Деаксиолоrическое правовое сознание и его формы

ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ИСПОЛНЕНИЯ НАКАЗАНИЙ 
САМАРСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Д. Э. Марченко, С. В. Марченко  
 
 
 
 
ДЕАКСИОЛОГИЧЕСКОЕ ПРАВОВОЕ СОЗНАНИЕ  
И ЕГО ФОРМЫ 
 
Монография 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Самара 2021 

340 
67.0 
30 
 
 
-
. 6 
09.09.2021. 
 
 
: 
. . – , , , ;  
. . – , 
, . 
 
 
. ., . .  
30 : / 
. . , . . . − : , 2021. – 112 .  
ISBN 978-5-91612-351-6 
 
 

, , : «», «», : «», «», «»,  
. 
 
 
 
340 
67.0 
 
 
ISBN 978-5-91612-351-6 
© . ., . ., 2021 
 
©  
, 2021 

ВВЕДЕНИЕ 
 
Проблема негативных проявлений правового сознания в современной России продолжает оставаться актуальной. Сохраняющийся рост 
уровня нарушений закона, снижение правовой активности, правовая безответственность населения заставляют исследователей искать все новые 
и новые объяснения негативным социальным процессам. В этой связи на 
одно из первых мест в юридической науке необходимо обозначить проблему несоответствия между ценностями права и общественного сознания, деаксиологизации правового сознания. 
Проблемы функционирования и динамики правового сознания, 
процессы его трансформации, деаксиологизации, а также возможности 
воздействия на ценностное содержание правового сознания самым непосредственным образом связаны с перспективами решения глобальных 
проблем современности. 
Правовое сознание современной эпохи активно деаксиологизируется, и этот процесс затрагивает все его стороны, все структурные элементы. Деаксиологическое сознание становится распространенным средством ориентации людей в государстве, причем расхождение между ценностями права и ценностями общественного сознания наблюдается на 
фоне повышения роли права в жизни общества. Подобные процессы вытесняют право из сферы управления страной, закладывают негативные 
стереотипы и установки политического руководства. 
Действительно, ценности правонарушителя в подавляющем большинстве случаев не соответствует правовым. В связи с этим такие проявления правового сознания, как правовой нигилизм, правовой идеализм, 
правовая безответственность, «воинствующий» юридический инфантилизм, ведущие к негативным последствиям для права и правовой системы в целом и являющиеся формами проявления сознания с ценностями, 
несоответствующими правовым, непосредственно влияющие на правовое поведение субъекта, необходимо объединить термином «деаксиологическое правовое сознание» (лат. de – приставка, обозначающая разрушение, удаление, отсутствие чего-либо; гр. аxios – ценность) и рассматривать как один из видов правового сознания. 
В основе методологии рассмотрения этой проблемы в данной монографии применяется аксиологический метод в применении к правосознанию. Поэтому представляется достаточно важным исследовать осо

