Травма, стыд и страдание

Современный пСихоанализ: теория и практика

Benjamin Kilborne

TRAUMA, SHAME AND 

SUFFERING

Бенджамин Килборн

ТРАВМА, СТЫД 
И СТРАДАНИЕ

Перевод под редакцией 
В.В. Старовойтова

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК 
Институт философии

2-е издание (электронное)

● Инcтитут общегуманитарных исследований ●

Москва

2018

УДК 615.8
ББК 53.57
К40

Под общей редакцией В.В. Старовойтова
Перевод с английского 
В. Старовойтов (Введение, главы 1, 3, 4, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12), 
Е. Спиркина, В. Старовойтов (глава 2), Т. Драбкина (глава 5)
Печатается с разрешения автора. 
Все права защищены. Любое использование материалов данной книги 
полностью или частично без разрешения правообладателя запрещается.

К40
Килборн, Бенджамин.

Травма, стыд и страдание [Электронный ресурс] / Б. Килборн ; 
пер. с англ. В. Старовойтова и др. ; ред.-сост. В. В. Старовойтов. — 2-е 
изд. (эл.). — Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf : 313 с.). — М. : 
Институт общегуманитарных исследований, 2018. — (Современный 
психоанализ: теория и практика). — Систем. требования: Adobe 
Reader XI либо Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 10".

ISBN 978-5-7312-0943-4
Концепция эдипова стыда как отличной от фрейдовской концепции эдиповой вины — центральная для этой книги. Движущие силы стыда загоняют нас 
в непримиримый конфликт между желанием быть признанным и ужасом быть 
выставленным на всеобщее обозрение. Понятие эдипова стыда важно из-за его 
прямой связи как с травмой, так и с этикой. Эдипов стыд несет с собой понятия 
границ человеческих возможностей, воли и постижения, и роли случая, страдания и судьбы в человеческой трагедии. Акцент Фрейда на вине и его нежелание принимать во внимание стыд и границы человеческих возможностей порождают пропасть между понятием трагедии у Аристотеля и эдиповым комплексом психоанализа. После Фрейда аналитики были не склонны признавать 
центральную роль стыда во всех человеческих связях, предпочитая фокусировать внимание на эдиповой вине и агрессии, а не на стыде, уязвимости и душевной боли.
Данная монография предназначена для специалистов в области психоанализа и глубинной психотерапии. Она также рекомендуется всем страждущим 
душевного здоровья и всем желающим помогать им в этом.

УДК 615.8
ББК 53.57

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Травма, стыд и страдание / Б. Килборн ; пер. с англ. В. Старовойтова и др. ; ред.-сост. В. В. Старовойтов. — 
М. : Институт общегуманитарных исследований, 2017. — (Современный психоанализ: 
теория и практика). — 312 с. — ISBN 978-5-88230-330-2.

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.

ISBN 978-5-7312-0943-4
© Kilborne B., 2017
© Институт общегуманитарных 
исследований, 2017

предиСловие редактора 

руССкого издания

Бенджамин Килборн  обладает глубокими познаниями в истории, философии, антропологии и психоанализе. Он является антропологом, который долгое время занимался этнографическими исследованиями во Франции, доктором этнопсихологии, историком, 
доктором философии, в течение ряда лет преподававшим студентам 
философию в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса. В ЛосАнджелесе он, далее, окончил Институт психоанализа и стал практикующим психоаналитиком и преподавателем психоанализа. В настоящее время Б.Килборн – член Международной психоаналитической 
ассоциации, редколлегии Американского журнала психоанализа, 
Международной ассоциации по изучению травматического стресса, 
Общества Ференци и ряда других организаций. Он также является 
теоретиком психоанализа, воспринимающим психоанализ как часть 
европейской культуры, литературы и философии. В России в 2007 
году была издана его книга «Исчезающие люди. Стыд и внешний облик».
Критически исследуя психоаналитические концепции З. Фрейда, Б. Килборн пишет о том, что, согласно классической психоаналитической теории Фрейда, человеку свойственны врожденные 
антисоциальные побуждения, над которыми следует устанавливать 
управление и контроль. Такая точка зрения основателя психоанализа 
находилась в русле традиционной теории наличия плохих импульсов, укорененных в плоти, которая была разработана Платоном в 
Древней Греции и святым апостолом Павлом в Палестине. В частности, по мнению Платона, в человеке надо сделать верховным его 
разумное начало, чтобы при помощи льва (аффективного начала) 
контролировать многоголовое чудовище (его вожделеющее начало). 
Фрейд полагал, что против антисоциально направленных сексуальных и агрессивных влечений, действующих в соответствии с принципом удовольствия, действует садистическое Сверх-Я, тогда как 
разумным началом становится Я, действующее на основании «прин

