В поисках Галатеи. В семи книгах

Переплет: Жан Дезире Гюстав Курбе (1819–1877)
«Происхождение мира» 1866.  (холст, масло)

Корешок: Вильям-Адольф Бужеро (1825–1905)
«Девушка с раковиной» 1885. (холст, масло)

Форзац и нахзац: Владимир Шорохов (1964)
Компьютерная графика.

Оформление и макет Александр Литвиненко

ББ К 84(2 Рос – Рус)6
К 88

 
В. В. Кукушкин
К 88   В поисках Галатеи. В семи книгах. – М.: Человек, 2018. – 448 с., ил.

ISBN 978-5-906132-13-0

 
В сборник писателя В. Кукушкина вошли семь книг, посвященных работе 

скульпторов. Все персонажи, имена являются результатом игры воображения автора. 

Книга иллюстрирована картинами великих художников прошлого.

ББК 84(2 Рос – Рус)6

ISBN 978-5-906132-13-0

© В. В. Кукушкин, текст, 2018
©  Издательство «Человек», 
издание, оформление, 2018

Никогда не спрашивай: «Почему?».
Ответ прост и он один: «Потому!»

Семь книжек «зарисовок» из жизни художников, скульп торов, 
моделей, коллекционеров и просто интересующихся искусством 
людей, с небольшими историческими и гастрономическими 
экскурсами, из которых некоторые придуманы, а некоторые 
просто обработаны Всеволодом Кукушкиным.
Иллюстрации ко всем «книжкам» подобраны художником 
Александром Литвиненко из открытых источников.

Все персонажи, имена, названия и т. д. являются результатом 
воображения автора и ни в коем случае не связаны с кем-либо 
живущим или жившим в разное время. А в силу этого ни автор, 
ни издатель, ни кто-то иной, ни перед кем, в случае неожиданного совпадения имен или событий, никакой ответственности 
не несут.

– 6 –

осле того, как Сережа Меркулов еще в аспирантуре 

сделал свое выдающееся открытие, за которое ученый 

совет во главе с академиком Константином Рожковым 

решил присвоить ему вместо «Кандидата» сразу звание 

«Доктора», молодой ученый взялся за теорию «всеобщей памяти». Суть ее 

сводилась к тому, что все на Земле обладает памятью, но только читать эту 

информацию крайне сложно, требуются различные «читалки» и, соответ
ственно, коды дешифрования.

Следующей работой была теория «глобальной сети идей». Она оправды
вала известное выражение: гениальные идеи носятся в воздухе! Важно только 

правильно подставить голову. Это, как в футболе, когда подают угловой удар. 

Подставил голову и — мяч в воротах! И вот, благодаря своим особым мозгам 

Меркулов мог подключаться к мировому банку идей. Теория эта достаточно 

сложная, чтобы ее даже пытаться здесь изложить.

Затем у нового «светила» были всякие стажировки в Кембридже и Мас
сачусетсе, не говоря уже о японских университетах, где он читал лекции 

по своему разделу физики твердого тела. И довольно часто Сергей затрагивал 

тему памяти в разговорах с медиками, занимающимися человеческими 

и всякими прочими мозгами, иногда с коллегами — физиками, но самое 

большое удовольствие получал от общения с философами, которые были 

– 7 –

весьма благодарными слушателями — эти ничего не отвергали. Коллеги 

физики, правда, интересовались, разработал ли он математический аппарат 

для этой всеобщей теории поля памяти. Некоторые говорили, что теория 

весьма сумасшедшая, даже достаточно сумасшедшая, чтобы оказаться гени
альной. Вот только требуется, пусть небольшое, пустяковое, но все-таки 

доказательство. Даже простое подтверждение сгодится.

Из летней поездки на Кипр профессор Меркулов привез два желтых 

камня — старый песчаник, из которого когда-то строили на этом острове, — 

примерно по полтора килограмма каждый. Взяты они были в пригороде 

Пафоса, в том месте, где, по легендам, жил когда-то царь по имени Пигмалион. 

По выкладкам Меркулова там была мастерская Пигмалиона, где он занимался 

скульптурой. Сергей обратил внимание, что они были с одной стороны 

гладкие — отесанные, такие, что было логично предположить, когда-то были 

в стене. Он подобрал их по виду и цвету. У таких по его теории должны быть 

общие воспоминания, и вез их в Москву тайком и от греков (киприоты ведь, 

в сущности, греки), тщательно оберегающих свои черепки, и от супруги — 

Нины. Она относилась к теориям мужа с уважением и даже пыталась их 

понять, хотя по образованию была инженером — транспортником. Но зато 

она слышала, что греки сурово карают похитителей артефактов, а от глупых 

неприятностей всегда была готова или огородить, или отстоять мужа. 

Классический вариант, хотя и продвинутой, но все-таки русской жены. Когда 

они познакомились — ей было двадцать три года, и она была чертовски 

привлекательной — высокая, статная, с правильными чертами лица, обрам
ленного русыми волосами. На самом деле Нина в юности занималась акаде
мической греблей и при внешней хрупкости обладала большой физической 

силой. Это «прикрывалось» бездной обаяния, такой тип женщин привлекает 

– 8 –

 мужчин, и они влюб лялись в нее «пачками». Она знала, что «примагничивает» 

мужчин, а еще она знала секрет, как их удерживать. Но в какой-то момент 

девушка избрала физика, нашедшего свой путь к ее сердцу, и позже никогда 

об этом не жалела. К тому же Нина оказалась хорошей женой — любящей, 

терпеливой, заботливой, следившей за тем, чтобы профессор С. Н. Меркулов 

был ухожен, чтобы у него всегда имелась свежая рубашка, и блестели туфли. 

