Чувашский мыс: из археолого-исторических набросков М. С. Знаменского

                ЧУВАШСК1И мысъ






Изъ археолого-историческихъ набросковъ


        М. С. Знаменскаго.








    1891.

ТОБОЛЬСК!».
Губернская Типография.

Дозволено цензурою. 1юля 2 дня, 1891 года.

I. М- ЯЕ1Ш

            ЧУВАШСК1И мысъ.




    Триста слишбомъ лЬтъ тому назадъ, въ тЬ годы, когда решалась судьба Сибири, въ Европа процветали уже и паука и искусства: въ туманной Англии, въ эти самые года, безсыерт-ный Шекспиръ писалъ произведешя, которымъ суждено было сделаться известными всему свету—проникать и доставлять отраду въ такихъ м'Ьстахъ, как!я при его жизни были населены только дикарями. Гениальная кисть Европейскихъ ху-дожииковъ того времени обезсмертила уже много, и истори-ческихъ лицъ съ ихъ историческими подвигами, и простыхъ смертныхъ въ ихъ прозаической обстановка.
    Неудивительно, пос.тй того, что писатель, вспоминая намъ прошлое Европы за триста лЕгъ, можетъ представить картину того времени съ богатыми и верными подробностями. СовсГмъ другое д'ЬлО"говорить о прошломъ нашей Сибири: тутъ въ нашемъ распоряжении нисколько враткихъ летописей, да остатки тЗ>хъ холмовъ и равнинъ, гдЪ жили и действовали исторически личности. Съ этими-то летописями я и приглашаю читателя прогуляться со мной по нашими окрестностямъ и помянуть д’Ъла давно минувшихъ дней.
    Въ 1580-хъ годахъ' вдадйлъ Сибирью царь Кучумъ; 12-ть л'Ътъ тому назадъ пришёлъ онъ со своими удальцами изъ юж-пыхъ степей, поб'Ьдилъ царя Этыгара (Этигера), убилъ его и поселился въ его городк'Ь „Сибирь", называемомъ нын^Иске-ромъ (*). Поместившись тутъ со своими избранными, опъ

     (*) Ис-каръ по татарски омачаетъ вообще всякое старое городище. . . „Историческое oGoapiuie Сибири'¹, соч. Словцова.

4:

принялся хозяйничать в* земле Сибирской, размещая женъ и родственников* по разным* ближним* городкамъ: такъ въ местечке Абалак* поместил* онъ старшую жену свою Сам-булу, близъ ныи'Ьшняго Тобольска жила вторая жена его, старшая дочь Мурзы Девлетъ-Бая; севернее, верстъ на 9-ть отъ Тобольска, был* городокъ третьей его жены—Сузге; затем* там* и сям* разместились его родственники: где тесть, где зять, где племянник*.
    Устроив* своихъ близкихъ по местам*, повелъ Кучумъ свою жизнь безъ труда и заботы. Взяпем* Сибири и убш-ствомъ прежняго владетеля онъ лично закончить свои воинская дела; для покорены же мелких* Сибирских* народцовъ и для взиман!я съ нихъ дани онъ разсылалъ уже подчинен-ныхъ. Дел* у него по управление своим* царством*, как* можем* думать, было немного; порой только приходилось отписываться отъ требовашй русским* царем* дани по примеру прежних* л4тъ. Свою привычку къ кочевой жизни онъ мог* удовлетворять, визитируя своихъ женъ и родственников*, въ антрактахъ же забавляясь охотой на многочисленных* еще тогда въ Сибири зверей и птиц*.
    Было у Кучума всего довольно: хлеб* доставляли ему подвластные татары, занимавшееся уже тогда хлебопашеством*, рыбу, зверя и м4ха—остяки и вогулы, а более усовершенствованный произведения шли к* нему съ юга съ караванами изъ Бухары; такъ что про царя Кучума наш* Тобольск^ поэтъ П. Н. Ерйюв* имел* полное право сказать:
                 „Много силы у Кучума, Много всякаго богатства: Драгоценные каменья, Изъ монистов* ожерелья Черный соболь и лисицы, Золото и серебро. . .
    И жил* Кучумъ спокойно и въ довольстве до 1580 года, и дальше бы так* жил*, умер* бы покойно и лежали бы его кости на ханском* кладбище, еслибы вдали отъ Сибири, на Запад* за тысячи верст*, на широкой матушке Волге, не плавали люди, которым* жизнь была копейка и которые тя

