Русский мир в воззрениях Ф.М. Достоевского

О.С. Соина
В.Ш. Сабиров

РУССКИЙ МИР  
В ВОЗЗРЕНИЯХ 
Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО

Монография

3-е издание, стереотипное

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2021

УДК 821.161.1
ББК  83.3(2Рос=Рус)1 Достоевский Ф.М.

  С58

С58

Соина О.С.
 
 
 
Русский 
мир 
в 
воззрениях 
Ф.М. 
Достоевского  
[Электронный ресурс]:  монография /   О.С. Соина, В.Ш. Сабиров. 
— 3-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2021. — 312 с.

ISBN 978-5-9765-2286-2 

В книге рассмотрены религиозно-философские идеи Ф.М. Досто- 
евского, высказанные им в художественных произведениях, 
публицистике, дневниках, рабочих тетрадях, письмах. Широкий 
спектр проблем философии культуры и истории, этики и философии 
права, философской антропологии, философии религии и 
богословия представлены великим писателем и мыслителем как 
плод  его  размышлений о судьбе России и русского народа,  
составляющими огромный мир событий, проблем, испытаний, 
взлетов и падений, мыслей и чувств, высоких идеалов и страстей, 
откровений и заблуждений, радостей и страданий, скорбей и 
надежд. Русский мир   Ф.М. Достоевского есть открытое пространство 
для диалога всех людей и народов на темы, которые касаются всех, 
живущих на земле.
Книга адресована философам и гуманитариям, а также всем 
интересующимся творчеством Ф.М. Достоевского и религиознофилософской мыслью о России.

УДК 821.161.1
ББК 83.3(2Рос=Рус)1 Достоевский Ф.М.

ISBN 978-5-9765-2286-2 
© Соина О.С., Сабиров В.Ш., 2016
© Издательство «ФЛИНТА», 2016

Россия — страна неограниченных 
духовных возможностей.

В. Шубарт

ОГЛАВЛЕНИЕ

ДОСТОЕВСКИЙ — БЕЗ ПРЕДВЗЯТОСТИ (Вместо предисловия) ....7

Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ КАК РЕЛИГИОЗНЫЙ МЫСЛИТЕЛЬ ..................15

О РЕЛИГИОЗНЫХ ОТКРОВЕНИЯХ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО  .......15
От греха — к искуплению:  
типология падших сознаний у Достоевского  ................................19
Апофатическое богопознание Достоевского ..................................30
Слово Божие у Достоевского: апофатический аспект ...................36
Апофатика содействия человеку у Достоевского ..........................40
Антиномии Божественной любви  
в произведениях Достоевского ........................................................48
Любовь как страдание искупающее ................................................54
Любовь как страдание исцеляющее .................................................57
Любовь как страдание милующее ....................................................62

ИДЕЯ ПОЧВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО ................69
Достоевский как философ ................................................................70
Три смысловых пласта идеи почвы .................................................77
Драматизм человеческого бытия .....................................................79

ФИЛОСОФИЯ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ И ИСТОРИИ ................................88

ПУШКИНСКАЯ РЕЧЬ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО  
(опыт современного прочтения) ............................................................88
Достоевский о личности Пушкина:  
тайна творческого пристрастия ........................................................91
Русский интеллигент как отрицательный тип ................................93
«Русский скиталец» и русский народ —  
конфронтация или примирение? ....................................................100
«Выделка в человека»: положительный вывод  
из отрицательного результата ........................................................104
Парадоксы «русской широкости» ..................................................112

СУДЬБА ПУШКИНА И СУДЬБА РОССИИ: ИСТОРИОСОФИЯ 
ДОСТОЕВСКОГО И СОВРЕМЕННОСТЬ .........................................120
А.С. Пушкин как «всечеловек» и «всеевропеец» .........................126
Идея судьбы в творчестве Пушкина  
и в европейской культуре ...............................................................130

Реминисценции аполлоновской и фаустовской 
версий судьбы в жизни поэта .........................................................138
Пророческое значение судьбы Пушкина  
для России и Европы .......................................................................157

ЭТИКА И ФИЛОСОФИЯ ПРАВА ...............................................................175

ИСПОВЕДЬ КАК НАКАЗАНИЕ В РОМАНЕ  
«БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ» .................................................................175

ЭТИКА САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ: 
Л.Н. ТОЛСТОЙ, Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ, В.С. СОЛОВЬЕВ  
(диалог, которого никогда не было) ....................................................186

МОРАЛИСТ: НРАВСТВЕННО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ  
ПОРТРЕТ И ДУХОВНАЯ СУЩНОСТЬ ............................................211
Духовная тайна моралиста .............................................................213
Моральное тиранство: проблемы и возможности ........................216
Мораль, и только мораль! ...............................................................220
Бытие в противоречии ....................................................................226
Этика бегства ...................................................................................229