бенность ценностной природы правового сознания, объем и границы понятия «деаксиологическое правовое сознание», что и позволит выявить 
его специфику и отграничить от других однопорядковых негативных явлений, существующих в сознании индивида и оказывающих влияние на 
его поведение. 
Несмотря на то что проблема правового сознания широко и разносторонне обсуждалась как в дореволюционной (Л. Е. Владимиров, 
И. А. Ильин, В. А. Кистяковский, П. И. Новгородцев, Л. И. Петражицкий, К. П. Победоносцев и др.), так и в советской и современной российской науке и юридической литературе (в 1980-е гг.: Н. А. Бура, 
А. И. Долгова, Г. Х. Ефремова, К. Е. Игошев, В. И. Каминская, 
Н. И. Козюба, 
Е. А. 
Лукашева, 
Г. С. 
Остроумов, 
А. Р. 
Ратинов, 
Н. Я. Соколов, И. Е. Фарбер и др.); в 1990-е, 2000-е гг.: Р. С. Байниязов, 
П. П. Баранов, В. И. Бегинин, Е. А. Белканов, С. В. Болонина, 
Н. В. Варламова, Н. Ю. Евплова, А. Ф. Котова, Л. Д. Мостовщиков, 
А. Л. Ногин, В. Н. Синюков, Н. М. Тапчатян и др.) вопросу расхождения 
ценностей общественного сознания и права, на наш взгляд, уделяется 
недостаточное внимание. 
Так, на сегодняшний день не разработана концепция деаксиологизации правового сознания, не выработана научно обоснованная классификация форм деаксиологического правового сознания, нет методологических критериев, которые позволили бы разграничить отдельные формы проявления деаксиологизации правовых ценностей в сознании, не 
проанализированы структурные компоненты и механизмы функционирования каждой из них. Недостаточно также, на наш взгляд, решен вопрос о путях и способах преодоления негативного влияния деаксиологического сознания на правовое поведение личности и правовую жизнь  
в целом.  
Следует заметить, что на уровне анализа отдельных форм проявления деаксиологического правового сознания достигнуты существенные 
успехи. В частности, в теории государства и права широко обсуждался 
феномен правового нигилизма (Н. В. Варламова, Д. Н. Вороненков, 
П. А. Горохов, 
А. И. 
Демидов, 
Н. И. 
Матузов, 
Н. П. 
Медведев, 
А. В. Оболенский, Э. Ю. Соловьев, Э. В. Тадевосян, В. А. Туманов и др.). 
Деаксиологизация в праве также рассматривалась в рамках правовой 
культуры общества или отдельной личности (Е. В. Аграновская, 
А. Г. Арсентьева, М. Г. Болдырева, С. А. Желанова, В. Н. Зубрицкий, 
С. А. Киреева, С. В. Новальский, И. Ю. Новичкова, В. П. Сальников, 
А. П. Семитко, И. В. Ткаченко, Я. В. Турбова, С. Е. Хойман и др.). Тем не 
менее, общетеоретические проблемы анализа процессов деаксиологиза

ции правового сознания в отечественной юридической науке выражены  
недостаточно. 
Приступая к освещению названных проблем, отметим, что в юридической литературе не выработано само понятие деаксиологического 
правового сознания. Используемые здесь немногочисленные дефиниции 
недостаточно ясно определены, а в ряде случаев противоречивы. Более 
того, этот феномен в юридической литературе освещался и освещается 
до сих пор с позиции выявления «дефектов» и «деформаций» правового 
сознания1. Следует заметить, что введение данных терминов носило явно 
выраженный идеологический характер, поскольку советская правовая 
наука отчасти вуалировала степень выраженности и объем распространения деаксиологических тенденций в обществе. 
Впервые идея создания неадекватного правовым нормам и ценностям была сформулирована в криминологии А. Р. Ратиновым и 
И. И. Карпецом. По их мнению, одной их конкретных и непосредственных причин, порождающих преступление и отличающих его от иных антиобщественных поступков, является разрушение (или пробельность) 
правовых ценностей в юридическом сознании индивида, «которое выражается либо в правовом инфантилизме – несформированности и пробельности правосознания, либо в правовом негативизме – активной противоправной тенденции личности»2.  
Эта идея положила начало новому направлению в юридических исследованиях, изучению правосознания законопослушных граждан и преступников, в ходе которых получила определенное эмпирическое подтверждение. В частности, были обнаружены существенные различия 
правосознания названных категорий лиц на оценочном и регулятивных 
уровнях его функционирования. Однако проблема рассматривалась в 
рамках устаревшего понятия «дефекты правового сознания». Общее понятие дефектов правосознания встречается в работах А. И. Долговой3. 
По ее мнению, дефектность правосознания заключается в несформированности (пробельности) или искаженности основных его структурных элементов в структуре правосознания отсутствуют (сформированы недостаточно), или сформированы достаточно, но неправильно, то 
                                                           
1 См.: Долгова А. И. Правосознание и его дефекты у несовершеннолетних правонарушителей. – М.: Проспект, 2014. – С. 245; Грошев А. В. Уголовный закон и правосознание (Теоретические проблемы уголовно-правового регулирования). – Екатеринбург: УралЮрИздат, 
2018. – С. 23; Абызов Р. М. Типологические проблемы личностных деформаций несовершеннолетних преступников и их предупреждение: автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 
1998. – С. 12; и др.  
2 Карпец И. И., Ратинов А. Р. Правосознание и причины преступности // Советское государство и право. – 1968. – № 12. – С. 34. 
3 Долгова А. И. Правосознание и его дефекты у несовершеннолетних правонарушителей.  
– М.: Проспект, 2014. – С. 26. 

