К себе самому

                Марк Аврелий





К СЕБЕ САМОМУ



Издание подготовил
В.Б. Черниговский











Москва
НОВЫЙ АКРОПОЛЬ
2014

  УДК 17.022.1
  ББК 87.7
        А 21




























 ISBN 978-5-91896-132-2

  © Перевод, вступительная статья, комментарий, указатели. Черниговский В.Б., 1998
  © Издательство «Новый Акрополь, 2013

            ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ


   Книга римского императора и философа Марка Аврелия (121— 180 н.э.) называется «Ta E„j Dautov». Буквально это название переводится как «То, что обращено к себе самому». Но в действительности эта книга — не просто мысли, обращенные к себе самому, а это путь к себе самому, восхождение к тому идеальному образцу, по которому сотворен ты сам и человек вообще, потому что во всех людях этот образец один и тот же. В начале этого пути — благодарность тем, кому Марк Аврелий обязан тем, что он живет, т. е. предкам и родителям, а также благодарность тем, кому он обязан тем, что живет достойно, а не просто живет, т. е. воспитателям и учителям. А в конце этого пути — благодарность тому, кто привел его в этот мир и вот теперь уводит, сделав благосклонным ко всем и ко всему. «Потому что и отпускающий тебя благосклонен», — такими словами заканчивается последняя, 12-я книга. И закрываешь ее с ощущением, что ее автор, организовав свою душу по законам мировой гармонии, вернулся к источнику своей жизни, к мировому разуму, став таким же благосклонным, как и он.
   Читая эту книгу, трудно отделаться от впечатления, что в лице Марка Аврелия этот мировой разум разглядывает его само

5

ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ

го, тебя и всех нас, но не презрительно и снисходительно, а именно благосклонно. И чувствуешь, как сильно этот бог древних греков и римлян отличается от мстительного и ревнивого библейского бога, который за хорошее поведение при жизни сулит тебе персональную келью в раю после смерти (видение протопопа Аввакума), а за плохое грозит вечными посмертными муками в геенне огненной (как будто их на земле мало!) и все время занимается нравственной дискриминацией людей, деля существ, принадлежащих к одному и тому же роду, на званых и избранных, на пшеницу и плевелы, на козлищ и овец с прозрачным намеком, что тот, кто уверует в него и будет жить по его программе, — избранный и пшеница, а кто нет, тот сорняк и козел! Марк Аврелий и тот бог, от имени которого он говорит, относится к людям куда более терпимо и не требует от них того, на что они по слабости человеческой природы не способны. Мало того, он считает, что порок в мире так же необходим, как и добродетель, хотя для человека лучше предпочесть последнюю. О тех, которые предпочитают порок, он говорит без гнева и миролюбиво, замечая однажды: «Ведь и в таком нуждается мир». Читая записки Марка Аврелия, чувствуешь, что не так уж и страшно это царство римского кесаря, как нас пытались уверить христианские богословы вроде Августина Блаженного, потому что дай бог всякому государству иметь такого мудрого кесаря, каким был Марк Аврелий.
   Конечно, создать в этом мире государство по образцу идеального государства Платона невозможно, но опыт Марка Аврелия показывает, что в себе самом такое государство организовать можно. Разум должен играть роль царя в этом внутреннем государстве, и недаром о неразумном человеке говорят «без царя в голове». Царь же или император является воплощением разума во внешнем государстве, и Марк Аврелий как император был

6

ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ

именно воплощением государственного разума. Он отличался кротостью и справедливостью, и, хотя при нем были гонения на христиан, он не был, да и не мог быть по своей природе, их инициатором. Но, отличаясь кротостью и справедливостью, Марк Аврелий, тем не менее, когда возникала опасность перед вверенным ему государством, действовал твердо и решительно и большую часть времени своего правления провел на западных границах империи. 13 лет он вел войну с германскими племенами квадов и маркоманов, которая то затухала, то вспыхивала с новой силой и продолжалась до самой его смерти. В перерыве между военными действиями он посетил Восток, где подавил мятеж Авидия Кассия, одного из своих полководцев. При этом вести военные действия и поддерживать порядок в империи ему было крайне трудно, так как он не отличался крепким здоровьем. Живя такой нелегкой жизнью, он обратился к философии и своими размышлениями, которые составляют эту книгу, доказал, что он не только как император, но и как философ был воплощением этого царственного разума, который он имел прежде всего в себе самом и которому все время старался следовать. Философия и жизнь этого человека образуют удивительное единство именно потому, что он всегда ощущал себя лишь каплей в океане мирового разума, которая после смерти вольется в океан. Но Марк Аврелий уже и при жизни действовал слитно с ним как часть целого и обособление от целого считал самым великим злом. Многие обращают внимание на то, что, притом что книга его мудра, сам он был некрасив и имел мелкие, невыразительные черты лица. Но в том-то все и дело, что он даже внешне похож на муравья, который созидает порядок в муравейнике, действуя в общих, а не в своих собственных интересах, и самопознание и самовоспитание нужно было ему лишь для того, чтобы правильно и наилучшим образом работать на благо этого мура

