Далёкие и близкие: литературно-критические очерки
Покупка
Тематика:
Литературная критика
Издательство:
ФЛИНТА
Автор:
Головко Вячеслав Михайлович
Год издания: 2020
Кол-во страниц: 195
Дополнительно
Вид издания:
Монография
Уровень образования:
ВО - Магистратура
ISBN: 978-5-9765-2401-9
Артикул: 716463.02.99
Доступ онлайн
В корзину
В книге "Далёкие и близкие" в свете критериев художественности рассматриваются проблемы творческой индивидуальности писателей, вошедших в историю мировой литературы: Льва Толстого, Якова Абрамова, Марины Цветаевой, Анастасии Цветаевой, Виктора Бокова, Александра Солженицына, Варлама Шаламова, а также известных и начинающих ставропольских поэтов и прозаиков. Выбор имен не случаен. Литературно-критические очерки основаны на материале личных встреч, бесед, переписки автора с дочерью Марины Цветаевой Ариадной Эфрон, сестрой поэта Анастасии Цветаевой, с народным поэтом России Виктором Боковым, а также на идейно-эстетическом анализе творчества русских писателей XIX - начала XXI века, биографически и творчески связанных с Северным Кавказом. Для широкого круга читателей, учителей-словесников, работников культуры, студентов-филологов, учащихся.
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов.
Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в
ридер.
Вячеслав Головко литературно-критические очерки 3-е издание, стереотипное Москва Издательство «ФЛИНТА» 2020
УДК 82. 091-4 ББК 83. 3 (2 Рос=Рус) 6 Г-61 Г 61 Р е ц е н з е н т ы : Л. И. Бронская, доктор филологических наук, профессор А. А. Серебряков, доктор филологических наук, профессор В. И. Сляднева, член Союза писателей России Головко В.М. Далёкие и близкие [Электронный ресурс] : литературнокритические очерки / В.М. Головко. — 3-е изд., стер . —М.: ФЛИНТА, 2020. — 195 с. ISBN 978-5-9765-2401-9 В книге «Далёкие и близкие» в свете критериев художественности рассматриваются проблемы творческой индивидуальности писателей, вошедших в историю мировой литературы: Льва Толстого, Якова Абрамова, Марины Цветаевой, Анастасии Цветаевой, Виктора Бокова, Александра Солженицына, Варлама Шаламова, а также известных и начинающих ставропольских поэтов и прозаиков. Выбор имён не случаен. Литературно-критические очерки основаны на материале личных встреч, бесед, переписки автора с дочерью Марины Цветаевой Ариад ной Эфрон, сестрой поэта Анастасией Цветаевой, с народным поэтом России Виктором Боковым, а также на идейно-эстетическом анализе творчества русских писателей XIX – начала XXI века, биографически и творчески связанных с Северным Кавказом. Для широкого круга читателей, учителей-словесников, работников культуры, студентов–филологов, учащихся. © В. М. Головко, 2015 © Изд ательст во «ФЛИНТА» , 2015 ISBN 978-5-9765-2401-9 УДК 82. 091-4 ББК 83. 3 (2 Рос=Рус) 6
Предисловие Слово вещее, слово тайное, Вседержитель, найти помоги! Виктор Боков, «Почти молитва» (1992) Эпиграфом к этой книге выбраны поистине молитвен ные слова из очень дорогого мне стихотворения. В 1992 году его машинописный автограф с дружеским посвящением я получил по почте из Переделкино от автора – яркого, самобытного художника слова, творца и хранителя русского языка, народного поэта России Виктора Фёдоровича Бокова (1914– 2009). Спустя четыре года это стихотворение было опубликовано в его книге «Боковская осень», вышедшей в московском издательстве «Современный писатель». Вот тогда и пришла мысль написать литературно-кри тические очерки о тех замечательных поэтах и прозаиках, с кем посчастливилось беседовать, дружить, переписываться, с кем мы духовно связаны, несмотря на разделяющие годы и даже целый век, общей историей, пространством культуры России и её неотъемлемой части – Ставропольского края. Всматриваясь в память (цветаевская аллюзия!), начи наю осознавать, что жизнь, действительно, подарила мне немало волнующих встреч с выдающимися людьми, которыми по праву гордится Россия. Многие из них вошли в историю отечественной и мировой литературы, и каждый штрих их внешнего и внутреннего облика, освещённый трепетным огоньком воспоминаний, вписывается в живой образ времени, превращается, помимо моей воли, в форму его эстетического самопознания. Ведь творческие создания – это не что иное, как в мыслях и образах «схваченная эпоха», как «отражение истории в человеке» (А. И. Герцен), а ещё точнее, – в художественном сознании автора. Я хочу рассказать об этих незабываемых встречах, а так же поделиться с читателями своими размышлениями о нравственно-эстетических исканиях тех писателей, для которых прошлое и настоящее России, непростые человеческие судь
Далёкие и близкие бы в творческом сопереживании стали фактами их литературных биографий. Тональность литературно-критических очерков не мо жет быть одинаковой, не может повторяться. Не было необходимости стремиться к их стилевой унификации: специ фика, оригинальность литературоведческого материала каждого из очерков требовали осуществления исследовательского задания в таких формах жанровой поэтики, которые были бы адекватны аналитической интенции автора. Ведь с одними создателями «творений искусства» (И. С. Тургенев) общение было или остаётся протяжённым во времени, с другими – встречи оказались на уровне сущностей. Так, эпоха классиков Золотого – XIX века, наследие которых я много лет изучаю, давно ушла в прошлое, но их произведения по-прежнему интересуют, волнуют, притягивают нас к себе. Всё, что легло в основу этой книги, объединено общей целью, единой задачей: во всех случаях речь идёт о художественно-философском осмыслении жизни, истории, человеческого бытия писателями разных поколений, о том, как в сотворённых замечательными мастерами образах и картинах воплощаются их мировидение, мироотношение и ценностные ориентиры. Я не пытаюсь установить некую иерархию по степени значительности таланта героев моих очерков: для меня ценен их творческий опыт и важно то, что своим вдохновенным трудом они способствовали развитию нашей литературы, не утрачивающей, а укрепляющей свою великую культурную и просветительскую миссию в движении эпох...
