Временщик. Исторический портрет А.А. Аракчеева

Серия «Великие русские люди»

Основана в 2012 году

Главный редактор серии
профессор В. А. Томсинов

Серия «Великие русские люди» состоит из книг, посвященных великим русским мыслителям и государственным деятелям — таким, как И. А. Ильин, К. П. Победоносцев, 
М. М. Сперанский, А. А. Аракчеев, М. В. Ломоносов, П. А. Столыпин, В. Н. Татищев, 
П. Г. Виноградов и др.

В каждой из этих книг дается жизнеописание ученого и политика, показывается все наиболее значимое в его творческом наследии, рассматриваются уроки, которые можно 
вывести из опыта его жизни. Судьба великого человека представляет собой такую же 
ценность для нас, как и его творческое наследие или результаты государственной деятельности: она может быть столь же увлекательной для прочтения, как и сочиненная, искусственная жизнь какого-нибудь исключительно литературного героя.

Река действительно произошедшей человеческой жизни всегда вбирает в себя ход истории той эпохи, в которую она совершалась, — во всяком случае, впитывает в свое русло 
те или иные течения данной истории. Эта закономерность особенно присуща жизням великих людей. По судьбам великих мыслителей можно изучать историю общества и общественной культуры. История любого государства будет неполной и скучной без описания 
судеб, характеров и воззрений людей, которые стояли у рычагов государственной машины и приводили в движение ее механизмы.

Автором всех книг данной серии является профессор Московского государственного 
университета имени М. В. Ломоносова, доктор юридических наук Владимир Алексеевич Томсинов. В связи с этим книги серии «Великие русские люди» представляют собой 
в определенном смысле одно большое произведение, в котором история России не просто описывается и осмысливается, но и переживается как судьба человеческая — как 
историческая драма, где сплетаются воедино и неразрывно счастье и несчастье, любовь 
и ненависть, жизнь и смерть…

Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Ю р и д и ч е с к и й  ф а к у л ь т е т

В. А. Томсинов

Временщик

Исторический портрет 
А. А. Аракчеева

Издание 3-е, обновленное и дополненное

Москва
Зерцало-М
2013

ББК 66.1(2)6
 
Т 56

На лицевой стороне обложки 
изображен портрет графа Алексея Андреевича Аракчеева, 
написанный в 1823 году английским живописцем Джорджем Доу 
для Военной галереи Зимнего дворца

Т 56
Томсинов В. А. 
Временщик. Исторический портрет А. А. Аракчеева. Издание 3-е, обновленное и дополненное. М.: ИКД «Зерцало-М», 
2013. — 464 с. (Серия «Великие русские люди»).

ISBN 978-5-94373-219-5

Книга представляет собой документальное повествование о жизни и деятельности человека, с именем которого связана целая эпоха в истории России, — графа Алексея Андреевича Аракчеева (1769–1834). На основе документов, большинство из которых извлечено из архивов, дается образ крупного сановника, игравшего важнейшие роли в механизме самодержавной 
власти в конце XVIII — первой четверти XIX в., раскрываются тайные пружины его возвышения, подлинный смысл явления, называемого «аракчеевщиной». Колоритная личность Аракчеева рисуется на фоне событий того 
времени, во взаимоотношениях с императорами Павлом I, Александром I и 
Николаем I, а также видными русскими сановниками и генералами: П. И. Мелиссино, М. М. Сперанским, П. И. Багратионом, М. Б. Барклаем де Толли 
и др.
Автор — профессор юридического факультета Московского университета им. М. В. Ломоносова — предназначает свою книгу для широкого круга 
читателей.
Ранее в серии «Великие русские люди» вышли книги В. А. Томсинова 
«Мыслитель с поющим сердцем. Иван Александрович Ильин: русский идеолог эпохи революций» и «Светило российской бюрократии. Исторический 
портрет М. М. Сперанского».

ISBN 978-5-94373-219-5
© В. А. Томсинов, 2012
© Издательство «Зерцало», 2012

О г л а в л е н и е

Оглавление

Предисловие ......................................................................................................... VII

Глава первая. 
«Посеешь характер — пожнешь судьбу!» ...................1

Глава вторая. 
В кадетском корпусе ....................................................28

Глава третья. 
«Гатчинский капрал» ..................................................56

Глава четвертая. 
«Без лести предан» ......................................................80

Глава пятая. 
Убийство императора Павла I ..................................124

Глава шестая. 
В отставке ...................................................................144

Глава седьмая. 
Инспектор артиллерии .............................................166

Глава восьмая. 
Военный министр ......................................................200