Предисловие редактора русского издания

6

ципа реальности». Фрейд никогда не отходил от этого базисного 
взгляда на природу человека. 
Проведенная Ш.Ференци, ближайшим сподвижником и другом 
З. Фрейда,  переориентация теории относительно природы человека привела, согласно Б.Килборну, к смещению акцента с проблем 
депрессии и присущих ей чувств вины на проблемы, связанные с 
расщеплением Я в силу присущей индивидам фундаментальной слабости. Данный сдвиг в понимании человека приводит к радикальной 
переоценке всех философских, моральных и религиозных взглядов 
на природу человека. В частности, он приводит Килборна к новой 
постановке вопроса о природе Сверх-Я, функции которого могут 
быть связаны не только с виной и подавлением (как это имело место 
у Фрейда), но и с реакциями на тревогу (регулирование аффектов) и 
стыд, который часто приводит к расщеплению Я и представляет из 
себя намного большую угрозу для внутренней ориентации, чем вина, 
которая, на самом деле, может содействовать повышению уровня организации индивида. Поэтому, согласно Килборну, вина может быть 
временами защитой от стыда беспомощности – попыткой защитить 
себя.
Противопоставляя взгляды Ш. Ференци и З. Фрейда, Б. Килборн 
утверждает, далее, что «именно Ференци удалось выдвинуть на передний план человеческое страдание в своих психоаналитических 
концепциях, в то время как Фрейд воспринимал себя в качестве 
ученого, чьи теории бессознательных процессов могут быть наглядно продемонстрированы посредством его клинической работы». 
Американский исследователь считает, что «фрейдовским решением 
проблемы перехода от «внутреннего» к «внешнему» стало перепрыгивание через понятия внутрисемейных движущих сил, культуры 
или социальной организации и переход к «универсальному» — от 
определения эдипова комплекса у истериков и невротиков к истории человеческого рода, от индивидуального к всеобщему». Если 
Аристотель, — продолжает Б. Килборн, — писал об оплошном поступке Эдипа, который пробуждает в нас чувства страха и жалости, 
то Фрейд сфокусировал внимание исключительно на аморальном 
характере Эдипа и его агрессивных влечениях, сведя сагу об Эдипе 
к конфликту поколений, упуская при этом из виду стыд, беспомощность и судьбу, фактически сводя на нет влияние культурных ценно

Предисловие редактора русского издания

7

стей, истории взаимоотношений, то есть всего того, что может быть 
описано как «внешняя реальность». В то время как для Ференци, — 
пишет американский исследователь, — бессознательные конфликты 
обусловливались травмой и стыдом, для Фрейда они проистекали от 
сексуальных влечений и внутренних, скрытных и секретных намерений причинить вред. 
Такое расхождение во взглядах между Фредом и Ференци, согласно Килборну, частично обусловливалось тем, что самоанализ избавил Фрейда от стыда раскрытия себя другому человеку, в то время 
как для Ференци, который анализировался Фрейдом, стыд в связи с 
показом собственных ошибок и изъянов приводил к чувствам стыда, 
защитой от которых стала идеализация Фрейда. 
Признавая громадную значимость концепции эдипова стыда (которая становится центральной в этой книге Б. Килборна) как отличного от фрейдовской концепции вины, американский исследователь 
проводит тщательное феноменологическое исследование понятия 
«стыда», выделяя две его главные разновидности: очеловеченный 
стыд и ядовитый стыд. Согласно американскому исследователю, 
стыд зарождается еще в младенчестве, когда младенец либо считывает тревогу матери, либо считает те или иные свои чувства неприемлемыми, так как они могут привести к утрате материнской любви, 
поэтому переживания подобных чувств или материнской тревоги 
вызывают у него чувства стыда и осуждения. В дальнейшем, стыд порождает тревогу, которая, в свою очередь, запускает реакции стыда. 
По мнению автора, «чем менее мы осознаем движущие силы стыда в 
нас самих, тем менее стабильным будет наше чувство идентичности 
и тем в большей мере мы будем склонны полагаться на всемогущие 
защиты и самодовольство Сверх-Я». Б. Килборн связывает ядовитый 
стыд со страхами изоляции, пренебрежения и покинутости, которые 
выбрасываются за пределы сознания. Когда ядовитый стыд не замечается терапевтами, они, согласно автору, склонны занимать позицию всемогущества, отвергая пробуждение у себя непризнанного 
стыда в качестве отклика. В то же время, очеловеченный стыд, который может осознаваться и разделяться с другими людьми, может, 
согласно Б. Килборну, содействовать нашей смиренности, благодарности, жизнерадостности и способности переносить человеческую 
трагедию.

