Служители языческого культа в религиозной и политической жизни восточных славян (IX-XI века)

СЛУЖИТЕЛИ ЯЗЫЧЕСКОГО 

КУЛЬТА 

В РЕЛИГИОЗНОЙ 

И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ 

ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН (IX–XI века)

М.Н. КОЗЛОВ

Москва
ИНФРА-М

2020

МОНОГРАФИЯ

УДК 94(47)(075.4)
ББК 63.3(2)41
 
К59

Козлов М.Н.

К59  
Служители языческого культа в религиозной и политической 

жизни восточных славян (IX–XI века) : монография / М.Н. Козлов. — Москва : ИНФРА-М, 2020. — 173 с. — (Научная мысль). — DOI 
10.12737/1058360.

ISBN 978-5-16-015799-3 (print)
ISBN 978-5-16-108173-0 (online)
Предметом историко-культурного исследования в данной монографии 

стал институт древнерусских служителей языческого культа, включающий 
как профессиональных жрецов (волхвов, чародеев и кудесников), так 
и бродячих скоморохов (музыкантов, сказочников, поводырей медведей, 
бесноватых). В первой части исследования определены основные функции древнерусских служителей языческих культов, выявлены основные 
жреческие кланы, определены иерархическое устройство восточнославянского жречества, его устав и основные источники финансирования древнерусских языческих храмов и их служителей. Вторая часть посвящена 
месту и роли древнерусских служителей языческого культа в религиозной 
и политической жизни восточных славян IX–XI вв. 

Рассчитана на преподавателей высших учебных заведений, школьных 

учителей, студентов и всех интересующихся отечественной историей 
и культурой.

УДК 94(47)(075.4) 

ББК 63.3(2)41

ISBN 978-5-16-015799-3 (print)
ISBN 978-5-16-108173-0 (online)
© Козлов М.Н., 2020

Р е ц е н з е н т ы:

Шендрикова С.П., доктор исторических наук, профессор кафедры 

истории, краеведения и методики преподавания истории Гуманитарно-педагогической академии (филиала) Крымского федерального 
университета имени В.И Вернадского (г. Ялта);

Жиртуева Н.С., доктор философских наук, профессор кафедры по
литологии и международных отношений Севастопольского государственного университета

Предисловие

В истории восточных славян остается еще немало белых пятен. 

В частности, полной загадкой для нынешней гуманитарной науки 
остаются многие детали функционирования такого основополагающего компонента восточнославянского языческого культа, 
как древнерусское жречество. Между тем, древнерусские жрецы 
на протяжении многих столетий играли важную роль не только 
в культурной и религиозной жизни наших предков, но и активно 
вмешивались в политическую жизнь Древней Руси, зачастую разделяя государственную власть с местными князьями. 

Несомненно, принятие Древней Русью православия благотворно 

повлияло на социально-экономическое, культурное и политическое 
развитие восточнославянского этноса. Фактически, именно христианство восточного образца помогло князю Владимиру превратить конгломерат племенных союзов в мощную державу с сильной 
центральной властью. Не поддается никакому сомнению и определяющая роль православной церкви в развитии многих ремесел 
и письменности в восточнославянских землях. 

Вместе с тем, это ни в коем случае не означает, что мы должны 

предать забвению историю наших предков дохристианской эпохи. 
На протяжении сотен лет древние славяне жили по своим собственным законам и моральным принципам, поклонялись своим 
бесчисленным богам и умершим предкам.

Языческие поэты-сказители создали в дохристианскую эпоху 

интереснейший богатырский эпос и огромный фонд мифологических сказаний, дошедших до наших дней в виде волшебных сказок. 
Языческие летописи, сказания, предания впоследствии были включены в состав древнерусских летописей уже христианскими летописцами.

Во многом древнерусский культурный ренессанс XI–XII вв. 

