК 637050 – 559262 – 250317 
 

Учредителям
и
спонсорам

Сибирского университета (1878 г.), 
определившего
судьбу
Томска, 

посвящают
свой
труд
питомцы

alma mater 

Введение. О возможностях изучения университета как 
саморазвивающейся организации 
 
Мы не можем не упорядочивать и не структурировать наше переживание внешнего мира. Подобно тому, как мы формируем созвездия из того, что предстаёт – на первый взгляд – случайно разбросанными звёздами в ночном небе, человеческий разум естественно находит образцы, соответствия, отношения и значения в потоке событий, выражений чувств, с которыми он сталкивается. 
T. Noble, британский социолог, 2000 
 
Университет, чья история восходит ко второй половине 
V в. до н.э., – один из привычных символов Европы, городского 
образа жизни, развития культуры. Нельзя не задуматься об 
эволюции университета, размышляя о том, чем способно ответить университетское сообщество на вызов ближайшего будущего. О нём достоверно известно лишь одно: будущее плохо 
предсказуемо. Говоря об университете, естественно обратиться к кому-либо из современных интеллектуалов, продолжающих традицию европейского рационализма (не впадая при 
этом в европоцентризм). А традиция требует понимания явлений и закономерностей, характерных для мира, в котором, рискуя, действует человек. 
Пусть этим интеллектуалом будет Эдгар Морен, французский философ и социолог1. В своём труде «Семь познаний, необходимых образованию в будущем», изданном ЮНЕСКО 
(1999), Э. Морен разворачивает следующие соображения: 
«Универсальная проблема, затрагивающая каждого граждани
                                                           
1 Morin Edgar (р. 1921, Париж) – основатель (1978) и бессменный директор 
(1993) Центра трансдисциплинарных исследований (социология, антропология, история) при Национальном центре национальных исследований в Париже, президент ассоциации сложного мышления, созданной во Франции, но 
развёртывающей деятельность в широкой международной сети, среди учёных и преподавателей, в том числе через ЮНЕСКО. «Трансдисциплинарность» становится у Э. Морена ключевым словом для понимания интегративных процессов в науке и при определении направлений современной насущной реформы образования. «Трансдисциплинарность» характеризует 
такие исследования, которые идут «через», «сквозь» дисциплинарные границы, выходят за «пределы» конкретных дисциплин. Трансдисциплинарные 
исследования характеризуются переносом когнитивных схем из одной дисциплинарной области в другую, разработкой совместных проектов исследования [1, с. 27]. 

на нового тысячелетия, такова: как получить доступ к информационным сведениям о мире и как сформировать умение 
последовательно излагать и организовать эти сведения? 
Как воспринимать и понимать Контекст, Глобальное (отношение целого и частей), Многомерное, Сложное? Чтобы 
уметь соединять и организовывать накопленные знания и тем 
самым осознать и познать проблемы мира во всей их глубине, 
необходима реформа мышления. А такая реформа является 
парадигмальной2, но не программной. Это фундаментальный 
вопрос для науки и образования, поскольку он касается нашей 
способности организовывать знания. 
Эта универсальная проблема встанет перед образовательными системами в будущем, ибо наши разъединённые, 
раздробленные, распределённые по различным дисциплинарным областям знания глубоко, даже чудовищно неадекватны и 
не отвечают требованиям постижения сегодняшних реальностей и проблем, которые становятся всё более глобальными, 
транснациональными, полидисциплинарными, многомерными 
и планетарными. 
Из-за этой неадекватности становятся невидимыми: 
Контекст, Глобальное, Многомерное, Сложное» [2, с. 8]. 
По словам Э. Морена, чтобы мы могли организовывать 
наши знания надлежащим образом, учёные и преподаватели 
должны обучать видению четырёх этих аспектов [2, с. 8]. 
Насколько можно судить, для восприятия идей Э. Морена 
университетским сообществом в России имеются благоприятные предпосылки. К концу 1990-х гг. преподаватели познакомились с понятиями и идеями синергетики (см., например, [3–
6]). Осуществление на практике соответствующих образовательных программ успешно достигнуто в Саратовском университете [7, 8]. Укреплению этой тенденции служит формирование философии образования. Обосновывая её как особое направление гуманитарной мысли, А.П. Огурцов и В.В. Платонов 
подчёркивают, что благодаря ей, «не просто осознаются, но и 
конструируются и новая область исследований, и новые под
                                                           