готу крестьянскаго труда съ его невзгодами променяли на легкую добычу разбойниковъ. Энергическая мйры Царя Ивана Васильевича; принятия противъ нихъ, заставили этихъ людей поискать для себя другого подходящаго занят, и какъ говорится въ старой пйснй:
          Рйчь возговорилъ Ермакъ Тимооеевичъ: Ой вы гой еси, братцы, атаманы-молодцы. Эй вы делайте лодочки коломенки, Забивайте вы кочеты еловые, Накладайте бабаички сословия,
          Мы пойдемте, братцы, съ Божьей помощью, Мы пригрянемте, братцы, вверхъ но Волгй рйкй, Перейдемте мы, братцы, горы крутыя, Доберемся мы до царства бусурманскаго, Завоюемъ мы царство Сибирское,
    Вамъ, юные читатели, хорошо известно, кто былъ Ермакъ, какъ попалъ онъ къ Строгоновымъ, жившимь на границй Сибири, какъ съ ихъ помощью пошелъ на царя Кучума. Моя цйль не повторять историческихъ извйстныхъ вамъ сказатй, а только пройти по историческимъ сибирскимъ местностями и вспомянуть, гдй что было.
    Не разъ гуляя по этимъ мйстамъ, срисовывая ихъ и роясь въ землй, я говорили и съ местными жителями, въ надеждй услышать отъ нихъ как1я нибудь предашя, или легенды о прошломъ, но, къ сожалйшю, русскихъ еибиряковъ ничего прошлое не интересовало. Только нашелся одинъ татаринъ-старикъ, житель Соусканскихъ юртъ, находящихся вблизи ро-доваго ханскаго кладбища. Привожу его сказаше буквально: „Да!“ начали меланхолически полуслепой сухой старики, казавшейся тйнью, вышедшею изъ могилы, осененной столетними березами, „да, не хотйлъ царь Кучумъ стариковъ слушать . . . не хотйлъ—и погубили свое царство . . . Бйжалъ къ нему Ермакъ, отъ русскаго царя бйжалъ; много онъ тамъ людей-убилъ, русский царь хотйлъ его повысить, ну онъ и бйжалъ ли нашему царю . . . Приняли его Кучумъ, хороний кузнецъ былъ Ермакъ и умный человйкъ, полюбилъ его наши царь . . . Старики говорили: не вйрь Ермаку ... не слушалъ стариковъ

Кучумъ, пускалъ его везд4 . . . Годъ у него и жилъ Ермакъ, а когда все высмотреть, убЪжалъ. А потомъ, погодя немного, пришла къ царю наши и говорятъ: ой плохо Царь! щепа плыветъ по Тоболу, много щепы плыветъ . . . худо будетъ, сбирай войско! Опять царь не послушалъ стариковъ. А тамъ на Тобол4 русские суда себ^ строили . . . построили, ci л и на нихъ, пришли сюда и взяли у Кучума царство. Это такъ было, у насъ все это въ нашихъ книгахъ такъ написано..закончилъ онъ свой разсказъ. Я разумеется не сталъ ему пропагандировать о томъ, какъ въ нашихъ книгахъ написано: во-пер-выхъ кто могъ быть порукой, въ чьихъ книгахъ правда, а во-вто-рыхъ достаточно ужъ того, что мы русские отняли у татаръ царство; зачймъ же я буду отнимать у него дорогое для него убФждете, что непослушанге стариковъ были причиной этой потери.
    И вотъ мы, потомки некогда убивавшихъ другъ друга, мирно сидимъ друзьями, беседуя о прошломъ и наслаждаясь природой. Я любовался и разказчикомъ, и всей окружающей насъ картиной; солнце опускалось къ западу и пронизывало густую рощу своими лучами, золотя то кудрявую зелень, то светлыми пятнами рисуясь на синеватомъ столба, увйнчанномъ чалмою, то играя на верхушк^ длиннаго деревяннаго копья, воткну-таго надъ прахомъ неизвйстпаго батыря; т£нь отъ этой кладбищенской рощи длинной полосой тянется къ востоку; а тамъ далеко облитый заходящимъ солнцемъ золотится крутой стеной правый берегъ Иртыша, гд£ жилъ некогда тотъ непослушный Кучумъ, о которомъ только что закончилъ р^чь свою мой бронзовый щпятель въ своей бйлой длинной татарской рубахй, р'Ьзко отделяющей его фигуру отъ изумрудно зеленой травы, на которой онъ сидитъ.
    Но возвратимся къ Кучуму и встревоженной страна его: плывущая ли щепа, какъ говорилъ старинъ, или расплываю-пцяся чуднйя в^сти, какъ говорятъ летописи, были причиной тревоги Сибирскаго народа—эти в^сти или легенды П. П. Ершовъ облекъ въ поэтическую форму:
              „Чудны жеяскде разсказы! Будто полночью глухою,