был предопределен высоким уровнем культуры в Древней Руси 
дохристианской эпохи. Письменные источники вполне определено 
указывают нам и на высокий моральный уровень у наших предковязычников. Византийские и арабские авторы наперебой сообщают 
о храбрости и мужестве славян, об их уважительном отношении 
к пожилым людям и гостеприимстве. Древнеславянские женщины, 
по данным иностранных источников, отличались от женщин других 
народов красотой и верностью своим мужьям.

Народный эпос, даже собранный в XVIII–XIX вв., поражает 

своей своеобразной красотой и величественностью. Между тем, 
он является лишь слабым отголоском древнерусского языческого 
наследия наших предков. Восхищаясь языческой мифологией 

древних греков и римлян, мы с удивительным пренебрежением относимся к собственным духовным традициям. 

В отечественной исторической науке с середины XVIII в. 

и вплоть до наших дней господствует теория о недоразвитости 
и ущербности восточнославянского язычества. Негативное отношение к восточнославянскому язычеству возникло в эпоху христианизации Руси и было обусловлено долгим и тяжелым противостоянием между христианским духовенством и поздними язычниками. 
Представление о язычестве наших предков как чем-то темном 
и постыдном было некритично принято и официальной наукой. 
Так, еще В. Татищев назвал восточнославянское язычество «мерзостью». Несмотря на усилия многих энтузиастов, на протяжении 
трех столетий представления о восточнославянских языческих верованиях и культах в официальной исторической науке мало изменились. Так, современный российский исследователь А.В. Назаренко в одной из своих статей сообщает следующее: «В целом славянское язычество предстает в итоге “недооформленным”, крайне 
аморфным и даже примитивным» [244, с. 8, 9].

Вместе с тем, как свидетельствует весь комплекс наличеству
ющих исторических источников, восточнославянская языческая 
культура ничем не уступала античной культуре греков или римлян 
и отнюдь не была примитивной. 

Автор ни в коем случае не является сторонником современных 

неоязыческих течений. Современное неоязычество не имеет ничего общего с восточнославянским язычеством, кроме созвучия 
названий. Неоязычники своими свежесозданными «древними» 
текстами и агрессивным отношением к православной церкви значительно ухудшили и без того скептическое отношение многих современных исследователей к дохристианской духовной культуре.

По нашему мнению восточнославянское язычество было 

важным и закономерным этапом становления восточнославянской духовности. В эпоху распространения христианства местные 
языческие верования и культы наложились на принесенные извне 
христианские догматы. В результате образовалось православие – 
основа менталитета восточнославянских народов. Таким образом, 
восточнославянское язычество стало не только предтечей православия, но и его органической частью. 

Служители языческого культа дохристианской Руси были пер
выми носителями морали и учителями грамоты. Именно жрецы 
наряду с воинами-дружинниками представляли собой первую 
восточнославянскую элиту в дохристианском обществе. Для того 
чтобы детально изучить русскую историю дохристианской эпохи, 
необходимо выяснить место и функции древнерусских жрецов, 
их роль в религиозной и политической жизни дохристианской

эпохи, влияние на распространение и становление христианства 
в Киевском государстве.

Неизменной остается благодарность моим коллегам по работе 

за доброжелательную и дружескую поддержку. Считаю своим 
долгом выразить особую признательность научному руководителю – доктору философских наук, профессору Ю.А. Бабинову. 
Также искренне благодарю А.А. Чемшита, В.М. Рычку, А.П. Моцю, 
И.И. Дробота, С.А. Пивоварова, В.А. Щербака, П.Н. Тригуба, 
М.Ю. Колесова за консультации, замечания и полезные советы. 
Благодарю всех, кто оказывал помощь в научной работе.

Глава 1 

ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ

1.1. ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ

Первые научные произведения, посвященные исследованию вос
точнославянского язычества, появились в России в конце XVIII – 
начале XIX в. В частности, в это время увидели свет такие научные 
труды, как: «Древняя религия славян» Г.А. Глинки, «Славянская 
и российская мифология» В.С. Кайсарова, «Сказания русского народа» И.П. Сахарова. Авторы этих исследований довольно часто 
использовали сомнительные источники. Так, Г.А. Глинка в своей 
«Древней религии славян» признавался, что не видит большого 
греха в том, чтобы заполнить некоторые пробелы в изучении древнеславянской религии своей собственной фантазией [143, с. 90]. 
Служителей языческого культа первые исследователи восточнославянского язычества в своих трудах вовсе не упоминали.