ФИЛОСОФИЯ ПРАВА И КОЛЛИЗИИ РУССКОГО 
НРАВСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ: Л.Н. ТОЛСТОЙ,  
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ, В.С. СОЛОВЬЕВ  .........................................235
Л.Н. Толстой: от императивности непротивления —  
к правовому нигилизму...................................................................237
Ф.М. Достоевский: экзистенциальная версия права ....................244
В.С. Соловьев: онтологическое содержание права ......................254

ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ .........................................................265

ОТКРОВЕНИЕ СЕРДЦА  
(опыт философского осмысления «Сна смешного человека») .........265
Фабула ..............................................................................................266
Смешной человек ............................................................................267
Маленькая девочка ..........................................................................270
Звездочка ..........................................................................................273
Истина ..............................................................................................274
Истина как идеал .............................................................................276
Истина как вся правда .....................................................................277
Истина как императив .....................................................................279
Божественность Истины .................................................................281

Экзистенциальная диалектика откровения Истины .....................281
Богооставленность ..........................................................................284
Страх Божий ....................................................................................285
Свет ...................................................................................................286
Любовь .............................................................................................287
Вина ..................................................................................................287

Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ И ПУШКИНСКИЙ «ПРОРОК»  .................289
Судьба пророка ................................................................................292

ПОСЛЕСЛОВИЕ ...................................................................................305

ДОСТОЕВСКИЙ — БЕЗ ПРЕДВЗЯТОСТИ 
(Вместо предисловия)

Применимо ли сравнительно недавно появившееся в нашем социально-политическом обиходе словосочетание «русский мир» к чрезвычайно сложной в духовном, идейно-концептуальном и мировоззренческом плане поэтике Ф.М. Достоевского, да и вообще — ко всему 
его художественному и философско-публицистическому наследию? 
Насколько оно отражает удивительно многомерную и никогда не поддающуюся однозначному идеологическому «выпрямлению» динамику его умонастроений, всегда внутренне парадоксальную, но тем не 
менее удивительно целостную и единую именно по отношению к тому, что наряду с самыми сокровенными его религиозными исканиями 
было одной из величайших тем его творчества, — а именно — к пониманию России и русскости как фундаментальных социокультурных 
проблем общеевропейского значения, а может быть, и всего человечества в целом?
Чтобы хоть сколько-нибудь приблизиться к осмыслению этих вопросов, попытаемся на свой страх и риск определиться с самим понятием «русский мир» и затем соотнести его с художественной и философско-религиозной вселенной Ф.М. Достоевского. Внезапно появившееся в ряде публицистических работ недавнего периода и сразу 
ставшее предметом острейшей социально-политической полемики, 
оно, на наш взгляд, обладает чрезвычайно широким полем семантического притяжения, и в этом смысле (т.е. в качестве претензий «объять 
необъятное») удивительно близко миросозерцанию великого русского писателя, где все концы и начала сходятся, а «...противоречия вместе живут». При этом, дабы хоть сколько-нибудь определиться в существе дела, нам, по-видимому, следует в некотором роде идти от «противного», т.е. определения того, чем «русский мир» не может быть ни 
при каких обстоятельствах и несмотря ни на какие социально-политические его аберрации.

Так, во-первых, «русский мир» ни в коей мере не означает собой 
жестко фиксированную этническую общность, некий союз «крови и 
почвы», ибо во «всеедином» своем многообразии объемлет все этносы 
и народности, населяющие Россию, объединяемые не узкоэтническими спецификациями (привычками, бытом, устоями и особенностями 
существования и хозяйства), но преимущественно и в основном — 
родством по духу, т.е. трудноуловимой эмпирически, но всегда абсолютно реальной способностью строить и понимать жизнь в едином 
мировоззренческом ключе, особенно внятном в фундаментальных 
духовно-нравственных предпочтениях: вере, любви, борьбе, способности переносить страдания и скорби, актах самопожертвования и 
деятельного милосердия, не отменяющих, впрочем, и некоторых негативных проявлений, зачастую коробящих цивилизационные представления отдельных геополитических соседей.
Во-вторых, «русский мир» ни в коей мере не есть некая твердо 
определенная геополитическая данность, уже хотя бы в силу того, что 
сугубо территориальные границы «большой России» неоднократно 
менялись в течение трех предыдущих столетий, и потому считать их 
окончательно устоявшимися именно сейчас, как некогда говорил  
Л.Н. Толстой, «...у нас сейчас все переворотилось и только укладывается», нет решительно никаких оснований. Более того, разве не относятся к «русскому миру» многие величайшие представители национальной культуры, волею судеб оказавшиеся за пределами России, и в начале ХХ в. и в конце его, но сумевшие сохранить удивительную 
верность национальному мироощущению в тягчайших жизненных 
испытаниях?! И наконец, разве не разделяют с нами многие духовные 
откровения «русского мира» представители совсем других народов и 
стран, о чем будет сказано в этой книге? Словом, явно не укладываясь 
в жестко фиксированные политические границы и номинации, «русский мир» несомненно представляет собой некую сложную экстерриториальную общность, то расширяющуюся, то сужающуюся согласно 
не вполне постижимым рационально «зигзагам истории» (Л.Н. Гуми- 
лев), но всегда внутренне единую и в фундаментальных основаниях 
мировоззрения, и в писаных и неписаных формах и принципах политического и гражданского мироустроения, и, наконец, во внутреннем 
духовно-нравственном и душевно-психологическом устроении человека, никоим образом не сводимом к архаизированным привычкам 