есть страдает их содержательная сторона: правовые взгляды, представления и убеждения противоречат действующему законодательству. 
В этом определении делается акцент на связи дефектности правосознания с особенностями состояния его структуры, чем подчеркивается 
статическая сторона проблемы. 
В восьмидесятых годах изучение проблемы дефектов правового 
сознания было продолжено. Так, в определение дефектов правосознания 
был включен и динамический аспект – их связь с особенностями функционирования правосознания, в данном случае с «отказом» выполнять те 
или иные функции. Это позволило определить деформацию правосознания как криминогенный фактор, вызывающий противоправное поведение, и тем самым правильно сформулировать его роль в механизме нарушения правового запрета. 
При определении понятия дефектов правосознания впервые учитывался функциональный, структурный и криминогенный критерии. 
«Дефектность правосознания – это его дисфункция, то есть нарушение нормального функционирования правосознания на одном из 
уровней, что влечет за собой негативные изменения в поведении субъекта. Так, лицо, имеющее правильные представления о противоправности 
тех или иных действий, может одобрить или оправдать их на эмоциональном уровне и, вопреки своим представлениям, быть готовым действовать на поведенческом уровне»4. 
На наш взгляд, термины «дефекты правового сознания», «деформация», «дисфункция» на сегодняшний день потеряли свою актуальность. Более того, во многом под собой они имеют недостаточную философскую и методологическую основу. В философии и психологии общепризнано, что правонарушение – явление, которое свойственно любому 
обществу, и психология правонарушителя является вполне нормальной 
(не дефективной, не деформированной)5. 
Действительно, между уровнями правосознания происходит некий 
дисбаланс, непосредственно влияющий на правовое поведение, ориентируя 
субъект в сторону противоправного, но этот процесс никак нельзя назвать 
дисфункцией или деформацией. («Дисфункция – расстройство функций…»6). Данный термин скорее применим в психиатрическом анализе по
                                                           
4 Жалинский А. Э., Коститский М. В. Эффективность профилактики преступлений 
и криминогенная информация. – Львов: Милти-М, 1989. – С. 131. 
5 См.: Васильев В. Л. Юридическая психология: учебник для вузов. – М.: Юрист, 2019.  
– С. 23; Михайлов И. В. Юридическая психология. – Омск: Омское книжное издательство, 
2020. – С. 65; Чафаровский Ю. В. Юридическая психология: учебник для вузов. – М.: Право Бук, 2021. – С. 120; и др. 
6 Егорова Т. В. Современный словарь иностранных слов. – М.: Аделант, 2018. – С. 208. 

ведения отдельных индивидов, имеющих явные нарушения в социальной 
адаптации и неадекватно реагирующих на раздражители внешней среды7. 
Кроме того, термин «деформация», вряд ли уместен при анализе 
общественного сознания, поскольку изменениям подвергается скорее не 
форма, а содержание сознания: ценности, нормы, идеалы, нравственные 
ориентиры. Формально же сознание не нарушается, практически полностью сохраняя внешнюю «оболочку». 
В российской правовой науке наиболее авторитетными являются 
взгляды ученых Ю. М. Антоняна, С. В. Бородина, В. Н. Кудрявцева, 
Р. И. Михеева, Н. И. Матузова, Н. Г. Иванова и др., основанные на том, 
что сама формулировка деформации или дефективности личности и ее 
сознания слишком категоричны, «беспощадны» к определению сознания 
или личности правонарушителей и недостаточно активно настроенной 
части населения по отношению к закону. В своих работах вышеперечисленный ученые сейчас используют термины «аномалия сознания» или 
«аномалия правового сознания»8. 
Все вышесказанное определяет цель данного монографического исследования – анализ деаксиологизации ценностей и норм права в общественном сознании и формирование концепции деаксиологического правового сознания. 
 

