Русская идея и американская мечта

Э. Я. Баталов

E. Ya. Batalov

THE RUSSIAN IDEA 
and THE AMERICAN
DREAM

Э. Я. Баталов

РУССКАЯ ИДЕЯ 
и АМЕРИКАНСКАЯ
МЕЧТА

Прогресс - Традиция
МОСКВА

УДК 3.32
ББК 66.0
      Б 28

Баталов Э.Я.
Русская идея и американская мечта. – М.: Прогресс-Традиция, 
           2009.  – 384 c.
 

ISBN 978-5-89826-320-9

Монография Баталова Э.Я. «Русская идея и американская мечта» – первое 
в отечественной и зарубежной научной литературе комплексное сравнительное 
исследование «Русской идеи» и «Американской мечты» как двух великих национальных мифов, оказавших и продолжающих оказывать большое, хотя и не всегда 
осознаваемое нами, влияние на сознание и самосознание, соответственно, россиян и американцев. Автор книги опирается на документы, научные исследования, 
публицистику, художественные произведения многих авторов, включая Федора 
Достоевского (автора термина «русская идея»), Владимира Соловьева, Николая 
Бердяева, Василия Розанова, Джеймса Труслоу Адамса (автора термина «американская мечта»), Хорейшо Элджера и др. Прослеживая историю русской идеи и американской мечты, автор затрагивает вопрос об их роли в жизни современных России 
и Америки и возможных перспективах эволюции.
Книга представляет интерес для культурологов, философов, историков, всех, 
кто интересуется историей и культурой двух великих стран.

УДК 3.32
ББК 66.0

 ISBN 978-5-89826-320-9

© Э.Я. Баталов, 2009
© Г.К. Ваншенкина, оформление, 2009
© «Про гресс-Тра ди ция», 2009

Б 28  

Эта книга – о двух массовых социальных мифах. Великих мифах. О Русской идее и Американской мечте. Их роль и значение в жизни соответственно России и США не вполне еще поняты и оценены, как не вполне поняты и оценены роль и значение 
мифосознания в социальной и политической истории XX века. Но 
можно смело утверждать: не cоставив корректного представления 
о Русской идее, мы не поймем Россию, будь то Россия императорская, большевистская или постсоветская. 
Теперь часто цитируют строки Тютчева: «Умом – Россию не 
понять, / Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать – / 
В Россию можно только верить». По сути, это художественная характеристика феномена Русской идеи. Что значит не понять Россию «умом»? Это значит, что в ее душу невозможно проникнуть, 
опираясь только на методы рационального познания. А что же нужно для постижения этой души? «Вера», – отвечает Тютчев. Россия, 
ее «особенность» постигаются не только разумом, но и верой. Или, 
как скажет уже в середине XX века один из крупнейших отечественных философов минувшего столетия, Иван Ильин, – «сердцем». 
Русская идея как раз и раскрывает «особенную стать» России, постигаемую верой, «сердцем». 
А взять Американскую мечту. Прагматичнейшую из наций, 
страну трезвого расчета, холодной деловитости и жесткой пригнанности друг к другу всех «колесиков» и «винтиков», из которых 
«собраны» Соединенные Штаты Америки, – ее, эту страну, тоже, 
оказывается, не «раскусить», не постигнув романтического мифа об 
«этой стране». Мифа, который вот уже на протяжении нескольких 
сотен лет гонит в Америку миллионы людей со всего света... 
О Русской идее у нас вспомнили чуть меньше двадцати лет назад, когда стало очевидно, что советский марксизм мертв, советская 
политическая система – на краю гибели, а советское общество – на 

