Управление персоналом в России: вызовы XXI века. Книга 6

Москва
ИНФРА-М
2022

УПРАВЛЕНИЕ ПЕРСОНАЛОМ 
В РОССИИ

ВЫЗОВЫ XXI ВЕКА

МОНОГРАФИЯ

Книга 6

Под редакцией доктора экономических наук,
профессора И.Б. Дураковой

У67 
 
Управление персоналом в России: вызовы XXI века. Книга 6 : 
монография / под ред. И.Б. Дураковой. — Москва : ИНФРА-М, 
2022. — 297 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/monography_
5d09c1c8409651.22507594.

ISBN 978-5-16-014752-9 (print)
ISBN 978-5-16-107255-4 (online)

Монография содержит результаты исследований, касающихся ряда 
основных проблем управления персоналом. Во-первых, создания политической и управленческой элиты, менеджмента образовательных организаций, религиозных аспектов формирования гражданского общества. 
Во-вторых, изменений в условиях трудовой деятельности, устаревания 
одних и появления новых профессий, дистанционной занятости, эмоциональной напряженности на рабочих местах. В-третьих, управления трудовым абсентеизмом, использования полиграфа для обеспечения организационной безопасности, правовых аспектов управления заемным трудом, 
преодоления эйджизма. В-четвертых, повышения работоспособности занятых, эффективной организации оплаты труда, менеджмента талантов, 
опыта продления трудоспособности работников старших возрастов через 
рациональные формы мотивации, обучения и удержания в организации, 
менеджмента здоровья, формирования кадрового резерва для эффективного функционирования бизнеса в перспективе.
Для студентов, магистрантов, аспирантов, докторантов, научных работников, обучающихся или проводящих исследования в области управления персоналом, а также профессорско-преподавательского состава 
вузов и работодателей.

УДК 331.108(470+571)(075.4)
ББК 65.050.2(2Рос)

УДК 331.108(470+571)(075.4)
ББК 65.050.2(2Рос)
 
У67

© Коллектив авторов, 2019 
ISBN 978-5-16-014752-9 (print)
ISBN 978-5-16-107255-4 (online)

Р е ц е н з е н т :
Бобков В.Н., доктор экономических наук, профессор, заслуженный 
деятель науки РФ, заведующий лабораторией проблем уровня и качества 
жизни Института социально-экономических проблем народонаселения 
Российской академии наук

Введение

Вступивший в свое совершеннолетие двадцать первый век осознанно «бросает перчатку» на поле функциональной работы с персоналом, делая вызов за вызовом российскому кадровому менеджменту.
В арсенале новых проблем — «восстание элит» как вызов демократии нового века, диагностика их потенциала и готовность к переменам. Революции в образовании, требующие трансформации системы 
вузовского менеджмента. Учет конфессиональных особенностей при 
формировании гражданского общества современной России.
Изменившийся профиль требований к современным руководителям и специалистам в условиях трансформации условий труда, 
новые профессии взамен устаревшим, дистанционная занятость, 
взрыв эмоциональной напряженности при решении современных 
производственных задач — далеко не полная палитра условий, 
которые нужно учитывать кадровому менеджменту организаций 
с учетом возможных препятствий и затруднений.
Для их профилактики и минимизации — опыт работодателей 
по управлению трудовым абсентеизмом, использованию полиграфа 
для обеспечения организационной безопасности, знание правовых 
аспектов управления заемным трудом, преодоления эйджизма.
С принятием во внимание изменившихся условий хозяйствования, 
системы ценностей новых поколений, производственных барьеров 
и использованием современных подходов к управлению персоналом 
организации могут принять вызовы XXI века и решать задачи повышения работоспособности занятых, формирования эффективных 
систем оплаты труда, внедрения менеджмента талантов, удержания 
работников старших возрастов, обучения кадрового резерва.
Попытка исследования характера вышеприведенных вызовов нового века, особенностей их проявления и опыта принятия в России 
и европейских странах составляет содержание настоящей монографии.
Разделы монографии подготовлены следующими учеными:
1.1 — Глухова А.В., д-р полит. наук, проф.; 1.2 — Митрофанова Е.А., 
д-р экон. наук, проф., Тарасенко В.В., канд. пед. наук, доц.; 1.3 — Некрасов А.В., канд. филос. наук; 2.1 — Стадниченко Л.И., канд. экон. 
наук, доц.; 2.2 — Жуков А.Л., д-р экон. наук, проф.; 3.1 — Стрыгина М.А., канд. юрид. наук; 3.2 — Горский В.В., канд. юрид. наук, Горский М.В., канд. юрид. наук; 4.1–4.3 — Пугач С.П., канд. экон. наук, 
доц.; 5.1–5.2 — Дуракова И.Б., д-р экон. наук, проф., Майер Е.В.; 
5.3 — Талтынов С.М., канд. экон. наук, доц.; 6.1 — Григоров И.В.; 6.2 — 
Гречко Т.Ю., канд. мед. наук, доц.; 7.1 — Коновалова В.Г., канд. экон. 
наук, доц.; 7.2 — Сотникова С.И., д-р экон. наук, проф.; 7.3 — Долженкова Ю.В., д-р экон. наук, доц., Руденко Г.Г., д-р экон. наук, проф.; 
7.4 — Шаталова Н.И., д-р социол. наук, проф.