2 Парадигма (от др.-греч. παραδειγμα – образец, правило) – верховный принцип. В близком значении используется также термин «эпистема» (от др.-греч. 
επιστημη – знание, умение). 

ходы, и новые методики совместной деятельности» философов и педагогов. Причём «развитие этой исследовательской 
области есть способ кооперации ранее разрозненных усилий 
исследователей различных специальностей». Привлекая термин синергетики, А.П. Огурцов и В.В. Платонов резонно заклю-
чают: «Одним из “кооперативных эффектов” этой новой области знания является осмысление как целей, так и содержания 
образования, адекватного потребностям “информационного 
общества”» [9, с. 5]. 
Но было бы ошибкой полагать, что будущее университетов России является ясным и безоблачным. Ситуация в российском университетском образовании начала XXI в. − особенно в провинции − определяется исключительным многообразием тенденций. Во-первых, проявляется проблемный характер 
почти всех сторон функционирования университета: культуртрегерской (снижение общекультурного уровня значительной 
части преподавателей [10] вследствие сокращения доли свободного времени, необходимого для самообразования и самосозидания [11], дороговизны литературы гуманитарного содержания, агрессивного, непрекращающегося и почти тотального воздействия массовой коммерциализированной художественной культуры, исчезновения живых образцов «человека 
университета» [12], смены ценностей [13]), кадровой (старение 
основного корпуса педагогов, отток молодых преподавателей и 
уход квалифицированного инженерно-технического персонала 
в другие социальные сферы), материально-технической (изношенность и устарелость учебного оборудования, нехватка 
новой учебной литературы, амортизация зданий и инфраструктуры), финансовой (недостаток средств для развития материальной базы, поддержки одарённых студентов, аспирантов, 
докторантов), организационной (упадок учреждений вузовской, 
академической, «отраслевой» науки, связанных с университетом, медленное внедрение новейших и эффективных средств 
менеджмента образования [14]) etc. 
Во-вторых, за последние 10-15 лет произошло относительно широкое знакомство российской университетской общественности с концепциями, практическими формами и реальными условиями образовательной деятельности в высшей 
школе Западной Европы, США, Китая (показательны в этом 

плане мнения, высказанные в «год дефолта» [15]), а также с 
реконструкциями античных воспитательных систем [16, 17]. 
Это в значительной мере позволило избавиться от двух взаимодополняющих мифов: 1) «советское высшее образование − 
лучшее в мире», 2) «лучшее в мире высшее образование − за 
рубежом». Сравнительный анализ этих двух систем образования в контексте исторических, социополитических, этнокультурных обстоятельств, выявление сильных сторон систем, критический разбор их недостатков, определение границ применимости чужого опыта в современных российских условиях отражены в острых дискуссиях последнего десятилетия. 
В-третьих, произошло открытие дореволюционной традиции университетского образования (как и традиции духовной 
культуры в целом), существенно искажённой в оценках советских учёных 1920-1980-х гг., выполнявших официальный заказ 
и использовавших примитивные идеологемы в качестве исследовательских средств (см., например, [18–25]). Укрепляется 
понимание назначения университета как особого − по масштабу авторитета в обществе − центра духовного и культурного 
влияния, центра экспансии знания (см., например, [10, 26, 27]). 
В-четвёртых, продолжается диверсификация высшего 
образования с учётом запросов так называемого рынка образовательных услуг. При этом возникают и развиваются (или 
исчезают) новые виды и гибриды образовательных учреждений, ищущие свои «экологические ниши», активно заимствующие принципы нынешней западноевропейской и российской 
дореволюционной организации высшего образования (см., например, [28, 29]. Образуются также двусторонние связи российских университетов как с отечественными, так и с зарубежными высшими и средними школами, промышленными, торговыми, посредническими фирмами, НИИ и др. В частности, в 
связи с этим в прессе дискутируется возможный выигрыш и 
урон от вступления России в Болонский процесс. 
В-пятых, российские университеты сегодня тесно связаны с нерегулярной, часто неустойчивой и плохо предсказуемой 
социокультурной эволюцией нашей страны. Некоторые стороны её укладываются в схемы социологии и культурной антропологии, обобщающие главным образом историю западной ци