ВСТУПЛЕНИЕ

грани распада. И когда начали понимать, что Россия, чтобы выжить, 
должна заново утвердить свою идентичность: социальную, политическую, этническую. Вот тогда и вспомнили о Русской идее. 
Но отечественную общественность больше волновало не прошлое, а настоящее и будущее. Поэтому, когда в 90-х годах в стране 
началась широкая дискуссия о новом облике страны и ее народа, 
о том, что могло бы его сплотить, мобилизовать, позвать «на подвиг 
и на труд», акценты как-то незаметно сместились с Русской идеи 
на Национальную идею, хотя никто точно не знал, что означают 
эти два слова. А потом все переплелось-перепуталось. Говорили 
о Русской идее, имея в виду Национальную идею, и о Национальной идее, имея в виду Русскую идею. А кто-то решительно отделял 
одно от другого... 
Теперь, по прошествии почти двух десятилетий после начала 
спора, стало очевидным (по крайней мере для какой-то части его 
участников), что, чем бы последний ни закончился и что бы ни 
было предложено обществу под видом Национальной идеи, Русская 
идея – та самая Идея, которая приобрела более или менее целостный вид в XIX – начале XX в., жива, хотя и несколько изменила 
свой облик за минувшие десятилетия. Она с нами. Она в нас. Хорошо это или плохо и как это может сказаться на дальнейшем развитии российского общества, на отношениях России с остальным миром, в частности с Соединенными Штатами Америки, где властвует 
Американская мечта, – обо всем этом разговор впереди. Ибо, повторю, если мы хотим понять, «что же будет с Родиной и с нами», как 
было сказано на одной из конференций1, надо попытаться понять 
суть Русской идеи как общенационального социального мифа2, воплощенного в русской культуре и общественном сознании.
Постичь же по-настоящему эту Идею можно только в сравнении с подобными ей феноменами, и прежде всего – с Американской мечтой. И потому, что Россия – лишь часть, пусть и особенная 
часть, большого мира и несет в себе в свернутом виде все его черты. 
И потому, что Русская идея есть одно из частных проявлений интегральной общечеловеческой Идеи – мифа о человечестве. И потому, 
наконец, что Америка, в которую вглядывается Россия в процессе 
самопознания, – великая страна, великое общество, с которым ей 
жить бок о бок всю оставшуюся жизнь. 
Но можно ли сравнивать Русскую идею с Американской мечтой? Корректным ли будет такое сравнение с логической и культурологической точек зрения? Литератор-американист В. Лазарев 
в разговоре с культурологом-американистом О. Тугановой как-то  

Вступление

высказал мнение, что сравнение двух феноменов друг с другом 
«некорректно». «А нынешние призывы к поиску высокой национальной идеи для России как бы оставляют в стороне реально 
существующую обыкновенную Русскую Мечту: жить счастливо, 
благополучно, спокойно, в достаточно разумной степени быть уверенным в завтрашнем дне. Пусть мне кто-нибудь скажет, что такой 
Мечты у русского народа нет»3.
В. Лазарев прав на все сто процентов: такая мечта у русского 
народа есть. Только вот назвать ее Русской мечтой нельзя. Нельзя уже по той простой причине, что это одновременно и китайская, 
и японская, и испанская мечта. «Жить счастливо, благополучно, 
спокойно...» – мечта всех без исключения народов Земли. Общечеловеческая мечта. Ничего специфически русского или специфически американского в ней нет. А вот исторически сложившееся 
сочетание представлений, составляющих Американскую мечту, – 
уникально, хотя присуще не только самим американцам, но и тем, 
кто, находясь за пределами США, ориентируется на американские 
ценности и американский образ жизни. 
Уникальна и Русская идея как продукт длительного исторического развития. И сравнение этой Идеи с Американской мечтой 
как ее культурным аналогом4 в принципе (при условии соблюдения 
соответствующих исследовательских процедур) вполне корректно, 
как корректно сравнение общенациональных социальных мифов, 
в каких бы странах они ни рождались, какую бы форму ни принимали и какими бы именами ни были наречены. 
Первым, кто высказал мысль, пусть в самой общей форме, 
о полезности сравнения Русской идеи с ее американским аналогом 
(тогда еще не существовало такого понятия, как «американская 
мечта»), был Лев Карсавин, один из видных русских философов 
XX в. Провозгласив задачей своей книги «Восток, Запад и русская идея» «хотя бы несколько уяснить русскую идею в ее отношении к Западу и Востоку»5 через сравнение соответствующих 
религиозных философий, Карсавин выражал сожаление, что не 
может сопоставить в этом плане Россию и Америку. «Америку, – 
писал он, – можно рассматривать как ответвление христианскозападной культуры, весьма, впрочем, поучительное как раз в своих 
религиозно-философских обнаружениях. Очень соблазнительно 
было бы остановиться на некоторых аналогиях в развитии американской и русской философской мысли. Однако, смиренно сознаваясь в своем невежестве, я умышленно уклоняюсь от анализа 

