Возникновение Ленинградского общества библиофилов

/Ш
ОВъ%л,
192 3-V— І928

//
//
//
// fte&e
fte&e
fte&e
fte&e
Напечатано на правах рукописи
в
количестве
90 нумерованных
экземпляров для членов
Ленинградского Общества Библиофилов
Книжные
украшения
работы
действительного
члена
Л. О. Б.
С. М. Пожарского
Экземпляр №

SQ-OE-5^7^9
Да
ВОЗНИКНОВЕНИЕ
g
ЛЕНИНГРАДСКОГО
ОБЩЕСТВА
БИБЛИОФИЛОВ
(к а я т и л к т и ю со дня его основ а іі и я)
Л
Л
Л
Л К
К
К
К II
II
II
II II
II
II
II Н
Н
Н
Н Г
Г
Г
Г Р
Р
Р
Р А
А
А
А Д
Д
Д
Д
19 2 8
rsU
£1Щ
£1Щ
£1Щ
£1Щ

У
У
У
У
Сообщение, сделанное на заседании Л. О. Б. 5 ноября 19'28 і.
>Л
>Л
>Л
>Л?
?
?
?

ЯТЬ лет, прошедшие со дня основания Л. О. Б.—срок слишком небольшой для того, чтобы писать подробные мемуары о зарождении и первых
шагах нашего Общества.
И все же
Этот срок становится значительным
в
условиях нашего
времени.
Уже
чувствуется, что пройден какой то этап и хочется, наряду с вполне определившейся научно-исследовательской деятельностью Общества, восстановить в памяти
минувшие дни.
Мысль
о
создании
кружка книголюбов с целью
изучения, главным образом, художественных изданий,
начала
бродить
среди лиц, причастных искусству и
книжному
делу, одновременно
с
развитием НЭП'а,
когда
деятельность советских издательств расширилась, обогатилась в тематическом отношении и улучшилась с внешней стороны. Именно, в эти годы возникли разговоры о необходимости организации нового
книгоисследовательского
общества.
Эти
разговоры
велись сначала в Русском Музее, где была даже сделана попытка создать такое общество (она окончилась
7
7
7
7

неудачей, если не считать косвенного возникновения,
в результате этой попытки, Ленинградского Общества
Экслибрисистов), они происходили и в частных кружках библиофилов, художников н букинистов. Потребность
в
объединении на почве интересов к художественной, редкой, старинной книге и к современному
книжному производству вполне определилась.
Между
тем,
ни
Русское Библиологическое Общество с его,
но преимуществу,
библиографическими задачами, ни
Общество
Любителей
Древней Письменности, с его
историко-археологическим
направлением,
не
могли
служить
пристанищем
для
тех,
кто интересовался,
главным образом, искусством книги в самом широком
смысле
слова.
Скорее
всего, такие планы отвечали
как-бы возрождению знаменитого «Кружка любителей
русских изящных изданий», но в иной форме, соответствующей духу времени. Характер «Кружка», державшегося, преимущественно, на меценатстве отдельных лиц,
в значительной мере обуславливался классовыми особенностями членов этого объединения. «Кружок» был
не столько исследовательским органом, сколько любительской группировкой, основанной на единстве эстетических вкусов и коллекционерских симпатий.
Деятельность
«Кружка»
имела ретроспективный уклон,
что
в наши дни активных общественных интересов
было бы каким-то анахронизмом. Но в «Кружке» было
ценно культурное и любовное отношение к искусству
книги,
и это
внушало признательность и уважение
к безвременно
распавшемуся содружеству библиофи8
8
8
8

