Невинные рассказы. Утро у Хрептюгина

М.Е. Салтыков-Щедрин 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

УТРО У ХРЕПТЮГИНА 

 
 
 
 

НЕВИННЫЕ РАССКАЗЫ 

 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

УТРО У ХРЕПТЮГИНА 

Драматический очерк 

 

Действующие лица 

Иван Онуфрич Хрептюгин , 55 лет, негоциант. 
Дмитрий Иваныч , иначе Dmtrius, сын его, 20 лет, служит 
при губернаторе. 
Статский советник Семен Семеныч Фурначев , 50 лет, 
имеет к Хрептюгину начальственные отношения. 
Майор Станислав Фаддеич Понжперховский , 40 лет, ремеслом проходимец. 
Иван Петрович Доброзраков , отставной штаб-лекарь, 55 
лет. 
Леонид Сергеич Разбитной , чиновник особых поручений 
при губернаторе, молодой человек. 
Отставной подпоручик Живновский , 50 лет. 
Титулярная советница Степанида Карповна Гнусова , 45 лет, 
экономка Хрептюгиных. 
Действие происходит в губернском городе. 
 

2 

СЦЕНА I 

 
Театр представляет богато убранную гостиную в доме 
Хрептюгина. В середине и направо от зрителя двери. На столе 
перед диваном поставлена закуска и водка. 
 
Гнусова  (пожилая женщина, одета в черное шелковое платье; 
на плечах у нее желтая шаль; на голове чепец. При открытии занавеса она занимается приготовлением закуски ): Шутка сказать, 
скоро одиннадцатый час, а он еще дрыхнет! И не убьет же бог 
громом этакого аспида! По естеству-то, ему бы теперь на босу 
ногу бегать да печки затоплять, ан он вот валяется… Да и спать 
ведь не спит, а именно валяется, потому, дескать, что в Питере 
благородные люди таким манером делают. (Задумывается .) Вот я 
и благородная, и муж титулярным советником был… так хоть бы 
за стол с собой посадили, и того нет! 
 

СЦЕНА II 

 
Гнусова и Понжперховский  (видный мужчина, в военном 
сюртуке; усы нафабрены и тщательно завиты, волосы на голове 
приглажены; вертляв и занят собой; говорит с сильным акцентом). 
Понжперховский: Иван Онуфрич не вставали? 
Гнусова: Где же ему встать, батюшка! 
Понжперховский: Это лучше-с; я, признаюсь вам, даже не 
люблю, когда ваш Онуфрич перед глазами торчит… Поговорить 
можно и без него, выпить и закусить тоже-с… 
Гнусова: Конечно, сударь! 
Понжперховский: Я вам доложу, почтеннейшая Степанида 
Карповна, что на этих людей нужно смотреть с философической 
точки зрения… Вот я, например: люблю и в карточки перекинуть, 
и хорошую сигару выкурить, и пообедать изящно, и побеседовать… все это у Хрептюгина я нахожу-с. Следственно, что ж мне 
за дело до того, что он еще вчерашнего числа невесть в какой ро
3 

дословной записан был? Возьмем хоть бы теперь: закуска, я вижу, на столе приготовлена, водка есть… ну, и ваша приятная беседа тоже-с… за ваше здоровье, Степанида Карповна! (Пьет и 
закусывает .) 
Гнусова: На здоровье, сударь. Оно точно, вы люди наезжие… 
вам оно ничего, как он колобродит, да и колобродить-то при вас 
он еще не больно осмелится… 
Понжперховский: Это всеконечно-с… потому что мы иногда 
можем и до лица коснуться… 
Гнусова: А каково-то нам, грешным? Бедняк, сударь, что муха: где забор, там двор, где щель, там постель! Намеднись вот 
чуть со двора меня не согнал: «Хочу, говорит, чтоб у меня немка 
в экономках была!» Ну, рассудите вы сами. Станислав Фаддеич, 
хуже, что ли, я немки-то! 
Понжперховский: Сс… да он должен был бы радоваться, что 
ему дворянка служит! 
Гнусова: Тоже и я говорю… насилу уж его Аксинья Ивановна 
уняла! 
Понжперховский: Д-да-с… так вот видите: стало быть, Аксинья-то Ивановна добрая! 
Гнусова: И, сударь, не говорите! тоже озорница выросла! 
Понжперховский: Это можно изменить-с… Будет не только 
шелковая, а даже бархатная; на это манера есть-с… А вы исполнили порученьице-то, моя почтенная? 
Гнусова: Говорила, сударь… только она все чтой-то мнется… 
сначала было подалась, а потом и опять на попятную. 
Понжперховский: Да что же такое-с? 
Гнусова: Да говорит, что ты больно по гостям шататься любишь, а я, говорит, желаю, чтоб муж у меня бессменно при мне 
сидел… 
Понжперховский: Ну, скажите пожалуйста! Ведь вот жадность какая! Да вы бы внушили ей, моя почтеннейшая, что и без 
того ей уж под тридцать! 
Гнусова: Говорила я, так она все свое: папаша, говорит, коли 
захочет, так для браку и из Петербурга генералы приедут! 
Понжперховский: Д-да… а как хотите, это ведь правда, что 
дрянная-то кровь, как ты там ее ни перегоняй сквозь куб, а все 
скажется… Мне не ее-с, а вот приложений-то жалко! 
Гнусова: Что и говорить, сударь! 
 