Тема древнерусского жречества была впервые затронута отече
ственными исследователями второй половины XIX в. В тогдашней 
исторической науке возникла гипотеза, согласно которой у восточных славян не было служителей культа или их роль была незначительной. Этого мнения, в частности, придерживались Н.И. Костомаров и М.С. Грушевский, которые считали, что все жреческие 
функции у восточных славян выполняли князья, бояре или просто 
главы семей [214, с. 253], [150, с. 328]. 

Д.И. Иловайский признавал существование у восточных славян 

дохристианской эпохи профессиональных служителей языческого 
культа, но считал, что древнерусское жречество не имело иерархического устройства и не могло никак влиять на общественные дела 
[179, с. 78].

Уже в советскую эпоху чешский археолог Л. Нидерле высказал 

предположение, что на Руси существовал круг богов, но без касты 
жрецов, без крупных культовых центров [246, с. 281].

С резкой критикой подобной точки зрения выступил его поль
ский коллега Г. Ловмянский. По его мнению, у восточных славян 
на этапе государственности сформировался иерархически организованный социальный слой языческих жрецов, управлявший религиозной жизнью всех восточнославянских племен [334, с. 159].

Среди отечественных исследователей первой половины XX в. 

тема древнерусского жречества считалась неперспективной и в научных трудах не затрагивалась. Исключением стали лишь труды 
Н.М. Никольского, который считал, что восточнославянские жрецы 

играли значительную роль в жизни восточных славян вплоть 
до конца XIII в. [247, с. 29].

Значительные успехи отечественной археологической науки 

во второй половине XX в., в частности, открытие восточнославянских городищ-святилищ, во многом изменили точку зрения исследователей советской эпохи. Так, согласно мнению Б.А. Рыбакова, 
у наших предков существовала достаточно влиятельная социальная 
группа жрецов-волхвов. Волхвы имели сложную иерархию и устав, 
руководили религиозными обрядами, хранили древние предания 
и мифы и разрабатывали аграрно-заклинательную символику [279, 
с. 5]. Схожей точки зрения придерживались ученики Б.А. Рыбакова – О.М. Рапов и Б.А. Тимощук [264, с. 270], [306, с. 120].

С точкой зрения Б.А. Рыбакова, Б.А. Тимощука и О.М. Ра
пова согласны большинство современных исследователей. Так, 
по мнению В.М. Рычки, А.П. Моци, Е.В. Климова и Л.А. Кушинской, древнерусские жрецы представляли собой элитную социальную прослойку, играющую важную роль в истории Древней 
Руси [241, с. 29], [187, с. 5–13], [220, с. 80–84]. 

1.2. ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ

Источниковедческая база изучения института древнерусского 

жречества восточных славян VI–ХІІІ вв. имеет разноплановый характер и состоит из трех не зависимых друг от друга групп источников: письменных, археологических и фольклорных. Важнейшую 
из них составляют письменные источники VI–XVII вв.

В первую очередь нужно выделить источники иностранного 

происхождения, содержащие информацию по многим аспектам существования древнеславянского общества в дохристианскую эпоху, 
в том числе характеризующие духовную жизнь наших предков. 
Следует отметить такие византийские письменные источники VI–
VII вв., как «История войн Юстиниана» Прокопия Кесарийского 
(VI в.) и «Стратегикон» (конец VI – начало VII в.) византийского 
императора Маврикия [65, с. 23, 24], [46, с. 94]. 

Не менее важную информацию содержат и сообщения визан
тийских авторов IX–X вв. В данных источниках чаще всего описываются обычаи и обряды представителей восточнославянского 
дружинного сословия, в том числе и драгоценные детали культовой 
службы.