Кавказ в творческой судьбе Льва Толстого ... Моё решение ехать на Кавказ было мне внушено свыше. Л. Н. Толстой, письмо Т. А. Ергольской (12 января 1852) Начало творческой деятельности Толстого относится к тому моменту, когда он, будучи в Москве, в декабре 1850 года приступил к работе над повестью «Детство» (первая часть задуманного автобиографического романа «Четыре эпохи развития»). Но уже весной 1851 года будущий писатель, на первый взгляд, совершенно неожиданно отправился на Северный Кавказ к месту службы старшего брата Николая. В «Дневнике» 1851 года двадцатитрехлетний Толстой записывает: «Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже»1, но буквально через несколько страниц он сам же отвечает на эти вопросы в процессе размышлений о сущности человека как деятельного существа: «Я ищу всё какого-то расположения духа, взгляда на вещи, образа жизни, которого я ни найти, ни определить не умею. Хотелось бы мне больше порядка в умственной деятельности, больше самой деятельности, больше вместе с тем свободы и непринужденности»2. Как видим, писатель попал в этот неспокойный край, где уже много лет шла Кавказская война, вовсе не случайно: его влекли поиски деятельности и свободы, а более всего – необходимость определения собственного миросозерцания, «взгляда на вещи». Кавказский период жизни и творчества Толстого датируется 30 мая 1851 – 24 января 1854 года. На Север ном Кавказе он продолжительное время жил в терской станице Старогладковской, в ноябре-декабре 1851 года выезжал в Тифлис в связи с решением поступить на военную службу (поступил в марте 1852 г.), побывал во многих местах нынешнего Ставрополья, Чечни, Осетии и Дагестана (Ста рый 1 Толстой Л. Н. Собр. соч. : в 22 т. – М., 1985. – Т. 21. – С. 37. 2 Там же. – С. 43.
Далёкие и близкие Юрт, Грозная, Николаевка, Кизляр, Орешинка, Пятигорск, Железноводск, Галюкаевская, Червленная, Гудермесский район, Воздви женская, Хасав-Юрт, Щедринская, Ставрополь и др.), совершил путешествие на берег Каспийского моря (апрель 1852 г.), дважды лечился на Кавказских Минеральных Водах (16 мая – 4 августа 1852 г., Пятигорск, Железноводск; 10 июля – 8 октября 1853 г., Пятигорск). 16 мая 1852 года, заболев ревматизмом, Толстой впервые прибыл на Ставрополье для лечения пятигорскими минеральными водами. Описывая «дух пятигорский» в письмах (Т. А. Ергольской 10 мая – 3 июня 1852 г., С. Н. Толстому 24 июня 1852 г.) и «Дневнике», он отмечал, что в городе «главную роль играют семейные дома и публичные места. Общество состоит из… приезжих, которые смотрят на здешнюю цивилизацию презрительно, и господ офицеров»3. «Бессмысленно-привлекательные предметы» курортной «фальшивой» жизни на него «не произвели никакого впечатления»4. В мае – августе 1852 г., затем в июле – октябре 1853 г. в Пятигорске Толстой жил в доме № 252 на Кабардинской слободке5. В 1853 г. он лечился у штаб-лекаря И. Е. Дроз дова, человека широко образованного, автора первой печатной книги, изданной на Северном Кавказе (Кавказские минеральные воды. – Ставрополь, 1853. – 60 с.), был частым гостем в его доме (современный адрес: проспект им. Кирова, № 9, кв. 23–24). Толстой поддерживал отношения и со священником В. Д. Эрастовым, у которого в том же году снимали флигель его брат Сергей и сестра Мария (современный адрес: ул. Буачидзе, № 12/8). Это время было для писателя «мучительно хорошим»: никогда прежде он «не доходил до такой высоты мысли» во «взглядах на жизнь»6 («Дневник». 28. 05. 1853 г.). Толстой провел его «безупречно и с большим внутренним удовлетворением, чем в какую бы то ни было эпоху» жизни, здесь он прошёл самопроверку и испытание Кавказской войной, осознал необходимость «воздерживаться» от того, что «портило» все его «добрые 3 Там же. – Т. 18. – С. 352. 4 Там же. – Т. 21. – С. 69. 5 Там же. – Т. 18. – С. 350. 6 Там же. – Т. 21. – С. 87..