Предисловие редактора русского издания

8

 Б. Килборн далее  пишет о возможности утраты человеком своего 
Я из-за отсутствия собственной меры для ориентации, некоего интернализованного стандарта меры, Идеала Я, каким для Кьеркегора 
является Бог, а также отсутствия других людей, от которых можно 
было бы получить ориентацию для себя. Автор интерпретирует понятие греха в произведении Кьеркегора «Болезнь к смерти» как понятие «стыда». Б.Килборн уточняет, далее, что при душевной травме, 
вызывающей жгучий стыд, происходит скорее «взбалтывание опыта», что приводит человека к чувствам «безжизненности» и «омертвелости»; это напоминает описание Кьеркегором отчаявшегося Я, 
которое может только строить воздушные замки и общаться с воображаемыми собеседниками, в то время как, по сути, оно ничто. Такая 
защита от чувства стыда, по мнению автора, может не замечаться, 
поскольку является частью фантазийной системы, которая способна поработить все мышление, порождая глубокое чувство изоляции 
от остальной части человечества, не дающее человеку возможности 
переживать себя как единое целое.
 Автор исследует введенное Шарко и другими исследователями 
понятие «двойной совести» как означающее, в то же самое время, 
«двойное сознание», то есть, одновременное знание и незнание. Рассматривая концепцию Ференци о мудром младенце, как и ситуацию 
Эдипа, как общую для всех людей, Б.Килборн, тем не менее, полагает, 
что «лишь введенное Ференци понятие мудрого младенца содержит 
в себе двусмысленности понятия ‘двойной совести’». Он соотносит 
«двойную совесть» с понятием эдипова стыда как отличного от эдиповой вины. Согласно автору, «эдипов стыд означает стыд поражения от сил, находящихся вне контроля или знания индивида, и, еще 
более фундаментальным образом, из-за высокомерия, когда человек 
не хочет знать, а также из-за того, что человек страшится знать». 
Б.Килборн считает, что травма и движущие силы эдипова стыда могут приводить к нарциссической регрессии, препятствующей переходу от диадических к триадическим отношениям. «Спусковым 
крючком для регрессивных состояний, — полагает он, — может быть 
непреодолимый эдипов стыд, от которого индивид ищет облегчения 
путем некоего исчезновения Я».
 Тяжелая травма порождает расщепление, приводящее к раскалыванию личности на лишенное эмоций отстраненное психическое 

Предисловие редактора русского издания

9

существование и тотально бесчувственное тело. В ходе лечения сама 
аналитическая ситуация может вызывать повторение детской травмы из-за унизительного выставления собственной беспомощности и 
ничтожности перед аналитиком. Согласно Б.Килборну, сам аналитик 
также может непреднамеренно «повторить травматическую ситуацию, либо став слишком беспомощным, тогда пациент остается незащищенным, либо, если аналитик становится чрезмерно сильным, 
тогда это становится угрозой для пациента», ибо для отрицания собственной беспомощности пациент может использовать механизм 
идентификации с агрессором, что приводит к повторному переживанию детской травмы и исчезновению Я пациента. 
При работе с такими пациентами с тяжелыми нарушениями, по 
мнению автора, не действуют обычные критерии нейтральности и 
отказа, а аналитику необходимо понимать потребности пациента и 
добиваться того, чтобы сама травма и связанные с ней стыд и боль 
становились доступными для аналитической проработки. 
В результате проведенного исследования Б. Килборн приходит 
к выводу о том, что  Ш. Ференци «пытался спасти психоанализ, не 
позволив ему стать бредовой системой, … так как подчеркивал значимость внешней реальности травмы, которая расщепляет идентичность и порождает страдание». 

В.В.Старовойтов,
кандидат философских наук,
снс Института философии РАН

вСтупление

Стыд редко столь тесно связывается со страданием и с травматическими реакциями, как это следовало бы делать. Цель данной книги 
– показать и позволить нам ощутить первостепенную важность движущих сил стыда для понимания травмы, страдания и человеческой 
«фрагментарности». Чувство того, что человек распался на столь 
большое количество частей, что невозможно когда-либо собрать их 
вместе, или, что он столь всецело расщеплен, что из этого никогда 
не сможет возникнуть что-либо, могущее быть узнанным – всё это 
глубоко прискорбные чувства, которые закрепляют реакции стыда и 
ведут к изоляции и отчаянию.
В работах, посвященных теме стыда, меня систематически вдохновляли труды Шандора Ференци, как это будет ясно видно в последующих главах. Среди выдающихся психоаналитиков лишь Ференци посвятил свою профессиональную жизнь лечению травмы и 
страдания. В то время как Фрейд занимался созданием теории и интерпретациями, Ференци сражался с травмой и стыдом, со стыдом 
в связи с безнадежной расщепленностью и одиночеством. Именно 
Ференци удалось выдвинуть на передний план человеческое страдание в своих психоаналитических концепциях, в то время как Фрейд 
воспринимал себя в качестве ученого, чьи теории бессознательных 
процессов могут быть наглядно продемонстрированы посредством 
его клинической работы. Ференци сосредоточил внимание на откликах своих пациентов на аналитическое взаимодействие и на взаимоотношение между аналитиком и пациентом; Фрейд сосредоточил 
внимание на сопротивлении по отношении к нему и переносе на него 
пациентами своих чувств.
Концепция эдипова стыда как отличной от фрейдовской концепции эдиповой вины – центральная для моей книги. При рассмотрении саги о семействе Кадмоса, межпоколенческой травмы по линии 
Эдипа, и при сравнении её с преобладающей в настоящее время версией истории Эдипа, становится ясно, что на сами восприятия истории Эдипа глубоко повлияли представления о трагедии и травме. 
Культурные ценности последующих веков до неузнаваемости исказили данную историю.