Большой научный интерес представляют для нас и сообщения 

восточных авторов IX–Х веков. Среди них нужно выделить произведение посла багдадского калифа Мухтандира Ахмеда-ИбнФадлана «Записки путешественника». Это произведение содержит 
в себе детальное описание многих языческих обычаев и обрядов 

восточных славян в древнерусском квартале города Булгар. Автор 
был свидетелем ритуала погребения знатного руса. В его «Записках» непосредственно упоминаются и служительницы языческого 
культа [30, с. 82–116].

В географическом описании другого арабского автора Х века 

Ибн-Русте (Ибн-Дасте) «Книга драгоценных сокровищ» также 
имеет место важное описание погребальных и поминальных языческих обычаев представителей восточнославянской элиты [31, 
с. 260–270]. Некоторые сообщения, содержащие драгоценные детали восточнославянского языческого культа, можно найти в сочинениях арабского географа и путешественника Аль-Масуди «Золотые луга» и «Летописи времен». Данные Аль-Масуди являются 
важными с точки зрения сопоставления их со сведениями других 
известных арабских авторов [3, с. 125–140], [4, с. 109–118].

Определенную научную ценность представляют также сооб
щения других восточных авторов конца I тыс. н.э.: Аль-Истахри, 
Ибн-Хаукаля, Ибн-Вахмии, Аль-Бекри, в которых мы находим описания жертвоприношений восточнославянским языческим богам, 
упоминания о религиозных реформах в древнерусском государстве 
[85, с. 193, 221, 253], [32, с. 22, 54–56].

Существует точка зрения, согласно которой данные восточных 

авторов конца I тыс. н.э. отражают не традиционные восточнославянские языческие каноны, а верования и обряды местной элиты, 
в частности славянского дружинного слоя, в составе которого было 
много иноземцев. Это, по мнению некоторых современных ученых, 
дает основания утверждать, что русичи, которых упоминали ИбнФадлан, Аль-Масуди и другие авторы не были собственно славянами.

Так, например, Л.С. Клейн пришел к выводу о том, что Ибн
Фадлан в своих «Записках путешественника» под словом руссы 
имел в виду норманнов, исходя из сообщения арабского путешественника о том, что женщины руссов носили коробочки из дерева 
или металла для того, чтобы скрыть грудь. По мнению ученого, коробочки – это норманнские фибулы [188, с. 172, 173].

По нашему мнению предположение Л.С. Клейна абсолютно не
верно. Во-первых, норманны вообще не брали в путешествия жен 
или дочерей. В походе их могли сопровождать только невольницы, 
вообще не носившие никаких украшений. Славянские же женщины 
свободно сопровождали своих близких во всех походах и даже, согласно сообщениям византийских хронистов, участвовали в сражениях.

Во-вторых, норманнские женщины носили свободное платье-ру
баху с длинными широкими рукавами, бретели которых закреплялись на плечах парными фибулами-брошами. На талии такой са

рафан иногда перехватывался поясом. Нижнего белья они не знали, 
а грудь специально не прикрывали. Застежки-фибулы они действительно использовали, но застегивали не на груди, а на плечах или 
на поясе [133, с. 93].

У славянских же женщин для закрепления верхней одежды упо
треблялись в основном пальчатые фибулы. Археологи зафиксировали также бронзовые, серебряные и железные пряжки с круглыми, 
полукруглыми, овальными, восьмеркообразными формами. Они 
застегивались на плечах и груди [285, с. 258, 260]. Таким образом, 
Ибн-Фадлан вполне мог назвать их коробочками, закрывающими 
грудь.

Восточнославянское святилище, описанное Ибн-Фадланом, 

Л.С. Клейн также считает норманнским. По мнению исследователя, 
там вполне могли стоять идолы богов-супругов: Одина и Фриг, 
Тора и Сиф [188, с. 174]. В норманнских сагах действительно упоминаются богини-красавицы – супруги богов. Однако следует учитывать тот факт, что норманнские святилища были посвящены, как 
правило, одному божеству (чаще всего воителям – Одину и Тору). 
«Семейные» капища для скандинавского языческого культа характерны не были [335, с. 182].