                                                           
7 Михеев Р. И., Михеева А. В. Значение психических аномалий для совершенствования 
уголовно-правовых мер борьбы с преступностью. – Владивосток: Сириус, 2019. – С. 148. 
8 См.: Антонян Ю. М., Бородин С. В. Преступность и психологические аномалии. – М.: 
Юридическое издательство, 2019. – С. 68; Иванов Н. Г. Уголовная ответственность лиц 
с аномалиями психики // Государство и право. – 1997. – № 3. – С. 34; Кудрявцев В. Н. Закон, поступок, ответственность. – М.: Статут, 1986. – С. 23; Матузов Н. И. Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны «одной медали» // Правоведение. – 1994.  
– № 2. – С. 24; Михеев Р. И., Михеева А. В. Значение психических аномалий для совершенствования уголовно-правовых мер борьбы с преступностью. – Владивосток: Сириус, 2019.  
– С. 148; и др. 

Глава 1. ФЕНОМЕН ДЕАКСИОЛОГИЧЕСКОГО  
ПРАВОВОГО СОЗНАНИЯ 
 
1.1. Сущность и признаки  
деаксиологического правового сознания 
 
Проблема негативных проявлений правового сознания в современной России приобретает актуальное значение. Рост преступности, низкая 
правовая активность населения, правовой инфантилизм и нигилистические установки, широко распространившиеся среди молодежи, заставляют исследователей правовой жизни искать новые объяснения негативным социальным процессам. Следовательно, на одно из первых мест в 
юридической науке необходимо ставить проблему несоответствия ценностей права и общественного сознания, деаксиологизации (обесценивания) содержания правового сознания. 
Проблема существования и развития правового сознания, процессы 
его общественной трансформации, а также возможности воздействия на 
ценностное содержание сознания непосредственно связаны с перспективами решения глобальных проблем современности. 
Правовое сознание современной эпохи активно деаксиологизируется, лишается ценностного компонента, и эта ситуация затрагивает все 
структурные элементы общественной идеологии и психологии. Деаксиологические установки становятся распространенным средством ориентации людей в современном государстве, причем расхождение между ценностями права и ценностями общественного сознания особенно актуально на фоне повышения роли права в жизни общества.  
Подобные процессы вытесняют право из сферы государственного 
управления, создают и множат негативные стереотипы у политического 
руководства. 
Для формирования определения деаксиологического правового 
сознания необходимо, в первую очередь, ответить на вопрос: что считает 
субъект, принадлежащий к данной правовой культуре, ценным, ценностью для себя, а главное, что вообще входит в содержание понятие 
«юридическая ценность». 
Понятие «ценность» является одной из самых сложных и противоречивых дефиниций в гуманитарных науках, в том числе и в общей теории права. Существующие на этот счет определения исчисляются десят

ками и сотнями. Более того, категория «ценности» по-прежнему находится на острие научного, идеологического, философского и юридического противоборства между различными школами и направлениями. 
Целью настоящей работы не является анализ всего разнообразия аксеологических теорий. Важно выявить те их аспекты, которые связаны со 
следующими вопросами: право и ценности, разрушение правовой ценности в сознании. 
В западной аксиологии сложилось два основных типа учений о 
ценности, повлиявших самым непосредственным образом на представление в теории государства и права о юридической ценности, а также на 
определение искажения ценностей в правовом сознании: 1) натурализм, 
объявляющий источником ценности психологически интерпретированные 
потребности и интересы людей (Г. Спенсер, Дж. Милль, И. Бентам и др.); 
2) антинатурализм, где ценность представляется как идеальная сущность, сфера бытия которой находится вне опыта и которая не зависит от 
человеческих интересов (И. Кант, Г. Гегель, Ф. Шеллинг и др.). 
Внутри этих типов теории ценности существуют различные направления, порою сильно отличающиеся друг от друга. 
С точки зрения данной классификации можно выделить, с одной 
стороны, определенные ценности для субъекта права через категорию 
целесообразности и смежные с нею понятия потребности и интереса, а с 
другой – нормативистское представление о ценности, выражаемое в понятиях «правильного», «должного», «необходимого». 
Нам представляется более обоснованным натуралистический подход, хотя к анализу правового сознания с этой позиции следует подходить, учитывая его ограничения и несовершенства. Натурализм, на наш 
взгляд, излишне индивидуален, и все его основные характеристики: утилитаризм, релятивизм, противопоставление субъекта и объекта, человека 
и природы, личности и общества, в том числе его юридической природе 
– вытекают из антропоцентричной установки, ставящей в центр мироздания индивида с его запросами и ожиданиями. 
В рамках этого течения ценностью представляется все то, что способствует эффективному функционированию отдельно взятого индивидуума, его «человеческой природы». «Полезность», «выгодность», «желаемость» определяют здесь содержание понятия «ценность»: безопасность, материальное благополучие, свобода личности, личная неприкосновенность и т. д. 
В отечественной философской литературе до последнего времени 
преобладал так называемый деятельностный подход в теории ценности, 
сторонники которого (О. Г. Дробницкий, В. П. Тугаринов и др.) изучали 
ценность как реализацию определенной неудовлетворенной потребности 