Вступление

американских отношений и предоставляю говорить о них людям, 
в «американизме» более осведомленным»6.
«Осведомленные люди» заговорили о сравнении Русской идеи 
и Американской мечты почти три четверти века спустя. Осенью 
1991 года в популярном общественно-политическом молодежном 
иллюстрированном журнале «Перспективы» была опубликована 
небольшая статья доктора филологических наук Юрия Сохрякова «“Русская идея” и “американская мечта”»7. То была, насколько 
мне известно, первая попытка сопоставить – в популярной форме 
и в самом общем плане – два названных феномена. Несколькими 
годами позднее российский литературовед-американист Т. Морозова и американский филолог Ст. Лаперуз напечатали в журнале 
«Москва» ряд «русско-американских диалогов»8, в которых среди 
прочих обсуждался вопрос об Идее и Мечте. А в 1998 г. Т. Морозова опубликовала статью, формально посвященную Американской мечте, но по сути предлагавшую сравнение двух феноменов9.  
Беглые сопоставления Русской идеи и Американской мечты 
(ограничивающиеся нередко всего несколькими фразами) встречаются и у отдельных участников вышеупомянутой дискуссии 
о Национальной идее10. Заслуживает упоминания увидевшая свет 
в  1999 году книга Б. С. Гершунского «Россия и США на пороге третьего тысячелетия»11. Ее составитель, приглашая к разговору десятки авторов (которых он считает экспертами по Америке и России), 
предпринимает анализ российского и американского менталитетов 
и, решая эту задачу, попутно раскрывает представление о Русской 
идее и Американской мечте. И хотя Б. Гершунский не идет по пути 
их прямого и систематического сопоставления, читатель тем не 
менее получает информацию, позволяющую ему сравнить эти два 
мифа и вынести собственное суждение об их сходстве и различии. 
К сказанному стоит, пожалуй, добавить, что в России само сопоставление Русской идеи и Американской мечты больше уже не 
является экзотикой. Судя по публикациям последних лет, появившимся в Интернете, сравнение этих двух феноменов занимает многих из тех, кто пытается понять, чем Россия отличается от Соединенных Штатов, в чем они близки и в чем далеки друг от друга. Как 
правило, эти сравнения носят поверхностный характер и не отличаются знанием предмета. Но сам факт сравнения политики и культуры двух стран именно в плане сравнения Идеи и Мечты говорит 
сам за себя. 
Что касается заокеанской литературы, то, насколько мне известно, почти никто из тех, кто писал об Американской мечте 