Она еще в юности видела своим мужем человека достойного, уважаемого 

и создавала его таким. Нина взяла на себя весь нелегкий московский быт, 

чтобы Сергей не отрывался на обыденность. Как во многих московских 

семьях дом держался на ней.

Московская квартира у них была небольшая, уютная, но они не тяго
тились ее размерами (дети-то уже жили по своим «углам» в разных концах 

Москвы, все равно доставляя головную боль своими семейными «сюрпри
зами») — зато просторная дача в поселке «Электроников» на участке в две
надцать соток — Сережа приобрел два смежных по шесть соток и объединил 

их — радовала по настоящему вкусными запахами соснового сруба, сушеных 

травок и прочего загородного быта.

Меркулов много читал о великих физиках прошлого и, на манер великого 

Петра Капицы, оборудовал небольшую установку для своих экспериментов 

именно на даче, в пристройке к основному дому. А поскольку однажды он 

не поскупился и подвел к своей «фазенде» газ, то приезжал «погреться 

у камина» и поздней осенью, и ранней весной.

Из окна своей дачной «лаборатории» Сергей любил смотреть на то, как 

меняется в зависимости от освещения цвет коры старой сосны, стоявшей 

у забора. И хотя профессор был не слишком суеверным человеком, у него 

имелись свои приметы возможной удачи. Если, пока он смотрел в окно, 

по верху забора пробежит белка, то все может пройти хорошо. И на этот раз 

– 9 –

белка пробежала, но не остановилась, не глянула в его сторону, а в какой-то 

точке прыгнула на сосну, зацепилась коготочками за кору и помчалась вверх, 

чуть помахивая хвостом.

Белка не подвела, и Меркулов с помощью своей установки начал про
кручивать, зажатые в специальных «клещах», кипрские камни, а в память 

компьютера записывать какие-то необычные сигналы, возникавшие в силовых 

полях, невидимо соединявших камни.

Камни, неожиданно «встретившиеся» друг с другом, начали «разгова
ривать», а под влиянием мысли профессора даже «вспоминать» о событиях, 

интересовавших человека. У компьютера была память в восемь терабайтов, 

а потому работать можно было долго, не беспокоясь, что какая-то часть 

информации не поместится в «мозгах» машины. На всякий случай Сережа 

надел на пальцы электроды, подключенные к серой коробочке с другим 

его очередным изобретением. В наушниках поначалу слышались обычные 

эфирные «белые» шумы, которые, наконец, упорядочились и приобрели 

некоторую, чуть не музыкальную стройность.

В какой-то момент, прикрыв глаза, московский профессор увидел себя 

в кипрском дворце царя Пигмалиона.

… В доме бушевал скандал…

… Молодой, всего-то разменял тридцатник весной (родился под зна
ком тельца), светловолосый кипрский царь Пигмалион не был «большим 

царем» — он ни с кем не хотел воевать и с детства увлекался искусством. 

И решил сам стать скульптором — не давала ему покоя слава великих 

греков. Пытаясь образумить Пигмалиона, несколько лет назад родители 

женили его на Филоксене — весьма вздорной светловолосой афинянке, 

– 10 –

которую сложно было чем-либо ублажить. Капризная столичная «штучка». 

В последнее время она вдруг стала его ревновать к недавно появившейся 

скульптуре, которой царь увлекся, как живой красавицей. Он даже называл 

ее «моя любимая».

В своей мастерской Пигмалион, стоя на специальном возвышении, 

работал над завитком волос на голове любимой. Скульптура из слоновой 

кости, привезенной из Африки, уже давно была готова, но он находил особое 

успокоение, оставаясь с нею наедине, и постоянно искал возможность при
коснуться к своей любимой женщине. На самом деле материалом для этой 

работы были несколько слоновых бивней, соединенных им специальным 

образом воедино, что поначалу напоминало по форме традиционный 

мраморный брус. Он отполировал статую своими ладонями так, что, каза
лось, у девушки нежная тонкая кожа, он сделал совершенными все линии, 

малейшие складочки на теле. Левая рука у нее была поднята, из-за чего 

поднялась и красивая юная грудь, и вся она была стройная, гладкая.

Пигмалион любовался прической, которую он только что создал 

для скульптуры. И тут в мастерскую, нарушая все запреты, ворвалась 

Филоксена. У нее были два повода для этого. Во-первых, она подозревала, 

что супруг находится там наедине с обнаженной молоденькой моделью 

и не исключено, что прелюбодействует с ней. Ей говорили, что у худож
ников и скульпторов такое случается. Во-вторых, Пигмалион отправил 

на какую-то тяжелую работу в горы вглубь острова ее любимого раба, 

заявив, что в нем достаточно сил, чтобы трудиться, а не ограничиваться 

только втираниями благовоний в пышное тело Филоксены. Когда он 

женился на ней, афинянка была стройной, подвижной, но прошло всего 

три года и она изменилась, весьма добавив в весе и объеме, к тому же 

стала капризной и крикливой.