Глава 1
ФОРМИРОВАНИЕ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА 
СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

1.1. ПОЛИТИКО-УПРАВЛЕНЧЕСКИЕ ЭЛИТЫ РОССИИ ПЕРЕД 
ВЫЗОВАМИ XXI ВЕКА (ФЕДЕРАЛЬНЫЙ И РЕГИОНАЛЬНЫЙ 
УРОВНИ)

1.1.1. «Восстание элит» — вызов демократии в XXI веке
К числу новых и тревожных тенденций политического развития 
современного мира исследователи все чаще относят ослабление 
национального государства, связанное с целым рядом факторов, 
включая глобализацию, ослабление нации как «политического 
тела» государства, усиление регионального и социокультурного 
разнообразия современных обществ и т.д. Еще один заметный 
фактор — повсеместный упадок среднего класса, привносившего 
в политическую культуру своих стран чувства места и уважения 
к истории как непрерывности времени. Этим обеспечивалась 
общая почва, общие мерки, некая общая система отсчета, при 
утрате которой общество распадается на соперничающие группировки, протестующие против временных и пространственных 
ограничений. Упадок наций, таким образом, оказывается тесно 
связанным со всемирным упадком среднего класса, усилением поляризации в доходах между верхними и нижними слоями общества 
и со стремительным процессом космополитизации элит. С легкой 
руки К. Лэша этот процесс получил название «восстания элит»1. Он 
становится одной из ключевых проблем, требующих повышенного 
внимания при трезвом анализе перспектив дальнейшего развития 
современного мира2.
Произошедшие в течение последнего времени изменения следует рассматривать в контексте глобализации, оказывающей все 
более существенное влияние на процессы элитогенеза. Ядром 
политической глобализации стало усиление взаимодействия 
между национальными элитами. Возникает новое качество 

1 
Лэш К. Восстание элит и предательство демократии. Пер. с англ. / Перевод 
Дж. Смити, К. Голубович. М.: Логос; Прогресс, 2002.
2 
См.: Элиты в современных политических процессах (опыт сравнительного 
исследования): монография / [А.В. Глухова и др.]; под ред. проф. А.В. Глуховой. Воронеж: Научная книга, 2009. С. 175.

межэлитных контактов: на смену относительно устойчивым 
альянсам в рамках национальных границ и военно-политических 
союзов приходит гибкая и меняющая конфигурацию система 
временных элитных альянсов, преодолевающих национальные 
границы1. Формируется отчетливо осознающая свою автономность транснациональная элита, которая слабо подотчетна национальным электоратам. Постепенное смещение центра принятия решений с национального на наднациональный уровень 
ослабляет возможности как рядовых граждан, так и групп давления, сформированных в лоне национальной политики, влиять 
на принятие решений общенационального масштаба. Иными 
словами, в условиях глобализации субъекты принятия решений 
становятся более самодостаточными, а их решения — менее доступными для общественного понимания, что способствует усилению политической власти элит.
Эта тенденция встречает обоснованную тревогу в научных 
кругах. По словам известного английского социолога К. Крауча, демократическое политическое устройство в современном мире оказывается под угрозой, что обусловлено воздействием нескольких 
факторов. Во-первых, происходят изменения в классовой структуре 
постиндустриального общества, которые порождают множество 
профессиональных групп. В отличие от промышленных рабочих, 
крестьян, государственных служащих и мелких предпринимателей, 
эти группы так и не создали собственных автономных организаций 
для выражения своих политических интересов.
Во-вторых, произошла огромная концентрация власти и богатства в многонациональных корпорациях, которые способны 
оказывать политическое влияние, не прибегая к участию в демократических процессах, хотя они, вместе с тем, имеют огромные 
ресурсы для того, чтобы в случае необходимости попытаться манипулировать общественным мнением.
В-третьих, под действием обеих этих сил происходит сближение 
политического класса с представителями корпораций и возникновение единой элиты, далекой от нужд простых людей, особенно 
с учетом возрастающего в XXI веке неравенства2. «Благодаря вновь 
обретенной “бестелесности” власти в ее главной, финансовой 
форме, властители приобретают подлинную экстерриториальность, 
даже если физически остаются на месте, — отмечает известный 
английский социолог З.Бауман. — Их власть полностью и окон
1 
См.: Гаман-Голутвина О.В. Процессы современного элитогенеза: мировой 
и отечественный опыт // Политические исследования. 2008. № 6. С. 67—85.
2 
См.: Крауч К. Постдемократия [Текст] / пер. с англ. Н.В. Эдельмана; Гос. 
ун-т Высшая школа экономики. М.: Изд. дом Гос. ун-та — Высшей школы 
экономики, 2010. С. 7–8.