Вступление

(а ей посвящены сотни работ, преимущественно статей), не пытался сопоставить ее с Русской идеей. Едва ли не единственное  
исключение – упомянутый выше Ст. Лаперуз, автор серьезного исследования «По пути духовного сближения Америки и России», 
опубликованного в  США в 1990 году12. К сожалению, этим дело 
пока и ограничивается, и интереснейшая проблема остается почти 
не исследованной. 
Предлагаемую работу, которая писалась в основном с середины 
90-х годов, автор рассматривает как один из шагов в этом направлении. Свою задачу он видит в том, чтобы подступиться к ответам 
на несколько, как ему представляется, актуальных и вместе с тем 
связанных друг с другом вопросов. 
Вопрос первый. Как выглядят основные вехи на пути становления и эволюции двух общенациональных мифов – Русской идеи 
и Американской мечты? Каковы их основные черты? Что их сближает и что отдаляет друг от друга? Как специфика Идеи и Мечты 
связана с особенностями исторического развития России и Соединенных Штатов? Подчеркну: речь идет именно об «основных вехах» и «основных чертах», а не о целостной истории развития двух 
мифов и не о целостных их картинах, воссоздание которых – дело 
будущего. 
Второй вопрос касается возможности и целесообразности использования социально-политического опыта Соединенных Штатов, «закодированного» в Американской мечте, в интересах национальной самоидентификации современного российского общества. 
Может ли Мечта оказать продуктивное воздействие на Идею, 
способствовать ее обновлению и адаптации к современным условиям? Возможна ли вообще интеграция в российское общественное сознание (в том числе в мифосознание) политических и нравственных ценностей, воплощенных в Американской мечте? Если 
возможно, то что это за ценности и как они могли бы быть интегрированы в другое сознание? Практика наших реформ 90-х годов, 
когда их инициаторы стремились использовать опыт, накопленный 
Соединенными Штатами (и получивший специфическое отражение в Мечте) для преобразования России, но при этом не знали, как 
это сделать и можно ли это сделать вообще, убеждает, что тут есть 
над чем поразмыслить. 
Вопрос третий. Как Идея и Мечта способны повлиять на 
внешнеполитическое поведение России и США, в том числе и на 
взаимоотношения между двумя странами, оптимальная модель 
которых (взаимоотношений) остается во многом неясной как для 

Вступление

российских, так и для американских политиков? Какова вообще детерминирующая роль общенациональных мифов в формировании 
и реализации внешнеполитической стратегии соответствующих 
стран, на что они их «провоцируют» и какие табу для них устанавливают?
И наконец, последний вопрос касается направлений и перспектив дальнейшей эволюции Русской идеи и Американской мечты. 
Социальные мифы, и прежде всего их ядро, – достаточно стабильные и консервативные структуры. Но и они подвержены изменениям. В современную эпоху – эпоху ускорения темпов общественного развития, глобализации, становления нового мирового порядка 
и нарастающей экспансии виртуальной реальности во все сферы социального бытия – интервалы между необходимыми пересмотрами 
каждой нацией-государством концепции своего Я (Я-концепции), 
включая ее мифологические элементы, сокращаются. А это значит, 
что вопрос о направлении и темпах эволюции общенациональных 
идентификационных мифов приобретает острый социальный характер, тем более когда дело касается стран, в огромной степени 
влияющих на судьбы человечества. 
Принимая во внимание то обстоятельство, что различные интерпретации и оценки Русской идеи и Американской мечты нередко 
проистекают из разноголосого толкования таких понятий, как «социальный миф», «мечта», «идея», автор счел необходимым предварить непосредственный анализ и сравнение исследуемых феноменов рассмотрением ряда вопросов теоретико-методологического 
плана (им посвящена первая глава книги), а именно: что представляет собой современный социальный миф, каковы его признаки 
и функции как одной из форм национальной самоидентификации; 
какова роль социально-политической мифологии в формировании 
национальной Я-концепции; в чем специфика и различие мифаидеи и мифа-мечты и т. п. 
Отдельная глава посвящена анализу материалов дискуссии 
о Национальной идее (Русской идее), развернувшейся в россий- 
ском обществе с начала последнего десятилетия минувшего века. 
Эта дискуссия примечательна в двух отношениях. Во-первых, она 
дает представление о духовной атмосфере, в которой протекали 
поиски новой российской Я-концепции, а значит, и такой органической ее части, как национально-идентификационный миф, равно 
как и об основных направлениях этих поисков. Во-вторых, – и это 
главное – нынешняя дискуссия достаточно убедительно, на мой 
взгляд, подтверждает сам факт присутствия базовых элементов 

Вступление