вилизации и стран «третьего мира». Переживаемый этап нашего развития показывает аналогии с некоторыми периодами 
этой истории. Однако ряд обнаружившихся тенденций − в силу 
понятных особенностей общемировой и российской ситуации − 
несводим к известным моделям перехода от традиционалистского общества к плюралистическому обществу открытого типа: модернизации, европеизации, вестернизации и пр. (см., например, [30–32]). В обстановке стремительной глобализации, 
последствия которой для России ещё не вполне ясны, на университет ложится сложная миссия объединителя традиций 
отечественной, западной и восточной культур. Ценностные основания такой интеграции (вспомним понятие всеединства, 
разрабатывавшееся Ф.В. Шеллингом и В.С. Соловьёвым) ещё 
только формируются [33, с. 14–16]. Критерием их жизнеспособности послужат и плоды университетского просвещения. 
В-шестых, умонастроение (ментальность) университетской профессуры выступает в определённой мере как симптом, как «барометр» кризиса исторического сознания в России. Одна из его особенностей, диагностированная ещё в середине прошлого столетия, состоит в раздвоенности (бинарности), другая – в злокачественном псевдоморфозе3. Как известно, термин этот предложил О. Шпенглер для оценки воздействия Византии и Европы на развитие русской культуры. Псевдоморфоз проявляется в обилии ложных, обманчивых культурных форм и структур, вызванных неспособностью органически, творчески ассимилировать иной исторический, социальноэкономический, политический, цивилизационный опыт [34–38]. 
Кризис исторического сознания выражается также в господстве 
утопизма, в конфликте проектов исправления мира [39–41]. 
Вместе с тем именно университет позволяет транслировать и обновлять духовную культуру. Значит, создавая интеллектуальные средства и ресурсы для выхода из кризиса исторического сознания, следует изучать (с тем, чтобы успешно 
расширять) возможности российского университета. Сегодня 
он находится не просто в состоянии напряжённой динамики, но 

                                                           
3 Псевдоморфоз (от др.-греч. ψευδος – ложь + μορϕη – форма, вид) – минерал, образовавшийся вследствие замещения одного минерального вещества 
другим, но при сохранении формы кристалла. 

и на развилке путей в будущее (в точке бифуркации, если прибегнуть к термину синергетики). В такой ситуации возрастает 
необходимость в рефлексии по поводу природы образовательной деятельности в возможно более широком контексте, 
помогающем сопоставить университет с другими фундаментальными социокультурными институциями. Подобная рефлексия, в свою очередь, предполагает использование методологического аппарата, позволяющего описать образовательную деятельность в максимально общих категориях современной теории динамических систем (например, [42–64]). 
Выбор аппарата обусловлен интересами и исследованиями авторов. В работах [42−88] было показано, что объекты гуманитарных наук могут быть описаны естественно-научными 
методами. В итоге складывается кооперация системного анализа, теории решения изобретательских задач (ТРИЗ), телеологической теории информации (ТТИ)4 и синергетики. В 1997 г. 
в работе [72] был сделан вывод о том, что открытые в ТРИЗ 
законы развития технических систем (ЗРТС), полученные на 
материале инженерной науки, могут быть успешно распространены и на нетехнические системы [78]. Но частица «не» 
ещё нуждалась в смысловом наполнении: требовалось безошибочно выявить, понять и упорядочить признаки систем, к 
которым применима методология, опирающаяся на ЗРТС. В 
этом направлении были предприняты следующие шаги. 
Шаг 1. Было показано, что основные этапы развития технической системы совпадают с этапами развития самоорганизующейся системы [76], являющейся одним из ключевых объектов изучения в синергетике (например, [42–64]). Но эпитета 
самоорганизующаяся перед словом «система» ещё недостаточно, чтобы охарактеризовать систему, на которую можно 
было бы распространить методологию, использующую ЗРТС. 
Например, сложно себе представить, как возможно было бы 
                                                           