чательно становится “не от мира сего” — не принадлежит к физическому миру, где они строят свои тщательно охраняемые дома 
и офисы, которые сами по себе экстерриториальны, защищены 
от вторжения нежеланных соседей, отрезаны от всего, что связано 
с понятием “местное сообщество”, недоступны тем, кто, в отличие 
от носителей власти, к этому сообществу привязан»1. Экстерриториальность элит обеспечивается их физической недоступностью 
для всех, кто не обладает входным пропуском в их сообщество.
В результате в мире может появиться система, условно называемая «постдемократией», в которой политики все сильнее замыкаются в своем собственном мире, поддерживают связь с обществом 
при помощи манипулятивных техник, основанных на рекламе 
и маркетинговых исследованиях. При этом все формы, характерные 
для здоровых демократий, остаются на своих местах, создавая иллюзию народовластия и контроля над элитами. Если в начале XX 
века главную угрозу общественному порядку и цивилизующим традициям западной культуры философы видели в «восстании масс» 
(Х. Ортега-и-Гассет), то сегодня, скорее, опасность представляет 
«восстание элит» (К. Лэш), приобретших немыслимую в сравнении 
с прошлым веком степень независимости от какого бы то ни было 
контроля снизу.
Вместе с тем сохраняет свое значение социокультурный фактор. 
В той мере, в какой среди элиты сложился консенсус в отношении 
базовых ценностей, поддерживающихся в широких общественных 
слоях, вызовы персонализма, «жесткой силы» во внутренней 
и внешней политике оказываются для нее лишь временными испытаниями. С другой стороны, отсутствие осмысленного консенсуса 
внутри политической элиты, ее оторванность от реальных интересов 
различных социальных групп и слоев приводит к конъюнктурным 
попыткам опереться на очередной политический нарратив («единственно правильное учение») или самоутвердиться в рядах мировой 
элиты посредством демонстрации огромных финансовых ресурсов. 
Однако подобный курс в новых условиях представляется не просто 
нереальным, но и ошибочным. Мир, каким он сложился после 1989 
года, отличается высокой конкуренцией не столько в области вооружений, сколько идей и технологий. Невосполнимым ресурсом 
становятся знания, информация, интеллект как главные слагаемые 
так называемой «мягкой силы» (Дж. Най), т.е. авторитета и привлекательного имиджа страны на международной арене. Очевидно, что 
ответственность за международный и внутренний имидж страны, 
за степень и характер общественной консолидации несут полити
1 
Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и общества. М.: Весь 
мир, 2004. С. 32.

ческие, административные, интеллектуальные и бизнес-элиты, что 
составляет содержание их функциональной роли.