Глава девятая. 
«Аракчеевщина»: первые опыты .............................224

Глава десятая. 
«Сиятельнейший граф» ............................................244

Глава одиннадцатая. 
Когда Отечество в опасности ...................................258

Глава двенадцатая. 
«Гений Зла» ................................................................306

Глава тринадцатая. 
«Аракчеевщина»: явление второе ...........................351

Глава четырнадцатая. «Неоцененное мое сокровище» ...............................380

Глава пятнадцатая. 
Прощание ...................................................................391

Глава шестнадцатая. «...И прощены будете!» .............................................417

Послесловие ..........................................................................................................440

Предисловие 
VII

П р е д и с л о в и е

Предисловие

Он слыл среди своих современников человеком злым и жестоким — 
как бы нарочно созданным для того, чтобы омрачать их существование. Не только в характере его, воззрениях и поступках, но и в самом 
его внешнем облике усматривали прямо-таки врожденную предрасположенность к злодейству.
«По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире, — писал в своих мемуарах Н. А. Саблуков. — Он был высок ростом, худощав и жилист; в его складе не было ничего стройного, так 
как он был очень сутуловат и имел длинную тонкую шею, на которой можно было бы изучать анатомию жил, мышц и т. д. Сверх того, 
он как-то судорожно морщил подбородок. У него были большие мясистые уши, толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону; цвет лица его был нечист, щеки впалые, нос широкий и угловатый, ноздри вздутые, рот большой, лоб нависший. Чтобы дорисовать 
его портрет, у него были впалые серые глаза, и все выражение его 
лица представляло странную смесь ума и злости». Сходным образом описывал внешний облик Аракчеева и А. К. Гриббе, служивший с 
1822 года офицером в военных поселениях: «Фигура графа, которого 
я увидел тогда впервые, поразила меня своею непривлекательностью. Представьте себе человека среднего роста, сутулого, с темными 
и густыми, как щетка, волосами, низким волнистым лбом, с небольшими, страшно холодными и мутными глазами, с толстым, весьма 
неизящным носом формы башмака, довольно длинным подбородком 
и плотно сжатыми губами, на которых никто, кажется, никогда не видывал улыбки или усмешки; верхняя губа была чисто выбрита, что 
придавало его рту еще более неприятное выражение. Прибавьте ко 
всему этому еще серую, из солдатского сукна куртку, надетую сверх 
артиллерийского сюртука, и вы составите себе понятие о внешности 

VIII 
Предисловие

этого человека, наводившего страх не только на военные поселения, 
но и на все служившее тогда в России».
Многие современники Аракчеева считали, что он не заслуживает 
обыкновенного человеческого имени, и звали его между собой именами необыкновенными — в буквальном смысле сказочными: «людоед», «змей горыныч», «змей, который живет на Литейной» или 
просто «змей». Князь П. М. Волконский писал, например, графу 
А. А. Закревскому: «Змей, говорят, сидит в своей конуре». И адресату 
все было понятно: Аракчеев пребывает в собственном имении. «Еще 
в ребячестве слышал я, как с омерзением и ужасом говорили о людоеде Аракчееве, — вспоминал Ф. Ф. Вигель. — С конца 1796 года по 
1801-й был у нас свой терроризм, и Аракчеев почитался нашим русским Маратом. В кроткое царствование Александра такие люди казались невозможны; этот умел сделаться необходим и всемогущ. Сначала был он употреблен им как исправительная мера для артиллерии, 
потом как наказание всей армии и под конец как мщенье всему русскому народу».
Наверное, всегдашней тайной для рассудка будет тот закон, по которому люди выбирают себе, кого чтить, а кого ненавидеть, и непостижимыми останутся мотивы, по каким одного государственного 
деятеля общество, несмотря на множество обличающих его фактов, 
всячески превозносит, а другого — при всех оправдывающих его обстоятельствах — безжалостно проклинает. Есть в странности этой нечто первобытно-религиозное, идущее от язычества. Так древний человек, не способный ни объяснить, ни приручить природные стихии, 
персонифицировал их; выдумывал себе добрых и злых богов и приписывал им все непонятное из происходившего вокруг.
Каждый человек таит в себе желание спастись от бесследного 
исчезновения, оставить по себе хоть какую-то память в потомстве. 
Марк Аврелий смеялся над сим желанием: «Нет, что они делают! — 
людей, живущих в одно с ними время и вместе с ними, они хвалить 
не желают, а сами тщатся снискать похвалу у потомков, которых никогда они не видели и не увидят. Отсюда совсем уже близко до огорчения, что предки не слагали тебе похвальных речей». Но смеясь над 
этим странным желанием людей, римский император-философ тем 
не менее сам носил его в себе и непроизвольно выказывал в грустных 
размышлениях о человеческой жизни: «Как быстро все исчезает, из 
мира — само телесное, из вечности — память о нем!»
В графе Аракчееве желание оставить после себя память в потомстве имело свойство настоящей страсти. «Надо строить и строить, — 

