Тот день. Книга прозы

Вячеслав Овсянников
ТОТ ДЕНЬ
Санкт-Петербург
Скифия
2015

ББК 84 (2Рос=Рус)
УДК 882
О34
Издание выпущено при поддержке 
Комитета по печати и взаимодействию 
со средствами массовой информации Санкт-Петербурга
Санкт-Петербургское отделение 
Общероссийской общественной организации 
«Союз писателей России»
Овсянников Вячеслав
О34
Тот день. Книга прозы — СПб.: Издательско-Торговый 
Дом «Скифия», 2015. — 672 с.
ISBN 978-5-00025-062-4
Вячеслав Овсянников – не бытовой беллетрист, а, скорее, 
мифолог и писатель склада Андрея Белого. Хотя в интереснейших реальных деталях его прозы много правды, нельзя 
принимать весь этот страшный будничный быт за полностью 
достоверные копии. Это – сгустки абсурда, гротеска, метафор, 
которыми оперирует автор.
«Тот день» Вячеслава Овсянникова воспроизводит не готовое действие, а готовящееся, и чувство, растущее. Чувственную 
силу письма он обогащает «звукописью». Объектом его звуковой 
картины становится момент из жизни – природы, человека. 
Больше того, художественное изображение предчувствия ему 
интереснее, чем изображение чувства. Он ведет – от чего-то 
зыбкого, мельчайшего, от момента – к целому.
ISBN 978-5-00025-062-4
© Овсянников В. А., 2015
© Медведев А. В., оформление, 2015
© ООО ИТД «Скифия», 2015
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения 
владельцев авторских прав.

ТОТ ДЕНЬ

.

Виктор Соснора
ТЕМА И МЕТАФОРЫ
Вячеслав Овсянников окончил знаменитое Макаровское училище, 
плавал по морям-океанам, теперь офицер милиции. Пока плавал – писал 
стихи, теперь пишет прозу.
Такое вступление, наверное, настроит читателя на романтический лад и 
от книги будут ждать невероятных приключений или сражений с преступниками, – героики милицейских будней. Ничего этого здесь нет. Автор – человек неординарный и не вписывается в литературную «милицейскую форму» в традиционном представлении. Он – не бытовой беллетрист, а, скорее, 
мифолог и писатель склада Андрея Белого. Милиция для него лишь среда, 
его герои живут более по литературным законам, нежели реальным. Милицейская тема для Вячеслава Овсянникова – не удобное зеркало для «отображения действительности», а благоприятный материал для гротескного 
осмысления жизни. Хотя в интереснейших реальных деталях его прозы 
много правды, нельзя принимать весь этот страшный будничный быт за 
полностью достоверные копии. Это – сгустки абсурда, гротеска, метафор, 
которыми оперирует автор.
Вячеслав Овсянников – новый голос в современной петербургской прозе. И этот голос своеобразен и чрезвычайно актуален.
5

Александр Медведев
ДЕНЬ В ПРОСТРАНСТВЕ ЯЗЫК А
Значительность поэта лучше всего узнается по тому, 
о чем он умалчивает, чтобы даже молча сказать нам 
то, чего нельзя высказать словами.
Рихард Вагнер
Повествование дает нечто готовое, во всяком случае, выявляет отношение автора к чему-то произошедшему. Повествование – свидетельство случившегося, однако оно часто неубедительно в показе происходящего. Ведь 
человек действует и только потом рефлексирует, никак не одновременно, 
если, конечно, человек здоров.
«Тот день» Вячеслава Овсянникова воспроизводит не готовое действие, 
а готовящееся, и чувство, растущее. Писатель подчеркнуто обращается 
к чувству, не к фантазии. Чувственную силу письма он обогащает «звукописью». Объектом его звуковой картины становится момент из жизни – природы, человека. Больше того, художественное изображение предчувствия 
ему интереснее, чем изображение чувства. Он делится этим глубоко личным восприятием, одновременно делает нас свидетелями создания художественного произведения. Ведет – от чего-то зыбкого, мельчайшего, от 
момента – к целому.
Предчувствие – проявление невысказанного и невыразимого для слов. 
Нельзя выразить то, что не определено соответствующим предметом. Сделать предчувствие главным объектом внимания, главным героем произведения, значит, устремиться к поиску его точного определения – дать 
предмету слово. Но, как это сделать, если наше время настойчиво лишает 
«слова и вещи» непосредственного сходства? Овсянников уповает на скры6

тую способность языка выводить слова за рамки пространства привычных 
представлений. «Язык до Киева доведет», – здесь ведь только доля шутки, 
язык, если ему полностью доверить талант, доведет его до способности поведать о чем-то большем, нежели чувства?
Для поэта, мастера слова, вполне овладеть предчувствием, дать ему 
словесное выражение, одновременно и заманчиво, и, кажется невозможно. 
Чувство, неоформленное словом, само спешит обратиться к рассудку, укрепиться в мысли. Позволить ему сделать это, означает низвести поэзию к 
содержанию идеи, выйти из сферы художественного. Как соблюсти баланс 
словесного выражения чувств, не впадая в небрежно скрытую поверхностность метафоры – банального перенесения признаков одного явления на 
другой? Овсянников – ничто человеческое ему не чуждо – уступает рассудку в ущерб предчувствию, но лишь единожды, давая название произведению. Чувство воспринимает наглядное, предчувствие – незримое, в конце 
концов, на помощь приходит мысль, она постигает то, чего нет налицо.
Вячеслав Овсянников предлагает взглянуть на непредсказуемый и в то 
же время фатально изменяющийся мир, льющийся в форму «Того дня», мир, 
расплавленный Провидением-литейщиком и его подмастерьем художником.

.

СТРА ДАНИЯ СЕРЖ АНТА БЫКОВА
...Проснись, Быков! Да проснись же ты, Алкоголь Горыныч!.. Проснулся, схватил трубку, сердце гремит. В трубке тихий голос Веры: 
Митя, приезжай скорей!.. Гудки...
Улица длинным темнеющим конусом. Киоск, афиша, фонарь. 
Быков летит в милицейском газике, крутит баранку. В зеркальце 
небритый, угрюмый, с гербом на лбу, на плече сержантская лычка. 
Это я, – догадывается Быков. Бесшумно летит по освещенным безлюдным улицам. Мебель. Фарфор. Фото. Аптека. Салон причесок. 
Часы «Космос». Фонари редеют. Окраина. Новый район. Машина 
блуждает в темноте двумя дымными лучами. Ямы, горы, кубы, барабаны, изогнутые железяки из земли. Небоскребы. Окна спят. Только 
озарен прожектором строящийся дом, кладут кирпичи, стучит чтото металлическое, брызжет звездочками электросварка, шевелится 
зигзагообразный кран. Этажи, этажи, в стеклах мрачность. Дверь 
парадной стукнула, кто-то вошел в жемчужном плаще. Быков следом. Раскрылась перламутровая кабина лифта. Сбоку черные кнопки. Быков кричит: Вера!.. Вера стоит, смотрит. Взор Веры – зима, Сибирь, он – уголовник в тайге, тонет в этом суровом взоре, шевелятся 
дремучие ресницы.
– Вам на какой этаж? – Она.
– Вера, это же я! – Он.
Вера презрительно ежится. Перст с розовым острым ногтем жмет 
кнопку. Ее профиль – будто из кино. Лебеди, ноктюрны... – думает 
Быков. Память распевает мелодии ее фраз: Я без тебя скучала. Что 
ты сегодня принес? Ах, я так люблю ландыши!..
Быков говорит:
10