1.1.2. Эвристический потенциал концепта элитизма 
в политическом анализе
Понятие «элита» получило прочную прописку в российских 
общественных науках сравнительно недавно. Несмотря на то, что 
согласия в отношении этого понятия в отечественной науке нет 
до сих пор, оно не просто успешно прижилось в публичном политическом пространстве, но и выросло до одного из ведущих исследовательских направлений в политологической проблематике — 
элитологии. Тем важнее уточнить смысл и объем этого концепта, 
применив его в дальнейшем к российским реалиям.
Несмотря на то, что выдающиеся мыслители прошлого в своих 
трудах неоднократно обращались к феномену общественного неравенства, разделения общества на благородных и чернь, властвующих и подвластных, первые связные теоретические представления 
по проблеме элиты появляются в конце XIX века. В нейтральном, 
эмпирическом смысле этот термин обозначает меньшинство, на законных или незаконных основаниях сконцентрировавшее в своих 
руках власть, богатство и привилегии. Элитизм — это формулировка принципа, согласно которому у власти должна находиться 
элита, т.е. меньшинство, или же практическое применение этого 
принципа.
Происхождение концепции элит (в трудах итальянских ученых 
Г. Моски и В. Парето) тесно связано с ранней стадией модерна, 
когда впервые затрагиваются проблемы массовизации и универсализации общества, снятия социальных, правовых и культурных 
барьеров между людьми разного состояния и превращения сословного социума в достижительное и открытое общество современного 
типа. Именно тогда в более или менее четком виде формулируется 
представление о влиянии высших сословий либо властных и имущественных групп на низшие слои («спуск образца»). Кроме того, 
понятие элиты предполагало также моральный авторитет просвещенных людей, соединение идеи просвещения и рационализации 
с идеей эмансипации, в том числе политической и социальной. 
Другими словами, функциональная роль понятия элиты в социальных и политических науках заключается в том, чтобы «ввести 
представление о движущих силах развития тогда, когда другие 
источники инновационного процесса (институциональные либо 
групповые интересы) оказываются в силу тех или иных исторических обстоятельств неясными или неопределенными. Тогда начинают подчеркивать силу идей, роль идеологического фактора, 
обеспечивая тем самым консолидацию группы, не имеющей других 

ресурсов и средств влияния, кроме своих убеждений», — отмечают 
отечественные социологи Л. Гудков и Б. Дубин1.
Отмеченное российскими социологами обстоятельство сказалось на методологии исследовании переходных политических процессов на рубеже XX—XXI веков. Популярная в этот период транзитология, носившая телеологический характер и подчеркивавшая 
важность формальных правил и конституций для ограничения 
власти правителей, довольно быстро обнаружила свою ограниченность. Ее основной постулат об игре с положительной суммой, 
в которой сотрудничество выгодно всем участникам, оказался 
слабо релевантным российским реалиям. Напротив, теория элит 
исходит из того, что элиты и общество преследуют разные интересы, и первым трудно преодолеть свои внутренние противоречия 
и создать институты для поддержания консенсуса и воспроизводства элиты на протяжении длительного времени. «Теории элит 
скептически оценивают устойчивость демократии и формальных 
институтов в целом, подчеркивая гибкость элит и многообразие 
способов, которыми они могут реализовать свои интересы через 
неформальные сети», — отмечает П. Ратленд2.
В современной элитологии дискуссионными являются вопросы, 
касающиеся состава и функций элит и, как следствие, инстанций 
и критериев признания их деятельности. Это особенно важно 
в плане операционализации и эмпирической проверки категории 
«элита». К числу важнейших относится, например, вопрос о специфике символических ресурсов группы, претендующей на общественное признание в качестве элиты (достаточный авторитет, 
источник смыслов или значимых достижений, служащих образцом 
для других). Другим важным вопросом является механизм отбора 
кандидатов в состав элиты (включая субъектов отбора, его критериев, а также условий институционализации и воспроизводства 
группы); о воздействии элиты на социальную структуру; о влиянии 
на механизмы принятия важнейших государственных решений.
Качества элиты имеют огромное значение для поддержания 
определенных оснований социального порядка: последний может 
поддерживаться либо индивидуальными заслугами и достижениями, признаваемыми автономными сообществами и специальными институтами, либо задаваться «сверху» власть предержащими 
и реализовываться через органы государственного принуждения. 
Справедливым, общепринятым и морально одобряемым может 
стать лишь такой социальный порядок, который основан на соот
1 
Гудков Л., Дубин Б. Иллюзия модернизации: российская бюрократия 
в роли «элиты» // Pro et contra. № 3 (37), май — июнь 2007. С. 74—75.
2 
Ратленд П. Постсоветские элиты России // Политические исследования. 
2018. № 3. С. 58.

