Книга мёртвых

Э Л
Книга мёртвых
Издательство
«Альпина нон- 
фикшн»
Москва, 

УДК 
821.161.1-311.1
ББК 
84(2=411)6-444
 
Л58
В книге сохраняются особенности авторской орфографии и пунктуации
Лимонов Э.
Книга мёртвых / Эдуард Лимонов. — М. : Альпина нон-фикшн, 2023. — 372 с.
Л58
ISBN 978-5-00139-628-4
«Книга мёртвых» — собрание воспоминаний Лимонова о тех ярких фигурах, 
что встречались ему на пути. Среди них близкие и едва знакомые, знаменитости — 
Иосиф Бродский, Энди Уорхол, Татьяна Яковлева, Аллен Гинзберг — и люди не столь 
известные.
Окидывая их судьбы холодным и отстраненным взором, Лимонов судит их — 
как и себя — со всей строгостью: «Мои требования к искусству очень высоки, мой 
жизненный цинизм остр, как опасная бритва».
УДК 821.161.1-311.1
ББК 84(2=411)6-444
Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть 
воспроизведена в  какой  бы то  ни  было форме и  какими  бы 
то ни было средствами, включая размещение в сети и 
нтернет 
и  в  корпоративных сетях, а  также запись в  память ЭВМ 
для частного или публичного использования, без письменного разрешения владельца авторских прав. По вопросу организации доступа к электронной библиотеке издательства обращайтесь 
по адресу mylib@alpina.ru
© Эдуард Лимонов (наследники), 2001
© Художественное оформление, макет.
ООО «Альпина нон-фикшн», 2023
ISBN 978-5-00139-628-4

Содержание
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА .....................................................................5
МОЙ ПЕРВЫЙ МЕРТВЫЙ 
.....................................................................7
ПОЧТАЛЬОНШИН СЫН КАДИК (КОЛЬКА) 
.....................................12
«РАДОСТЬ- 
СТРАДАНЬЕ — ОДНО…»................................................21
ГИПСОВЫЙ ПИОНЕР И ЕГО КОМАНДА ..........................................42
ЛАБАРДАН ..........................................................................................59
ТРУП РОЗОВОЙ СОБАКИ .................................................................71
«ИНДУС» С КАРАИМОМ 
....................................................................84
ВЕНЕЧКА .......................................................................................... 100
ЛИЛЯ БРИК И ПОСЛЕДНИЙ ФУТУРИСТ 
...................................... 104
МАЛЕНЬКИЙ САЛЬВАДОР 
............................................................. 118
ВЕТХИЙ БРОДСКИЙ — ВЕЛИКИЙ АМЕРИКАНСКИЙ ПОЭТ........ 127
ДЕВУШКА ЭПОХИ ДЖАЗА ............................................................ 143
ЮРИЙ ЕГОРОВ’С ФОНДЕЙШН 
..................................................... 149
ОБИТАТЕЛИ КВАРТИРЫ НА КОЛУМБУС- 
АВЕНЮ ....................... 158
СЛОМАННЫЙ ПТЕНЕЦ И ЛУННЫЙ ЧЕХ 
....................................... 171
«ТАМ ВДАЛИ, ЗА БУГРОМ…» ......................................................... 183
ГЕРОИ МОИХ КНИГ ........................................................................ 196
БИТНИКИ И ДРУГИЕ НАБОКОВЫ ................................................. 206
«ВЫСШАЯ» БУРЖУАЗИЯ 
................................................................ 223
МАТЬЮ ГАЛЕЙ И НАТАЛИ САРРОТ 
............................................... 238
ПАРИЖСКИЕ ТАЙНЫ ...................................................................... 245

МАЛЬЧИКИ- 
МАЖОРЫ, ЛЕТЧИКИ- 
ПИЛОТЫ ................................ 266
СМЕРТЬ НА МОРСКОМ КУРОРТЕ 
................................................. 274
БАЛКАНСКИЙ ПИСАТЕЛЬ 
.............................................................. 290
ТРУП, НАЙДЕННЫЙ В ПАРИЖСКИХ КУСТАХ 
.............................. 300
РЕБЯТА ВОКРУГ КНЯЗЯ ЛАЗАРЯ… ............................................... 310
БАТЬКА- 
КОМБAТ ............................................................................ 328
«ДА, Я С НИМИ» 
.............................................................................. 346
ОНИ БУДУТ ЖДАТЬ НАС ПОД СВОДАМИ 
НАЦИОНАЛ- 
БОЛЬШЕВИСТСКОЙ ВАЛГАЛЛЫ… ......................... 361