На мысу одномъ выеокомъ, По три раза приходила, Цвету бёлаго собака И какъ уголь черный волкъ;— Съ воемъ грызлись межъ собою, И въ последней разъ собака, Разтерзала злаго волка.
               Будто съ той же ночи всюду Межъ Сибирскими лесами Чуднымъ образомъ и видомъ Вдругъ береза зацвела.
               Будто въ полдень на востоке Облака являютъ городъ Съ полумесяцемъ на башняхъ— И подуетъ в^трь съ Урала, И снесетъ тотъ лолум^сяцъ, И нав’бетъ чудный знакъ.
               Будто въ полночь вдругъ заблещетъ Надъ могилами Искера Ярый св$тъ звездой кровавой, И послышится стукъ сабель, И неведомый имъ говоръ, И какой-то страшный трескъ.
               Что-то будетъ съ Ханскимъ царствомъ?
    Bcii эти видйшя тревожили народъ и доставляли тему Сибирскому люду для ихъ бес4дъ; тревожили ли они самаго царя Кучума—я не знаю; знаю только, что пришлось ему встревожиться, но ужъ отъ иныхъ разсказовъ: близкй ему челов'Ькъ Таузакъ по^халъ собирать дань съ подвластныхъ Кучуму народцевъ; на устье реки Тавды онъ нежданно негаданно наткнулся на русскихъ людей; схватили его русские, перевязали его всю свиту и представили предъ очи атамана Ермака. Разумеется ничего добраго, ни себе, ни свите своей Таузакъ не ожидалъ, но—ошибся; вместо смерти, пленные нашли хороппй пр!емъ и угощеше. Угощадъ Ермакъ гостей своихъ, угощалъ, ласкалъ и спрашивалъ; а те ему въ благодарность за ласку нежданную рассказали подробно и о цар-

ствй Кучука, и о богатыряхъ своихъ, и о влад'Ьшяхъ Кучу-мовыхъ. Съ своей стороны и Ермакъ показалъ ту еще неведомую имъ силу, при помощи которой онъ такъ скоро и безпрепятственно шелъ по враждебной ему стороне, т. е. ве-л^лъ своей дружин^ стрелять изъ пищалей, а затЬмь сытыхъ, хотя нельзя сказать, чтобы радостныхъ, отпустилъ гостей домой.
    Получивъ дозволеше удалиться, госта конечно не стали засиживаться, а понеслись въ Искеръ, Много у яихъ было чего поразсказать царю Кучуку, который вместо ожидаемой дани получилъ горькую вйсть, что хозяйничаютъ въ его царств^ гости нежданные, непрошенные, да что не простые то люди, а „сильные, и когда изб луковь своихъ стрЕляютъ, тогда пы-шетъ огонь, и дымъ бываетъ велик1й и такъ стучитъ, какъ громъ на неб'Ь, и нич^мъ защититься нельзя; ни панцири, ни кольчуги, ни щиты наши не выдерживаютъ,—все пробнваетъ на вылетъ". . ,
    ДЪло шло ужъ не о видЬшяхъ туманныхъ городовъ и зверей,—шла б4да действительная. И всунули гонцы ногу въ костянныя стремена, вскочили на коней и понесли во вс'Ь стороны тревогу, да царск!й приказъ: собираться вс&мъ на Чувашский мысъ, подъ начало „Сибирскихъ странъ богатыря" Махметъ-Кула.
    На круто-подымающемся надъ Иртышемъ Чувашскомъ мысу началъ Махметъ-Кулъ устраивать себ4 крепость: вырыли ровъ сажени въ двй глубиной и сажени четыре шириной, укрепили его валомъ и частоколомь; затймъ, отступивь сажень на 20 отъ перваго укрйплешя, вырыли второй ровъ. Съ той же стороны, откуда ждали врага, не надо было ни рвовъ, ни валовъ; на 30 саженную стЫу не совсЗзмъ то удобно было взбираться, противъ стр&гь, да запасеннаго каменья. Внизу же передъ холмомъ, сделана засека,
    (Фот. планъ Чуваш, мыса).
    Устроивъ тородокъ и оетанивъ тутъ часть отряда, двинулся МахметъЖулъ на встречу Ермака и при урочищ^ Бат басавъ показалъ, что есть въ Сибири люди, р^шивпйеся дорого продать и свою, жизнь и свою землю. Ермакъ отступилъ и посггёшилъ сЬсть на свои суда. Но только это отступление