ветствующих ресурсах «гратификации» элиты: уважение за общепринятые достижения, за реально полученные результаты и т.д. 
Иными словами, справедливость социального порядка должна 
быть санкционирована элитой и ее достижениями, что обеспечит 
последнему соответствующую легитимность.
Отсюда не всякая группа носителей уникального ресурса 
(властного, финансового, культурного капиталов и т.д.) может 
исполнять функции элиты. С социологической точки зрения ее 
важнейшим признаком является открытость, то есть публичный 
характер оценки и сертификации кандидатов, квалификации их 
деятельности, доходов, моральных характеристик и т.д. Но это 
предполагает систематическую связь элит с другими социальными 
институтами, функционирующими автономно от власти и ее механизмов: независимыми СМИ, университетами, фондами, общественной экспертизой и прочими образованиями, создающими среду 
публичности как непременное условие обсуждения, рефлексии над 
действиями власти. Без конкурентной системы образования, без 
конкурсной политики занятия ключевых позиций и должностей 
на общественной, экономической и государственной службе подлинные элиты не могут ни возникнуть, ни функционировать. Их 
деятельность должна проходить под контролем общественности 
в лице независимых СМИ, организаций гражданского общества, 
опирающихся на суд и политические партии. Принципы и механизмы формирования элиты — это и есть разные формы контроля 
общества над властью, своего рода «страховка» от монополизации 
ею центральных функций политической и управленческой системы 
и тем самым от их выхолащивания и последующей деградации. 
«Именно профессиональная группа и культурная среда должна засвидетельствовать ценность и оригинальность достижений данного 
кандидата, претендующего на вхождение в состав элиты. И лишь 
после этого публичные выступления последнего по общественнозначимым вопросам, заинтересовавшие “всех”, превращают его 
в одного из представителей элит»1.
По мнению авторов, российская «элита» представлена преимущественно околовластными кругами, поскольку нет никаких 
других образований или инстанций, санкционирующих авторитет 
кандидата в элиту. Отсюда более точным было бы говорить о «позиционной элите», т.е. о номенклатуре, унаследованной от кадровой политики советского периода. Эти люди назначаются вышестоящим начальством, подчиняются власти и зависят от нее. 
Этим же объясняется тот факт, что понятие «элита» в нынешнем 
российском словоупотреблении не связано напрямую с социальной 

1 
Гудков Л., Дубин Б. Иллюзия модернизации: российская бюрократия 
в роли «элиты» // Pro et contra. № 3 (37), май—июнь 2007. С. 76.

структурой, лишено черт института или определенной социальной 
группы с ясными признаками принадлежности и механизмами 
группообразования. Кроме того, принадлежность к ней не имеет 
отношения к продуктивности деятельности или наличию достижений. Следовательно, меритократические свойства, занимающие 
центральное место в требованиях, предъявляемых в современном 
мире к власть предержащим, в России фактически не действуют. 
К элите причисляются люди, являющиеся по существу либо высокопоставленными чиновниками, либо аффилированными с бюрократией специализированными социальными группами (как правило, непубличными).
Неудивительно, что в российском политическом дискурсе постоянно вспыхивают дискуссии о том, насколько оправданным 
является само употребление термина «элита» применительно 
к отечественным реалиям. По мнению ряда авторов (Ж. Тощенко, 
Л.Д. Гудкова, Б. Дубина и других), ярлык «элита» стал использоваться в России набирающими силу политическими манипуляторами, менеджерами избирательных кампаний, политическими 
консультантами и близкими к ним молодыми управленцами новых 
массмедиа, прежде всего, главных телеканалов, все более жестко 
контролируемых государством1. Переход страны от авторитарного 
к демократическому политическому режиму, к правовому государству развенчал прежние идеологические основы государства 
и потребовал новых оснований, новых авторитетов и образцов. 
Это способствовало процессу социальной мимикрии, перехвата 
идеологически нагруженных, значимых и легко опознаваемых терминов, использования их для восстановления консенсуса между 
властью и бюрократией. Отсюда российская «элита» коренным 
образом отличается от ее европейского аналога, поскольку несет 
на себе черты так называемой «эрзац-элиты» советского образца, 
закрытой категории лиц, сформированных из номенклатуры либо 
интеллигенции.
Во-первых, в российском социуме отсутствуют полноценные 
механизмы политического, гражданского, культурного представительства социальных и экономических групп, территорий, меньшинств разного рода.
Во-вторых, нет публичного и открытого обсуждения представленных программ, точек зрения, позиций, интересов или стратегий 

1 
См.: Тощенко Ж.Т. Элиты? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто 
правит нами? // Социологические исследования. 1999. № 11. С. 123—133; 
Шарков Ф.И., Понеделков А.В., Воронцов С.А. О проблемах современной 
российской политической элиты и возможных направлениях их разрешения // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2017. Том 17. № 4. С. 524—541.