Предисловие автора
Я начинаю эту книгу в отвратительный дождливый день 
 июня  года в северном городе Москве. Скудное и без 
того лето в этом году ампутировано майскими холодами 
и июньскими дождями. Вот в таком мрачном окружении 
я и начинаю «Книгу мертвых», как бы перекличку тех, кого 
я знал и кто в свое время надолго или ненадолго побывал 
в моей жизни.
Нельзя сказать, что я хочу писать книгу. После «Анатомии героя» мне никак не хочется писать книги. Но мне нужны средства, чтобы… Впрочем, я не скажу вам, на какое предприятие мне нужны средства. А все обещания финансирования, 
данные мне, до сих пор не выполнены. Поэтому придется 
заставить работать мертвых. Признаюсь, что не испытываю 
особенных эмоций при виде мертвых. В лице мертвых мы 
всегда жалеем себя, оплакиваем куски своей жизни и боимся 
прямо направленного на нас жестокого взгляда рожденной 
вместе с нами нашей Смерти.
Я не жалею себя, считаю свою жизнь уже удавшейся 
свыше всех ожиданий, к тому же уже обещается, впереди 
проглядывается экзотическое, крайне интересное продолжение.
В «Книге мертвых» есть красавицы, чудовища и несколько 
героев. Одно только их присутствие уже обрекает книгу на 
успех. Издатели будут довольны, они вернут средства, заплаченные мне, и сделают еще денег.
В этой книге только индивидуальные мертвые.
В эту книгу не вошли сотни трупов или тысячи. Семь 
трупов из санитарной машины, разбомбленной на моих глазах на тенистой горной дороге в Боснии. Мы выкопали для 
 
5

них могилы в тяжелом грунте. Я просто не знаю их имен. 
Не вошли несколько сотен трупов из Центра опознания 
близ Вуковара, я видел их в ноябре  года, никто не знал 
их имен. Не вошли сюда трупы погибших моих товарищей 
по фронту в Республике Книнской Краине, их судьба, как 
и судьба всего трехсотпятидесятитысячного сербского населения, неизвестна, я надеюсь, что живых больше, чем мертвых. В эту книгу не вошли… имена тех, кто еще не умер, но 
непременно умрет.

Мой первый мертвый
— Мать на тебя жалуется, — сказал он. — Работу ты 
бросил, — и замолчал. — На хера ты к бандитам лезешь, 
Эд? Мать обижаешь. Учился бы, стихи писал, в Москве вот 
Литературный институт есть… Поступил бы.
— А ты сам чего никуда не поступил? А то других 
учишь, а сам…
Мы стоим на балконе квартиры Сашки Ляшенко. На 
дворе  год, весна. Год назад мы окончили десятилетку. 
Витька Проуторов был мой бывший одноклассник. Другого 
бы я послал, но Витьку я уважал. Я позволял ему «лечить» 
меня.
— У меня здоровья для института не хватит, — сказал 
он спокойно. — У меня мой клапан завтра может заклинить — и до свидания всем. Мне нагрузка такая в пять лет 
непосильная. Если бы мне здоровья, как у тебя, я бы так по 
жизни рванул! — Он горько улыбнулся.
Витька был самый красивый мальчик во всей -й средней. Русская мама и  
какой-то неизвестный чурка дали ему 
бархатные глаза, высокую гибкую фигуру, очень черные прямые волосы, бледное, чуть с желтизной лицо. К несчастью, 
дали еще синие круги под глазами и этот нездоровый клапан. Он играл на гитаре и аккордеоне. В оркестре -й средней школы, где удивительно, но все ребята были из нашего 
класса, он играл на аккордеоне, Сашка Тищенко на гитаре, 
Сашка Ляхович на барабане и тарелках, вот только не помню, кто играл на трубе. Их коронный номер был вальс «Под 
небом Парижа». Боже, как я их вспоминал потом, очутившись вдруг под этим самым небом… «Sous la ciel de Paris»… 
Все  лет в Париже я их вспоминал время от времени. Особенно его, тогда уже мертвого.
 