Согласно сообщениям Ибн-Фадлана, русский купец после 

обращения к верховному идолу и в случае неудачной торговли 
приходил к святилищу второй раз и обращался к одной из жен 
верховного идола. Таким образом, в святилище верховной богиней после бога-прародителя была его супруга. У воинственных 
же норманнов три верхние ступени пантеона занимали главные 
божества – Один, Тор и Фрейр. Так, Адам Бременский сообщает 
в этом отношении следующее: «Народ (в Швеции) поклоняется 
статуям трех богов, в середине триклиния сидит Тор, а Водан 
(Один) и Фрикко (Фрейр) сидят по одну и по другую сторону 
от него. Отличительные черты каждого из них: Тор, говорят, владычествует в воздухе и правит громом и молнией, ветром и дождем, хорошей погодой и урожаем. Второй, Водан, что значит 
“ярость”, ведет войны и вселяет в людей храбрость перед лицом 
врагов. Третий, Фрикко, дарует смертным мир и сладострастие, 
его идол снабжен поэтому огромным детородным членом…» [133, 
с. 182]. Таким образом, святилище, описанное Ибн-Фадланом, 
никак не могло быть норманнским.

В восточнославянской мифологии родоначальником всех 

остальных богов и прародителем людей считался бог Род. Его женами и дочерями были рожаницы – богини, весьма почитаемые 
всеми социальными слоями древнерусского общества: крестьянами-земледельцами, купцами и воинами-дружинниками. К тому 
же современные исследователи обнаружили языческое святилище, 

вполне подходящее под описание Ибн-Фадлана. Так, при раскопках 
восточнославянского языческого святилища на реке Гнилопять 
(нынешняя Житомирская область Украины) была обнаружена яма 
от большого идола-столба, вокруг него были зафиксированы ямки 
меньших размеров от идолов, окружавших главный столп [273, 
с. 233–237].

Таким образом, святилище, упомянутое Ибн-Фадланом, при
надлежало Роду и рожаницам, а под руссами путешественник понимал наших предков.

Как верно отметил В.Я. Петрухин, в IX–Х вв. дружинники 

не составляли собой в Киевской Руси изолированной группы. 
Они, как правило, придерживались восточнославянских верований: 
клялись славянскими богами, хоронили своих мертвецов в общих 
с местными жителями курганных могильниках согласно местным 
обычаям, в их обрядах захоронения покойников участвовали славяне. И наоборот, при погребениях славянских дружинников получили распространение норманнские погребальные обычаи [252, 
с. 205].

Таким образом, данные восточных авторов IX–Х веков имеют 

важное значение, поскольку содержат информацию относительно 
восточнославянской языческой обрядности и связанными с ней 
служителями языческого культа. 

В отдельную подгруппу выделены данные германских, сканди
навских и западнославянских авторов X–ХVII вв., содержащие информацию, характеризующую культовую систему западных славян. 
Речь идет, в первую очередь, о таких источниках, как «Славянская 
хроника» Гемольда [11], «Хроника архиепископов Гамбургской 
церкви» Адама Бременского [1], «Славянская хроника» Титмара 
Мерзебургского [110], «Деяния данов» Саксона Грамматика [82], 
«Жизнеописания Оттона Бамберзского» монаха Бруно [23], «Чешские хроники» Козьмы Пражского [47], а также польские «Хроники» Мартина Галла [9] и Яна Длугоша [119], «Великая Хроника 
о Польше, Руси и их соседях» [10]. Учитывая тот факт, что культовая система западных славян имеет общее происхождение с аналогичной культовой системой предков, эти источники имеют определенную научную ценность.

Определенный интерес в свете интересующей нас темы вызы
вают скандинавские саги, в которых упоминаются восточнославянские служители языческого культа, а также различные исторические события, связанные с отечественной историей религиозных 
общин и исторических деятелей. Долгое время эти памятники 
скандинавской культуры считались художественными произведениями, не имеющими исторической ценности [331, с. 342–346]. 
В 70-е гг. в Институте истории СССР АН СССР по инициативе