7

ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ

вейника и не выбиваться из ритма общей работы. Судите сами, какой высокой и мудрой была душа этого римского муравья, если даже высшая власть не смогла ее испортить, потому что Сократ, как всегда, прав, когда говорит в «Горгии», что из людей более всего трудно удержаться от совершения несправедливостей тому, кто имеет право делать все, что ему заблагорассудится, то есть единоличному правителю. Но Марк Аврелий обладал способностью самоотречения и, в сущности, ничем не отличался от христианских святых, так как всю жизнь действовал не во имя свое. Но в отличие от христианских святых он не стремился уйти в скит или пустыню. Его царство — как раз от мира сего, и он в нем царь, и в одном месте он неодобрительно отзывается о христианах, подчеркивая, что они все делают из чувства противоречия общепринятым нормам жизни и таким образом, в его понимании, стремятся противопоставить себя общечеловеческому муравейнику. Действительно, попытка христиан посредством индивидуального душеспасения вырваться из римского и общечеловеческого муравейника не могла вызывать у него симпатии. Поэтому люди, исповедующие христианскую религию, никогда не смогут понять этого мудрого римского кесаря. Его гораздо лучше поймут буддисты, вовсе не склонные обожествлять индивидуальность и предполагать продолжение ее существования после смерти на небесах в компании ангелов, херувимов и прочих милых созданий человеческого воображения, которых никто, кроме участников христианского мифа жизни, не видел и никогда не увидит. И не случайно в России Марка Аврелия лучше всех понял и почувствовал Лев Толстой, русский будда, который отрицал личного бога, так как личность есть ограничение, а это несовместимо с понятием бога как безграничного существа. И все отличие Толстого от Марка Аврелия заключалось лишь в том, что Толстой, обладая пылким русским

8

ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ

сердцем, стремился раствориться в русском и общечеловеческом муравейнике и полагал, что государственная власть лишь мешает этому растворению, а Марк Аврелий, напротив, считал, что эта власть помогает, так как и человек, и весь мир — это государство.
   Для того чтобы понять истинный смысл этой книги, надо понять, как Марк Аврелий представляет и видит себя самого и человека вообще. Обычное разделение: разум — душа (дыхание) — тело. Более точное и подробное: 1) внутренний демон, или внутреннее божество; 2) руководящее начало; 3) дыхание и жизненная сила (примерно соответствует нашему понятию «душа») и 4) тело. Рассмотрим все четыре составные части человека, как его мыслит Марк Аврелий. У древних греков, римлян и египтян существовало представление о том, что у каждого человека есть демон, или личное божество, которое сопровождает его на жизненном пути и не только руководит его действиями, но также внушает ему определенные симпатии и антипатии и даже мысли, причем египетские жрецы умели вызывать это божество (см. Порфирий, «Жизнь Плотина», 10), а Сократ общался с ним напрямую и слушался его предостережений. А ведь он не был сумасшедшим, но, напротив, слыл мудрейшим из людей. Плутарх объясняет этот феномен тем, что демон Сократа был менее, чем демоны других людей, погружен в материю тела и потому находился как бы рядом с Сократом, а не внутри него, как у остальных людей. Обычно же древние считали, что это личное божество — индивидуальный характер человека, который тяготеет к судьбе человека и прямо порождает ее. И Гераклит в одном из своих фрагментов так и говорит, что демон человека — это его характер (в неуклюжем русском переводе Муравьева: «Собь своя для человека — гений»). Однако Марк Аврелий далеко отступает от этого общеантичного представления, и если проана