4 

СЦЕНА III 

 
Те же и Доброзраков  (роста большого и несколько при 
этом сутуловат; смотрит угрюмо; в военном сюртуке). 
 
Доброзраков  (становясь в дверях ): Пану полковнику здравия 
желаем! Чи добрже маешь, пане? 
Понжперховский: Что нам делается, доктор! от нас вам пожива плохая. 
Доброзраков: Ну, это еще бабушка надвое сказала… об этом 
будет у нас в то время разговор, как ноги, дружище, протягивать 
станешь! (Устремляет взор на водку .) А! и водка на столе! это 
добрже! А ну, полковник, испытаем-ка целебные свойства этой 
жидкости! Мне, я вам скажу, что-то сегодня нездоровится: стара 
стала, слаба стала… потуда и жив, покуда внутри водкой сполоснешь! Да и та нынче изменять стала! (Пьет .) Было, было и наше 
времечко! выпьешь, бывало, сколько подымешь, а нынче… 
сколько глазом окинешь! (Все смеются .) 
Понжперховский: А что вы думаете, доктор: может быть, от 
этого-то всполаскивания оно и не действует. Вот в наших сторонах помещик был, тоже занимался этим, так, поверите ли, внутренности-то у него даже выгорели все — так и скончался-с! 
Доброзраков: Вздор, сударь! (Ударяет себя по животу .) Эта 
печка такого сорта, что как ее ни топи, все к дальнейшей топке 
достойна и способна… Я вот шестой десяток на свете живу и могу сказать, бывала-таки у нас топка… да, изрядная! А все хоть 
сейчас в поход готов!.. (Гнусавой .) Иван Онуфрич встал? 
Гнусова: Никак нет еще, Иван Петрович: как можно! 
Доброзраков: То есть он и проснулся, пожалуй, да тот еще 
час, видно, не пробил, в который дуракам просыпаться прилично… Э-э-эх! то-то вот и есть: мужика сколько ни вари, все сыростью пахнет! Издали-то он ни то ни се, а что ближе, то гаже! 
Гнусова  (иронически ): Ну так, сударь. Известно, возвысил 
бог куликов род — как же и не покуражиться ему! 
Доброзраков: Люблю за то, что, по крайней мере, не говоря 
худого слова, ноги на стол задрал! Повторим, полковник. (Подносит Понжперховскому рюмку; оба пьют .) 
Понжперховский: Это вы истинную правду, доктор, сказали: 
человек, покуда в диком состоянии находится — ничего… даже 

5 

можно сказать, что это именно почтенный человек-с! Но коль 
скоро повезла ему фортуна или успел он, так сказать, надуть себе 
подобного, то это именно даже удивительно, какой вдруг переворот в нем бывает! 
Доброзраков: Какой тут переворот? Первым долгом — ноги 
на стол… этот переворот и хавронья сделать может! 
Понжперховский: Правда, доктор! Я сам иногда, глядя на него, думаю, зачем он, например, бороду бреет? 
Доброзраков: С бородой-то, по-моему, еще лучше. Борода 
глазам замена: кто бы плюнул в глаза — плюнет в бороду! 
 
Все смеются. 
 
Понжперховский: Или, например, зачем ему такой дом? Он 
еще не знает, как и ходить-то по паркету… Кабы этакие-то средства да человеку образованному, сколько бы можно добра тут 
сделать! 
Доброзраков: Нет, вы лучше скажите, зачем ему годовой 
врач? вот вы что скажите! Ведь у него, кроме прыщей на носу, и 
болезней-то никаких не бывает! 
Гнусова  (иронически ): Чтой-то уж и не бывает! Вы, Иван 
Петрович, уж, кажется, не в меру его конфузите! 
Доброзраков  (смотрит на часы ): Однако надо ему сказать, 
что пора бы и перестать валяться-то… Уж и султан турецкий 
давно поди встал! 
 