быта или сугубо «народным» («этнографическим») приемам жизни и 
творчества.
Именно поэтому «русский мир», в особенности в художественном 
творчестве и философско-публицистических воззрениях больших 
русских мыслителей никоим образом не может быть сведен к чему-либо узкоэтнографическому, например, скрупулезному описанию форм 
народного быта (от балалайки и комаринского — до сарафана и армяка включительно) или же некоему идеализированному воспроизведению духовного склада или мировоззрения русского мужика — будьто Хорь и Калиныч И. Тургенева или Платон Каратаев Л. Толстого.  
И если Хорь и Калиныч могли как-то существовать в действительности (да и то с известной степенью идеализации), то, что касается 
Платонов Каратаевых и им подобных, как с глубоким и вполне оп- 
равданным временем сарказмом некогда отмечал И. Солоневич, 
«Платонов Каратаевых, как исторического явления в России не существовало: было бы нелепостью утверждение, что на базе непротивления злу можно создать Империю на территории двадцати двух миллионов квадратных верст»1.

Словом, «русский мир», как и сама Россия явно представляет собой нечто чрезвычайно многообразное, всеобъемлюще-разностороннее, но при этом удивительно целостное и единое в своих фундаментальных духовных и жизненных проявлениях, и эта монолитность в 
чем-то текучем до необъятности действительно не могла не стать 
предметом живейшего творческого интереса великих националь- 
ных гениев слова и мысли, одним из которых несомненно являлся  
Ф.М. Достоевский. Есть некоторые основания полагать, что он вполне 
бы согласился с парадоксальным и восхитительно ироничным суждением одного из героев почти конгениального ему по степени дарования и духовной проницательности М.А. Булгакова — генерала 
Черноты, витийствующего перед парижскими клошарами: «Россия не 
вмещается в шляпу, господа нищие!» Как это ни парадоксально, но 
этот вечно пьяный генерал, то ли герой, то ли сутенер, то ли вечный 
игрок, то ли постоянный скиталец по городам и весям России и зарубежья, удивительно близкий по мироощущению самым «беспорядоч
1 Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991. С. 31.

ным» русским персонажам Достоевского — от генерала Иволгина — 
до Мити Карамазова, почти пророчески предуказывает роковую «невместимость» «русского мира» в жестко клишированные формы 
западноевропейского существования, постепенно ветшающие и обничтоживающиеся в силу какой-то неумолимой «антилогики» бытия 
и именно поэтому жестко и неумолимо противопоставляющие себя 
любым формам «русскости», где бы они ни встречались и в каком бы 
виде себя ни проявляли.
Но где же нашел Ф.М. Достоевский свой «русский мир»? Какими 
качествами его восхитился и о каких скорбел и переживал, и почему, 
наконец, именно в нем он увидел некую духовную и социально-гражданскую альтернативу западноевропейской цивилизации?
Как ни фантастично это может показаться многим современным 
читателям и комментаторам Достоевского, но свой «русский мир» он 
нашел, увидел и полюбил, а полюбив, понял и принял его всей душой 
именно... на каторге, среди преступников, т.е. отбросов и отщепенцев 
русского народа, где оказались самые разные социальные типы: и отпетые негодяи, чудовищные по характеру своих злодеяний и в духовном, и в моральном смыслах; и слишком пылкие и страстные русские 
люди, попавшие волею судьбы, как Митя Карамазов, в неблагоприятные обстоятельства жизни, и носители огромного, почти беспредельного русского своеволия, которого не могли укротить даже самые нечеловеческие испытания, и знаменитые русские «безобразники», совершавшие преступления либо по пьянству, бесхарактерности или 
дурному влиянию, и, наконец, инородцы из кавказских горцев, замешанных в антиправительственных действиях и даже некоторые представители древнего народа (еврей Исай Фомич), уличенные в финансовых махинациях.
Строго говоря, ужиться с этим разношерстным и малопривлекательным народом такому рафинированному и утонченному интеллигенту, каким был молодой Достоевский, не было решительно никакой 
возможности, если бы ни одно примечательное обстоятельство: именно в этой уникальной среде он парадоксальным образом восчувствовал свою «русскость», и есть все основания полагать, что в какой-то 
мере благодаря этому с таким трудом обретенному качеству сумел 
остаться «своим», выжить, да еще и прирасти духовно в этой истинно 
уникальной атмосфере.