9

ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ

лизировать все его упоминания о внутреннем демоне, то становится ясно, что этот внутренний демон у него — просто частица мирового разума, его чистое истечение. Причем во всех людях оно качественно однородное (отчего возникает единство человеческого рода в разуме), и все различие между людьми заключается лишь в силе и интенсивности этого истечения мирового разума: у одних оно более сильное, у других — менее. Поэтому у Марка Аврелия все люди — это одно существо, но, в отличие от неоплатоников, он не устанавливает и не признает никакой иерархии. Напротив, он все время призывает себя помогать людям именно потому, что сознает, что это чистое истечение мирового разума в нем несколько сильнее, чем в остальных. И он совершенно лишен высокомерия, свойственного, например, Плотину, который считал своего личного демона высоко стоящим в иерархии демонов и богов («Пусть боги приходят ко мне, а не я к ним!») и, в сущности, презирал остальных людей. И хотя Марк Аврелий часто смотрит на жизнь отрешенно, как буддист на «покрывало майи», но смотрит не свысока, не разглядывает людей, как любопытных букашек, а пытается воздействовать на их руководящее начало, хотя иногда и сознает, что это очень трудно, и призывает себя хотя бы не осуждать людей, если бессилен воздействовать на их руководящее начало.
   Собственно, в этом руководящем начале, в способе его взаимодействия с душой и телом и заключается все качественное различие между людьми (внутреннее же божество, как было сказано выше, во всех одно и то же). Что такое руководящее начало человека? Если личное божество, или демон, по представлениям Марка Аврелия, является как бы посторонним для человека (ведь он — не его собственное достояние, а частица мирового разума, «кусочек Зевса», как называет его однажды Марк Аврелий), то руководящее начало призвано осуществлять связь этого

1 0

ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ

общего для всех божества с индивидуальной душой и индивидуальным телом, а также связь человека с остальными людьми. Это руководящее начало в восприятии Марка Аврелия обладает тремя основными характеристиками: индивидуальное восприятие или толкование вещей (hypolepsis), представление (phantasia) и суждение (crisis), причем второе вытекает из первого (представление из восприятия), третье из второго (суждение из представления), а после суждения следует этический акт: то или иное высказывание, тот или иной поступок. Рассмотрим эти три составные части руководящего начала. Первая, hypolepsis, — это восприятие, признание чего-либо тем или иным и возникающее как результат этого восприятия толкование вещей, которое тоже индивидуально. Мир раскрывается перед человеком согласно его собственному индивидуальному восприятию этого мира, и Марк Аврелий в одном месте совершенно в духе Беркли говорит, что жизнь — это восприятие (4,3), и на протяжении всей книги подчеркивает, что все дело в восприятии. А поскольку в понимании Марка Аврелия суть вещей труднопостижима или вовсе непостижима (в отличие от остальных стоиков, у него довольно часто и резко проявляется скептицизм по вопросу познаваемости мира), то у большинства людей это толкование оказывается либо приблизительным, либо вовсе неправильным, и тогда hypolepsis превращается в предвзятое мнение, в предубеждение и приводит к совершению неправильных поступков и высказываний. Поэтому Марк Аврелий все время призывает себя следить именно за своим восприятием, за тем, какие представления у него возникают, для того чтобы толкование вещей соответствовало правильному или, как его называли стоики, прямому разуму. В 3,16 Марк Аврелий призывает себя «не оглушать своего демона толпой представлений». Что такое в его понимании представление? В восприятии древних оно имело све

1 1

ЧЕЛОВЕК В ВОСПРИЯТИИ МАРКА АВРЕЛИЯ

товую природу, и они мыслили представление как свет, исходящий из разума и освещающий вещи. Поэтому один из главных теоретиков стоицизма Хрисипп, следуя такому пониманию, производил слово «представление» (phantasia) от слова «свет» (phos, phaos) и различал само представление (phantasia), объект представления (phantaston, «то, что явлено в свете разума»), мнимое представление (phantasticon) и абсолютно ложное и искаженное представление (phantasma, откуда «фантасмагория», уродливое искажение реальности, которое, по словам Хрисиппа, бывает у меланхоликов и безумных). В начале своей книги (2,11) Марк Аврелий призывает себя при возникновении представления делать общий очерк того, что подпадает под представление (phantaston по терминологии Хрисиппа), затем называть истинное имя этого объекта представления, отличное от другого имени, а также имена частей, из которых составлен объект представления и на которые он разлагается. Разумеется, подобное восприятие стоиков и Марка Аврелия несовместимо с нелепой материалистической теорией отражения, согласно которой сами предметы будто бы воздействуют на сознание и каким-то образом порождают в нем представления. В восприятии же Марка Аврелия вещи стоят незыблемо вовне и не они, а мы сами порождаем суждения о них, когда свет, исходящий из сознания, направляется к предметам, различает и отделяет их друг от друга, являет их сознанию (по-гречески «представлять» и «являться» — одно слово) и этим своим действием обнаруживает как объекты, так и собственную световую природу. В отличие от стоиков Марк Аврелий крайне редко употребляет понятие «постигающее, каталептическое представление», т. е. такое, которое «схватывает» суть вещей. Как уже говорилось выше, это объясняется тем, что в вопросе познаваемости мира он был ближе к скептикам, чем к стоикам. И, наконец, последняя, третья ха

1 2