ищнобрйли своей храбростью и кровью войска Махметъ-Еула. Суда Ермаковы шли впередъ и впередъ, не страшны были имъ стрелы, которыми осыпали ихъ съ берега сопутствуюоце имъ татара. И вскоре съ Чувашскаго мыса, узк!й, но дальнозорка глазъ киргиза могъ усмотреть на западй и дымъ и зарево: то горйлъ богатый улусъ Карачи. Оставалась одна надежда на Чувашсшй мысъ.
    Въ мрачный осеншй вечеръ 1581 года струги казаковъ покинули воды Тобола, и въ томъ м^стФ, гдЬ& нын!> Захарьев-ская церковь, вступили въ широкй Иртышъ; нередъ ними за л4сомъ, отстунивъ полукругомъ, шелъ высокий холмъ, оканчивающейся на югб у самой р^ки Чувашскимъ мысомъ, усыпанный сверху тысячами людей. Укрепленный снизу засеками, угрюмо и грозно смотр'Ьлъ онъ на подплывающую къ нему дружину Ермака.
    Дрогнуло сердце храбрыхъ! Оставивъ свои суда и высадившись на лЪвый берегъ р$ки, въ покинутый жителями го-родокъ „ А.тыкъ-Мурзаи, задумались русские. Невеселыя были ихъ думы: решался вопросъ: „что имъ делать? какъ устоять противу толикаго собрашя поганыхъ?“ Первою мыслью было—бежать назадъ. Но какъ уйти? Куда уйти? На р^кахъ началась уже шуга. Суда ихъ, служивнвя имъ надежной защитой отъ стрйлъ, уже не годились. Отступать же п^шкомъ, по стране незнакомой, враждебной, безъ пров1анта, значило прямо идти на смерть.
   — „Не отъ множества войновъ бываетъ победа, но свыше отъ Бога помощь дается: Богь можетъ и безпомочнымъ по-мочь“. Tania слова лйтописецъ влагаетъ въ уста Ермаку на этомъ совете. „И вспомнимъ, братья, обещание свое, честнымъ людямъ данное съ цЪловатеыъ креста: вс^мъ погибнуть, а назадъ не возвращаться. . . Если же намъ Всемогущгй Богь поможетъ, то и по смерти нашей память наша не оскудйетъ въ тйхъ странахъ, и слава ваша будетъ в;Ьчна“.
   — „Готовы умереть за святую православную церковь и за истинную православную в'Ьру пострадать"’ Такгь, по летописи, порешили казаки и покончили совать свой.
    Разевало. Настало 23 октября.

— 10 —

    „Ермакъ же“, говорить летописецъ, яо деле своемъ зело печалыиеея и рЬче дружине своей со слезами: о, друзи и братке! помолимся Богу и пречистой его Богоматери, и всЬмъ небеснымъ силамъ и угодникамъ Его, дабы сохраневы быша отъ нечестивыхъ и окаянныхъ враговъ".
   Началась общая молитва.
              „И подходить онъ подъ знамя, И даетъ къ молитве знакъ, И послушно вся дружина, За вождемъ склонивъ колена, Въ тишине благоговейной, Молить Господа и Бога, О победе надъ врагомъ.
              Не долга—сильна молитва!
              Вскоре встали все казаки, Сабли на голо и дружно, Громкимъ голосомъ вскричали: Съ нами Божеская сила И Угодникъ Николай! “ „Вышли, и глаголаху: сънами Богъ! и паки приложиша: съ нами Богъ: Боже, помози рабомъ своимъ! И начата приступам къ засекек.
    Туча стрелъ встретила храбрую дружину, „и мнозехъ отъ Ермаковы дружины буйственныхъ овехъ уязвляютъ, а ИНЫХЪ смертно убиваютъ'¹.
    Смешались ряды казацк!е, а обрадованные этимъ Кучу-мовцы, решись разомъ покончить со врагомъ своимъ, сломали засеки и бросились на русскихъ. Началась жестокая битва. „Ибыстьсёча зла; за руки емлюще сечахуся!“ говорить летописецъ, или, какъ выражается поэтъ Дмитр1евъ:
              Грудь съ грудью и рука съ рукой, Отъ вопля ихъ дубравы воютъ, Они стопами землю роютъ Крутятся.... и Ермакъ сломилъ.
    Поэтъ описываетъ здесь единоборство Ермака съ Мах-метъ-Куломъ.
    Намъ неизвестно, приходилось ли въ действительности