и отчасти замещали понятие ценности права понятиями субъективной 
потребности и субъективного интереса9. 
Потребность выражает «состояние нестабилизированного или нарушенного равновесия», которое проявляется в правовом поведении 
субъекта как «усиливающаяся или продолжающаяся деятельность или 
напряжение, связанное с юридическими средствами достижения поставленной задачи»10. Так, например, потребность в возмещении ущерба или 
в восстановлении нарушенного права приводит в действие интеллектуальную и эмоционально-волевую сферу субъекта и выражается в его правовом поведении, ориентированном на достижение намеченной цели. 
Вектор этой активности задается интересом, указывающим на средство ликвидации психологического дискомфорта личности, а потенциальный предмет удовлетворения потребности и, следовательно, преодоления внутреннего напряжения в организме, выступает в качестве цели 
юридического поведения индивида. Так, материальные средства, приобретаемые вследствие возврата их через суд, являются целью деятельности 
индивида, выраженной в предъявлении гражданского иска. 
Мы присоединяемся к трактовке ценности как цели деятельности, 
выраженной в ряде отечественных и зарубежных исследований11. Цель – 
это идеальный образ будущего результата деятельности. Осуществленная цель – «благо» – становится инструментом для ликвидации вновь 
возникающего «дефицита» в потребностной сфере субъекта. 
Но, к сожалению, такая трактовка несколько ограничивает срок 
существования ценности процессом и результатом ее реализации. Ценность становится эфемерной и ситуативной конструкцией, прекращающей свое существование тотчас же вслед за удовлетворенной потребностью. Так, в случае возмещения ущерба материальная цель юридического поведения исчерпывается для субъекта, и, тем самым, сама ценность 
конкретной потребности прекращает свое существование. 
Отождествление или максимальное сближение юридической ценности с целью правового поведения ведет к восприятию ценности как еще 

                                                           
9 Дробницкий О. Г., Тугаринов В. П. Мир оживших предметов. – М.: Институт психологии 
РАН, 2020. – С. 89. 
10 Попов С.К. Сознание и социальная среда. – М.: Лабиринт, 2021. – С. 92. 
11 См.: Аккоф Р. З., Эмери Ф. И. О целеустремленных системах. – М.: Психологическая литература, 2014. – С. 56; Егоров В. И. Аксиологические основания правосознания: автореф. дис. …  
канд. юрид. наук. – Нижний Новгород, 1996. – С. 23; Загороднюк В. П. Целеполагание в 
практике, культуре и познании. – М.: Генезис, 2019. – С. 14; Трубников Н. И. О категориях 
«цель», «средство», «результат». – М.: Институт общегуманитарных исследований, 2020.  
– С. 123; Феткулин Ф. Н., Чулюкин В. Д. Социальная ценность и эффективность правовых 
норм. – Казань: Татарское книжное издательство, 2021. – С. 45; Ященко А. И. Целеполагание и идеалы. – М.: Авторская книга, 2019. – С. 23; и др.