4 Теория информации, построенная В.И. Корогодиным [65, 68, 69, 76], развитая и дискутируемая И.В. Мелик-Гайказян [52, 58, 67], Д.С. Чернавским [47], 
получила имя телеологической (видимо, по предложению в 1999 г. 
Э.А. Соснина, с которым согласились В.И. и В.Л. Корогодины), поскольку одно из первых учений о цели называлось телеологией (от др.-греч. τελος -- 
цель, конец + λογος – наука). В последние годы чаще используется термин 
«телеономизм» [89] (от др.-греч. νομος – обычай, закон). 

применить ЗРТС для описания развития геохимической системы в ходе рудообразования5. 
Шаг 2. Понятие системы было ещё более конкретизировано, в результате чего появилось словосочетание «информационная система» [66, с. 57–63; 100]. При этом под информацией 
понимается алгоритм построения системы, обеспечивающий 
воспроизведение этой системы (и воспроизведение содержащейся в ней информации) и функционально связанной со средой своего местоположения. Информационная система (ИС) 
не может не быть самоорганизующейся, однако она отличается от неорганической синергетической системы тем, что в неё 
включены процессы эволюции только живого вещества6: 
«Жизнь – это возникновение всё новых содержащих информацию объектов, материальные компоненты которых обеспечивают её воспроизведение во всё более разнообразных и сложных ситуациях. Очевидно, что чем сложнее эти ситуации, тем 
больше нужно информации, чтобы в соответствии с нею построить живой объект, способный в этих ситуациях существо
                                                           
5 Иногда авторы говорят о самоорганизации атомов в молекулярные системы, хотя по смыслу это не вполне однозначно, если нет указания, скажем, на 
концепцию А.П. Руденко [90] или М. Эйгена [91–94]. В синергетике самоорганизацией называют спонтанный (не вынужденный посторонним вмешательством), совершающийся с участием неконтролируемой случайности, необратимый и резкий переход от хаоса, от бесформенности к порядку. Последний 
проявляется в образовании пространственно-временных структур, которое 
возможно благодаря коллективным (кооперативным) массовым явлениям, 
обеспечивающим когерентное поведение множества участников, например 
молекул, фотонов, людей. Условия такого перехода – состояние неустойчивости (нахождение в точке бифуркации) нелинейной (а потому обладающей 
внутренней обратной связью) и неравновесной, т.е. термодинамически открытой, или проточной, динамической системы. Синергетика, изучающая 
массовые явления, исследует универсальные условия и признаки формирования, поддержания, эволюции, распада (хаотизации) структур в таких системах [48, с. 365–366; 64, с. 84]. Порой гуманитарии и даже естественники 
употребляют слово «самоорганизация» в его бытовом смысле, но в научном 
контексте, что вносит некоторую путаницу. По нашему мнению, несколько 
вольно обращаются с этим термином авторы одесского журнала [95, 96]. 
6 Есть предпосылки к тому, чтобы распространить признаки информационной системы на эволюцию косного вещества. Одна из них – понятие Sинформации, введённое Г. Хакеном [43] и обсуждаемое в [47, с. 20–26; 67, с. 
39; 97, с. 229–233]. Новый материал для дискуссии даёт фрактальная концепция Вселенной [98], а для исторического обзора – ритмическая [99].