предприятия»7. Пребывание на Кавказе стало периодом величайшего напряжения духовных сил Толстого, его нравственного становления и творческого развития как писателя-мыслителя. «…Мое решение ехать на Кавказ было мне внушено свыше… Я чувствую, что здесь я стал лучше, что бы здесь не случилось со мной, всё мне на благо», – писал он в январе 1852 года8. Ранние произведения Толстого, написанные на Кавказе, – это «генетический код» его художественного мира. В них заложена программа развития творческой индивидуальности гениального мыслителя, писателя, проповедника, поэтому изучение творческих процессов «кавказского» периода является непременным условием подлинно научной интерпретации всего его наследия. В понимании идейно-эстетической эволюции Толстого надо исходить из его отношения к Кавказской войне (ведь он сознательно стремился поступить в действующую армию), из специфики его художественной антропологии. В то же время, если иметь ввиду широкий историко-культурный контекст формирования мировоззрения и эстетики писателя, то есть, если рассматривать его «кавказский» период в парадигме «большого времени», то надо учесть характер трактовки Толстым извечной оппозиции «природа – цивилизация», ибо «естественная» жизнь и свобода (т. е. не «искусственное» существование социальных верхов) ассоциировались в его сознании (в соответствии с просветительской, руссоистской традицией) с миром и жизнью природы. С 25 июня по 1 июля 1851 г. Толстой волонтером прини мал участие в военных действиях в Чечне. В январе 1852 г. он был зачислен фейерверкером (унтер-офицером в артиллерии) в 4-ю батарею 20-й артиллерийской бригады Кавказс кого корпуса действующей армии (официально – 13 февраля 1852 г.), которая в январе – феврале 1852 г. проводила боевые операции против горцев. За проявленную храбрость «имел случай быть два раза представленным к Георгиевскому кресту»9. В январе 1853 г. он участвовал в походе против войск Шамиля; тогда же были оформлены документы к 7 Там же. – Т. 18. – С. 355, 363. 8 Там же. – С. 345. 9 Там же. – С. 356. Кавказ в творческой судьбе Льва Толстого
Далёкие и близкие его производству в прапорщики, но первый офицерский чин Толстой получил лишь 9 января 1854 г., а следующий – подпоручика – 6 сентября 1854 года. 23 июня 1853 года в районе станицы Воздвиженской писатель едва не попал в плен к чеченцам10. Отношение Л. Н. Толстого к войне и к военной службе формировалось в обстановке «покорения Кавказа», который был объектом борьбы России и Европы (Франции и Англии) за сферы влияния в этом регионе. Он не сомневался относительно захватнических целей войны, которую Россия вела на Кавказе, хотя и вполне осознавал серьёзность ситуации, создаваемой международным соперничеством за политическое доминирование в этой части мира. Во всяком случае Толстой считал справедливым стремление России укрепить свои позиции на южных рубежах. Но именно на Кавказе у писателя выработалось то отношение к войне, которое он выразил во всех своих произведениях – начиная с рассказа «Набег» (1852) и кончая повестью «Хаджи-Мурат» (1904). Уже в январе 1852 г. он пишет в «Дневнике»: «Вой на – такое несправедливое и дурное дело, что те, которые воюют, стараются заглушить в себе голос совести. Хорошо ли я делаю? Боже, настави меня и прости, ежели я делаю дурно»11. Именно на войне Толстой осознает недопустимость участия в покорении кавказских народов. Он выразил это позже устами героя повести «Казаки» (1863): «Трудно передать, как сам себе объяснял Оленин причину своей поездки на Кавказ. Война, по его понятиям, вообще была самая последняя деятельность, которую мог избрать благородный человек, особенно война на Кавказе с несчастным рыцарским племенем горцев, отстаивающих свою независимость»12. Отныне во всех произведениях писателя будет звучать гуманистическая мысль о равенстве всех народов, о необходимости «истины и простоты» в отношениях между нациями, как и между отдельными людьми. Кавказский контекст идейно-творческих исканий Толстого кор ректировал процессы формирования его воззренческой системы («панморализ ма») и антропоцентричности художественной философии, определяя доминирование со 10 Там же. – Т. 21. – С. 87-88. 11 Там же. – С. 85. 12 Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. – М., 1928. – Т. 6. – С. 250.