Предисловие 
IX

советовал граф одному из своих друзей, — ибо строения после нашей 
смерти, некоторое хотя время, напоминают о нас; а без того со смертью нашею и самое имя наше пропадает». Но он боялся напрасно: 
уж что-что, а имя его прочно и надолго вошло в память русского 
общества.
В 1882 году историк Н. Г. Богословский писал в своей книге 
«Аракчеевщина»: «Ему не суждено было принадлежать к числу тех 
людей, деяния и предначертания которых переживают целые поколения. От него осталось одно прозвище „аракчеевщина“, синоним 
словам „татарщина“, „архаровщина“ и другим подобным, которые 
так неприятно поражают наше ухо». Имя Аракчеева оказалось удобным знаком для обозначения и обличения возникающих в обществе 
в результате насилия со стороны властей бесчеловечных отношений 
и порядков. И в данном своем качестве оно пережило имена многих 
прославленных его современников.
Год 1917-й стал роковой гранью для исторической памяти русского общества. Сколько имен славных своими делами русских обречено было новой властью на забвение! Имя же графа Аракчеева не 
просто уцелело в выпавшей на долю русского общества страшной катастрофе, но заработало с небывалой прежде интенсивностью — на 
все политические силы одновременно: как против новых властителей, так и на них.
Первую попытку использовать имя Аракчеева для критики захвативших власть большевистских вождей предпринял меньшевик 
Ю. О. Мартов. В начале декабря 1917 года в письме к старому своему 
соратнику по борьбе с самодержавием П. В. Аксельроду Мартов писал, 
что органически неспособен «примириться с тем аракчеевским пониманием социализма и пугачевским пониманием классовой борьбы, 
которые порождаются, конечно, самим тем фактом, что европейский 
идеал пытаются насадить на азиатской почве». В 1921 году в документах партии социалистов-революционеров, посвященных критике 
политики большевиков в русской деревне, было заявлено, что «под 
вывеской коммунизма повторяется печальный опыт генерала Аракчеева», который в начале XIX века организовал в нескольких губерниях России так называемые военные поселения, где солдат-крестьян 
заставляли работать на государство».
В 1924 году поэт и художник Максимилиан Волошин в поэме 
«Россия» следующими строками выразил утвердившееся к тому времени представление об Аракчееве:

X 
Предисловие

Минует век. И мрачная фигура
Встает над Русью: форменный мундир,
Бескровные щетинистые губы,
Мясистый нос, солдатский узкий лоб.
И взгляд неизреченного бесстыдства
Пустых очей из-под припухших век
У ног ее до самых бурых далей
Нагих равнин — казарменный фасад
И каланча: ни зверя, ни растенья…
Земля судилась и осуждена:
Все грешники записаны в солдаты.
Всяк холм понизился и стал, как плац.
А над землей солдатскою шинелью
Провис до крыш разбухший небосвод.
Таким он был написан Джорджем Доу —
Земли российской первый коммунист —
Граф Алексей Андреич Аракчеев.

Во второй половине 20-х годов олицетворением новой власти 
сделался Сталин. Критика обрушилась на него. И удивительно! — 
критикам тоже пригодилось имя Аракчеева. «Хлестаков и Аракчеев, Нерон и граф Калиостро — такова идейно-политическая и духовная физиономия Сталина», — заявлял в своем политическом 
трактате «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» большевик 
М. Н. Рютин.
Полистав письма и документы той поры, когда утверждалась 
в России новая власть, вероятно, можно будет обнаружить немало и 
других случаев употребления имени Аракчеева для ее критики. Но 
противники большевистской власти появлялись и исчезали, а сама 
она оставалась и продолжала прежнюю свою политику. И образину 
«аракчеевщины», каковую ей подносили в качестве ее портрета, использовала в своих интересах: для обличения власти, ей предшествовавшей — самодержавно-монархической. Так граф Аракчеев зажил 
новой жизнью в прежнем образе «людоеда», который вырисован был 
когда-то немилосердными его современниками.
Именно в этом мрачном образе представляла Аракчеева статья 
в «Большой советской энциклопедии» (повторенная в «Советской 
исторической энциклопедии»):
«Аракчеев Алексей Андреевич (23. 9. (4. 10) 1769, Новгородск. 
губ. — 21. 4. (3. 5) 1834, с. Грузино Новгородск. губ.), генерал от ар