7

Он жил в частном секторе возле старого еврейского кладбища. У них был небольшой домик, а рядом — недостроенный обширный новый. Туда ребята ходили репетировать. 
В комнате на полу стоял проигрыватель и лежали пластинки. 
Ну, конечно, виниловые, какие еще. Других тогда не было. 
Только начали появляться долгоиграющие. Что там у него 
лежало? Помню медоточивое польско- 
русское «Пчелка- 
бабочка»:
Утром сердце свое пчела
Этой бабочке отдала,
И они в голубую высь
Вместе с ней понеслись!
Потом модная тогда:
Тот, кто рожден был у моря,
Тот полюбил навсегда
Белые мачты на рейде,
В дымке морской города…
Кроме этого, эпоха характеризовалась переводными песенками, исполняемыми Великановой или Пьехой.
Когда шумит ночной Марсель
И льется золотистый эль,
Среди парней идет она,
Рита, Рита, из Панама.
Еще «Джонни» — очевидно, прообразом послужил 
«Джонни» Эдит Пиаф, но слова были грубо переиначены:
Джонни, ты меня не знаешь,
Ты мне встреч не назначаешь.
8 
Э Л	


В целом мире я одна.
Знаю, как тебе нужна,
Потому что ты мне нужен.
И Витькина мама, и отчим его относились к его гостям 
радушно. Может быть, потому, что Витька был обречен? Думаю, что вообще они были такие либеральные от природы. 
У Проуторовых всегда хорошо пахло, черт его знает чем, 
 
какой-то мастикой для полов, может быть, но не было убогого запаха еды и старых тряпок, характерного для советских квартир, да и для нынешних русских. Мама его была 
медсестра, а вот кто был отчим, я, за давностью лет, не помню. Скромный мужик в клетчатой рубашке. Они очень 
гордились Витькиными музыкальными способностями. Высокий, темные брюки, серый — как тогда говорили, буклированный — пиджак: Витька выглядел элегантно. Брюки 
у него были узкие, ноги длинные. Я, на полголовы меньше 
его, ему завидовал. А он завидовал моему здоровью. И первый признал мой талант. Он был один из немногих, кто держался от местной шпаны на дистанции, а я так и норовил 
влиться в эту самую шпану. Мои мотивы сегодня ясны 
 как 
божий день, — за ними была сила, в поселке, где обитали 
работяги, быть шпаной было престижно. То есть я хотел 
примкнуть к банде. А Витька, еще моя мама, хотели, чтоб 
я не примыкал. Мать довольствовалась и заводом, вокруг 
были десятки заводов. Мы жили, стиснутые их заборами. 
Мать бывала довольна, когда я устраивался на работу, пусть 
и в три смены, ей главное было, чтоб я был как все. Витька, 
мы с ним просидели три года на одной  
парте, знал, что я не 
как все, и хотел для меня как минимум Литературного института.
Рядом с ним жила Вита Козырева, дочь доктора, у них 
был красивый кирпичный особняк за забором. А за еврейским кладбищем, мимо его ограды, вниз к Тюренке, жила 
К 	 
9

Лариса Болотова. Потому Витька уходил из школы с ними. 
У них было два пути: или мимо моего дома, затем мимо 
радиозавода пройти через действующее большое и зеленое 
русское кладбище и выйти сразу к шоссе, по другую сторону которого лежало сухое, почти без деревьев, с проваленными плитами старое еврейское, и там уж Витьке и Вите 
Козыревой свернуть вдоль него налево, а Ларисе направо. 
Зимой же, и в грязь, а грязи бывали чудовищные, они чаще 
всего ездили в трамвае №  или . Через три остановки 
от школы трамвай подвозил их к месту назначения с другой стороны, остановка называлась «Завод “Электросталь”». 
С обеими девочками у Проуторова в разное время были 
романы. В конце концов они остались друзьями. С девочками проблем у него не было, к нему, высокому, бледному, 
черноволосому, они так и льнули. Печать смерти привлекала их? Скорее, то, что он был музыкант, артист, существо 
много выше классом, чем окружающие рабоче- 
крестьянские 
корявые ребята. Именно рабоче- 
крестьянские, ибо частный 
сектор сочетал крестьянскую жизнь огородов и садов с работой на многочисленных заводах. Это на его, на Витькином, лице я увидел в первый раз то, что называют «смертная мука». Мы шли  
как-то весной мимо моего дома, вдвоем, 
я пошел его проводить, и вдруг, впервые при мне, он попросил остановиться. Мы сели на край камня,  
чье-то надгробие, 
было тихо, слышно было монотонное и многоголосое жужжание пчел, ос и вообще насекомых. Витькино лицо, заметил я, стало серым. Он прикрыл глаза. И ответил на заданный вопрос: «Видишь, как хуево мне». При этом лицо его 
и выражало смертную муку, превращалось на моих глазах 
в неживую серую породу, покрытую пылью, увлажненную, 
ибо лицо водоточило. «Не смотри, — сказал он. — Сейчас, 
наверное, пройдет». Когда прошло, мы пошли дальше.
Я потом много раз вспоминал его. Его ко мне на балконе обращение. Еще до того, как он умер, потому что ну 
10 
Э Л