СЦЕНА IV 

 
Те же и Дмитрий Иваныч  (вбегает стремительно; одет 
франтом и завит). 
 
Дмитрий Иваныч: Где папаша? где папаша? Двенадцатый 
час, а он там проклаждается! Вы-то чего ж смотрите, Степанида 
Карповна! 
Гнусова  (оскорбляясь ): Помилуйте, Дмитрий Иваныч! я ведь 
дама… разве могу я в опочивальню к вашему папаше входить? 

6 

Дмитрий Иваныч  (останавливаясь в изумлении перед Гнусовой ): Дама?!..а кто же вам сказал, что вы дама? 
Гнусова: Все же, чай, не мужчина, сударь! 
Дмитрий Иваныч: Так вы говорите «женщина», а то «дама»! 
Доброзраков: Да что ж такое случилось, Дмитрий Иваныч? 
Дмитрий Иваныч  (размахивая руками ): Князь… князь… 
желает узнать о папашином здоровье… поняли, что ли? 
Гнусова, всплеснув руками, стремительно убегает. 
Доброзраков  (начиная застегиваться ): Ах ты, господи! сам 
его сиятельство едет! 
Дмитрий Иваныч: Кто вам говорит про его сиятельство! Поедет к вам его сиятельство! Будет с вас и того, если и Леонида 
Сергеича пришлет! 
Доброзраков  (расстегиваясь ): А! Разбитной! ну при этом и в 
рубашке быть предостаточно! 
Дмитрий Иваныч: Вы, доктор, кажется, забываетесь! Вы не 
понимаете, в каком доме находитесь! 
Доброзраков  (озираясь кругом ): А в каком? в каменном!.. 
Ну, да полноте, Дмитрий Иваныч, я ведь это так, шутки ради… 
Известно уж, Леонид Сергеич особа не простая… где ж нам против них! Я вам так даже скажу, что я и купаться-то бы перед ним 
в одной рубашке не осмелился, а так бы вот в мундире и полез в 
воду… 
Дмитрий Иваныч: Вы все с своими шутками! 
Доброзраков: Старик ведь я, Дмитрий Иваныч, кому же и пошутить-то! 
Понжперховский: А мне, видно, уйти покудова… не люблю я 
этого Разбитного! 
Доброзраков: Что так? 
Понжперховский: Гордишка-с! 
 

СЦЕНА V 

 
Дмитрий Иваныч и Доброзраков . 
 
Дмитрий Иваныч: Ну, скажите, доктор, зачем, например, 
этот выходец сюда таскается? 

7 

Доброзраков: А так вот, просто потому, что есть умок сладенько поесть… Вы уж очень строги, Дмитрий Иваныч. 
Дмитрий Иваныч: Нет, я не строг, доктор! я только желаю, 
чтоб в этом доме чистый воздух был… понимаете? Знаете ли, как 
у меня здесь наболело, доктор? (Указывает на сердце .) Ведь на 
улицу выйти нельзя: свинья там в грязи валяется, так и та, чего 
доброго, тебе родственница! 
Доброзраков: Да, это зрелище тово… нельзя сказать, чтоб 
пейзаж живописен был! 
Дмитрий Иваныч: Нет, вы войдите в мое положение, доктор! 
Намеднись вот иду я в хорошей компании мимо рядов; ну, и 
княжна тут… Только откуда ни возьмись — бабушкин брат; весь 
в кубовой краске выпачкан: «А это, говорит, кажется, наш Митюха с барами-то ходит!» Вы поймите, что я тут должен был вытерпеть! 
Доброзраков: А вы бы, Дмитрий Иваныч, дедушку-то под салазки! Знаете, и пословица гласит: «Еремея потчуют умея, за ворот да в три шеи!» Ну, и вы бы так-с! 
Дмитрий Иваныч: Вы все шутите, доктор, а мне уж не до 
шуток, право! (Подходит к закуске .) Господи! даже закуски порядочной подать не могут! грибы, да рыжики, да ветчина! Эй, кто 
тут есть? 
Является горничная: Да позови ты лакея, варвары вы этакие! 
ведь ты и при гостях, пожалуй, сюда вломишься! Возьми поднос 
да вели приготовить закуску — генеральскую, слышишь? 
 
Горничная берет поднос и уходит. За дверьми слышен шорох. А! да вот, кажется, и папаша идет! 
 
Доброзраков  (вполголоса ): Раздайся грязь, навоз ползет! 
 