лов. Неизвестно, впрочем, можно ли считать его кончину безвременной. «Кружок», как пресловутый мавр,
«сделал свое дело» и ему оставалось уйти, как «ушли»
«Старые Годы» и «Русский Библиофил», прекрасные
издания, типичные для определенного исторического
этапа
нашей
художественной культуры и вне этого
этапа
не
то
что
«немыслимые», но уже почти ненужные.
Конечно,
программа этих изданий изменилась бы,
если бы им суждено было перейти к революционную
эпоху,
но
это
означало
бы
коренную
ломку,
изменение
типа
и стиля журналов, т. е. по
существу смерть. «Любительство» в отношении к книге
никогда
не было
пустым
или поверхностным занятием. Напротив, только в «любительском» отношении
к книге развертываются во всю ширину возможности
ее всестороннего
изучения и творческого
развития.
Если отвлечься
от курьезных крайностей библиомании,
то
«любительство»
нужно
признать
главным
двигателем
книжной культуры.
Библиология может
двигать науку о книге, библиография полезна в смысле
практического
пользования книжными богатствами,
но, в
конце концов, вдохновительницей всех книговедческих
и
книгоиздательских
подвигов
является
именно бпблиофилия — любовь, страсть
и
ревность
к книге. Содружество библиофилов всегда нужное и
благодарное дело.
Н 1922—23 г.г. интерес к книге объединял в Петербурге
многих музейных работников, художниковграфиков и собирателей
книг, среди которых созда9
9
9
9

вались
отдельные
«очаги»
библиофильства, дружественные
«ячейки».
Одна из таких ячеек возникла
в результате
обмена
мнений
между
Е. Д. Белухой,
С. А. Мухиным, В. К. Охочинским и мною. Всем нам
казалось
полезным
создать,
хотя-бы
небольшое на
первых
порах, единение людей, интересующихся
не
только изучением книги, но и творчески участвующих
в ее производстве. У нас не было в начале никаких
определенных
практических планов,
ни, тем более,
какой-либо «завоевате.іьской» программы. Просто мы
предвидели — и в предвидении этом не ошиблись — что
мы сможем создать группу людей, бескорыстно любящих
книгу
и
наладить
содержательные, лишенные
всякой чопорности н «штудийности», собрания.
Мы
вовсе не собирались устанавливать
какую-либо «академическую» дисциплину и сидеть за книгами «браду
уставя». Лично меня всегда больше всего привлекала
радость общения с книгой и участие в ее создании, —
у моих друзей то же преобладало это чувство, только
по разному
выраженное:
Е.
Д. Белуха,
в качестве
художника-графика, много работал для графического
украшения книги; С. А. Мухин предпочитал старинные
и
редкие
издания, но умел
ценить и современную
художественную книгу; В. К. Охочннский ясиво интересовался вопросами графики, любил выискивать всякие
раритеты и курьезы, всегда был в курсе книжных
новинок,
собирал
различные
библиофильские
сведения, которые могли
бы
составить целый «кодекс»;
у него же они походили на летучие листки,
10

на драгоценные
крупинки расточительно пересыпаемые между пальцами.
С
Е. Д. Белухой мне приходилось сталкиваться по -
работе
в
Госиздате,
с
С. А. Мухиным—в музейной
работе, с В. К. Охочинскнм мы вместе работали для
журнала «Среди коллекционеров».
Наше
первое заседание, посвященное вопросу об
учреждении
Общества Библиофилов, состоялось
во
время моего вечернего дежурства в историко-бытовом
отделе Русского Музея, на Галерной улице, в бывшем
доме
Бобрннского.
Мы решили взять на себя инициативу в деле организации Общества и ограничиться
на первое время нашей четверкой.
Темою
этого
заседания были различные организационные
задачи
и
обсуждение
будущего
состава
Общества.
Назывались
имена людей, которых следовало-бы привлечь
в Совет
Общества,
другие имена
намечались в качестве учредителей. Обсуяідая различные
кандидатуры,
как
всегда
«наводили критику»,
высказывались «за» и «против», и уже тогда на совещании
нашем господствовала та безобидная ирония,
которая отличала весь наш кружок на заре его деятельности. Люди и книги перемежались в этой беседе
и вот эта
веселая мешанина из людей и книг определяла в дальнейшем основной стиль нашего кружка.
О чем-бы мы не говорили,
наши деловые рассуждения неизменно соскальзывали в
«causerie», пересыпались
анекдотами,
иногда
прерывались
взрывами
смеха. Люди академического склада назвали-бы наши
11
11
11
11