циально-нравственных проблем творчества. Пребывание писателя в Пятигорске и Железноводске (16 мая – 4 ав густа 1852 г., 10 июля – 8 октября 1853 г.) отмечено актуализацией противопоставления бессодержательной жизни людей окружающей его среды и собственных духовно-нравственных исканий (напомним: с одной сто роны, отчуждение от «бессмысленно-привлекательных предметов» курортного быта13, с дру гой, – достижение «высоты мысли» во «взглядах на жизнь»14). «Дневники» Л. Н. Толстого мая 1851 – января 1854 года отражают смелую работу его ума, бескомпромиссность в оценках сложивших ся норм жизни и в самоанализе своих внутренних противоречий. «Любовь и религия… – два чувства – чистые, высокие», добродетель и порок, правда и ложь, ум и совесть, сущность человека и нравственный смысл его жизни, труд и праздность, храбрость и тщеславие, «высший круг» и «народ», «метафизика» и «история» как «лучшее выражение философии» – таковы проблемные доминанты «Дневника» этого времени15, вопросы, находившие отражение в художественных произведениях писателя «кавказского» периода и ставшие в дальнейшем стержневыми в его творчестве. Мировоззренческие искания Толстого преломились в четвертой редакции повести «Детство» (1852), в которой наблюдается обогащение значимыми в общественно-нравственном отношении эпизодами и психологическими характеристиками героев. Завершён ная в Пятигорске редакция повес ти отразила существен ные тенденции развития русской и мировой литературы: «натуральность», «естественность», «точность», «верность натуре». Но эти тенденции, свойственные европейскому и рус скому реализму 1830-х – 1840- х годов, писатель реализовал в сис теме художественного пси хологизма, которая была обус ловлена задачами изображения «диалектики ду ши». Закономерности смещения авторского внимания со среды на характеры, с описаний событий на внутренний мир человека (на «подробности чувства»)16, изображение процессов нравственного са 13 Толстой Л. Н. Собр. соч.: в 22 т. – М., 1985. – Т. 18. – С. 352. 14 Там же. – Т. 21. – С. 87. 15 Там же. – С. 41, 72, 74-75. 16 Там же. – С. 98. Кавказ в творческой судьбе Льва Толстого
Далёкие и близкие мо совершенствования, само воспитания личности, ха рактерные для литературы 1850- годов, – всё это наиболее ярко проявилось в произ ведениях «кавказского» периода творчества Толстого. «Я читал «Капитанскую дочку», и увы! должен сознаться, что теперь уже проза Пушкина стара – не слогом, – но манерой изложения, – пишет он в «Дневнике» 31 октября 1853 г., находясь в Хасав-Юрте. – Теперь справедливо – в новом направлении интерес подробностей чувства заменяет интерес самих событий»17. Новая литературная эпоха, «новое направление», не отрицая традиций, дик товала иные художественные задачи. Литературная критика в лице Н. Г. Чернышевского прозорливо указала на яркие черты новаторства в идиостиле Толстого. «Психологический анализ может принимать различные направления, – писал Чернышевский в статье о первых повестях Толстого «Детство» и «Отрочество» и о «военных рассказах» 1850-х годов, – одного поэта занимают всего более очертания характеров; другого – влияние общественных отношений и житейских столкновений на характеры; третьего – связь чувств с действиями, графа Толстого более всего – сам психо логический процесс, его формы и законы, диалектика души…»18. Не только в повести «Детство», но и во всех других произведениях, созданных на Кавказе, художественно воплощалась идея «текучести» человека, его способности изменяться, совершенствовать себя. Усложнялись и формы психологического анализа. Хотя писателя «стес няла» «принятая форма автобиографии»19, опыт худо жественного повествования от первого лица во многом определил формирование его индивидуальной манеры и качество автобиографизма последующих частей трилогии – «Отрочества» (повесть начата 29 ноября 1852 г.), «Юности», а также и других произведений. Особенности стилевой манеры писателя обусловлены его основополагающим эстетическим принципом со четания «мелочности» («подробностей чувства») с «генерализацией»20 (осмыслением жизни в общей перспективе её 17 Там же. – С. 98. 18 Русская критика XVIII – XIX веков. – М., 1978. – С. 279. 19 Толстой Л. Н. Собр. соч.: в 22 т. – М., 1985. – Т. 18. – С. 353 20 Там же. – Т. 21. – С. 72.
Доступ онлайн
В корзину