СЦЕНА VI 

 
Те же и Хрептюгин  (в пестрых брюках и коротеньком сюртуке; на шее повязан неглиже желтый батистовый платочек; в руках трубка, из которой он полегоньку покуривает; ходит с маленьким развальцем и шаркает ногами). 

8 

Хрептюгин: A! Dmtrius! видно, его сиятельство стосковался 
по нас? Леонид Сергеич, что ли, изволит жаловать? Ну, что ж, 
милости просим! приготовлений не делаем, а запросто — милости просим! 
Доброзраков: Что вам, Иван Онуфрич? разумеется, вы люди 
сильные, вам не в диковинку высоких гостей принимать! 
Хрептюгин: Какие, братец, это гости! между нами, просто 
шавера! Вот в Петербурге… это точно… там я на своем месте.. 
Доброзраков: Что и говорить! я вот насчет здоровья узнать 
приехал… 
Хрептюгин: Да что, братец! ни шатко, ни валко, ни на сторону! Желудок все… чуть, знаешь, съешь что-нибудь этакое… не 
совсем легкое… просто, братец, дело дрянь выходит! 
Доброзраков: Да вы бы поберегли себя. Ведь ваше здоровье 
не то, что, например, наше. Мы и помрем, так никто не заметит: 
все равно что муха померла; ну, а вы совсем другое дело… 
Хрептюгин: Знаю, братец, знаю, да что прикажешь делать? С 
волками жить, по-волчьи выть — иногда и перепустишь!.. 
Dmtrius! ты бы, дружок, закуску велел приготовить; скажи Гнусовой, что там на третьей полке жестянка непочатая стоит. 
Дмитрий Иваныч: Я уж сказал… Да что это у вас, papa, с утра до вечера точно кабак! только и делают, что водку пьют… 
ведь это свинство! 
Доброзраков: Ах, Дмитрий Иваныч! да ведь папенька вам 
сказывали, что с волками жить, по-волчьи выть… ну, и водка, 
стало быть, поставлена тут правильно! 
 

СЦЕНА VII 

 
Те же и Живновский  (входит из средних дверей). 
 
Живновский: Благодетелю Ивану Онуфричу нижайше кланяюсь. Дмитрий Иваныч! Иван Петрович! 
Хрептюгин: Откуда бог принес? 
Живновский: Все хлопотал-с… Кто что, а я все на пользу 
общую-с… На вчерашнем пожарище был-с. 
Хрептюгин: Потух, что ли? 

9 

Живновский: Дымится, благодетель, дымится! По этому-то 
случаю я и был. Распорядиться, знаете, некому! полициймейстеришка дрянь, пожарные тоже-с — вот и пришлось за них работать! всю ночь провозились, да и утро так между пальцев ушло! 
Доброзраков: Ишь тебя нелегкая носит! точно тебе тысячи за 
это дают! 
Живновский: Помилуйте, Иван Петрович! ведь человечество 
погибает! 
Доброзраков: А я так думаю, что пожар-то тебе за-место 
праздника! 
Живновский: Нельзя же-с! (Озираясь .) А водочка-то, видно, 
«ау» сказала? 
Доброзраков: Ау, брат! 
Живновский: Эхма! а не худо бы после трудов выпить! 
Хрептюгин: Ну, и подождешь — не умрешь. Рассказывай, кого же ты на пожарище видел? 
Живновский: Сама княжна Анна Львовна там была, и с Леонидом Сергеичем… Пожелали тоже о подробностях узнать — ну, 
я им все это в живой картине представил… Вдова, говорю, пятеро детей… все это, знаете, в необходимом лишь, по ночному 
времени, ношебном платье. Да, не дай бог никому — вот я как 
скажу! бывал я, конечно, в переделах: и тонул-с, и со второго 
этажа прыгивал… ну, а от огня бог избавил! А впрочем, Леонидто Сергеич к вам ведь едет. 
Хрептюгин: Разве говорили что-нибудь? 
Живновский: Говорили, благодетель, как не говорить! Как я, 
знаете, пересказал им все это, так княжна тут же к Леониду Сергеичу обратились: иль фо1, говорят, Khreptioughine. 
Дмитрий Иваныч  (озабоченно ): Деньги при вас, папаша? 
Хрептюгин: Небось вот у него (показывает на Живновского ) 
взаймы попрошу… ха-ха! А как ты думаешь, Иван Петрович, 
четвертной довольно! 
Дмитрий Иваныч: Что вы, что вы, папаша! да Леонид Сергеич и не возьмет! Нет, уж жертвовать так жертвовать — меньше 
сторублевой нельзя! 

                                                 
1 надо. 
 

10