Безнадежный

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

БЕЗНАДЕЖНЫЙ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

БЕЗНАДЕЖНЫЙ 

Председатель земской управы Егор Федорыч Шмахин стоял у 
окна и со злобой барабанил по стеклу пальцами. Медленность, с 
которой часы и минуты уходили в вечность, приводила его в 
злобное отчаяние... Два раза ложился он спать и просыпался, раза 
два принимался обедать, пил раз шесть чай, а день всё еще только 
клонился к вечеру. 
Вид, расстилавшийся перед глазами председателя, казался ему 
серым и скучным. Сквозь голые деревья запущенного сада виднелся крутой глинистый берег... На пол–аршина ниже его бежала 
выпущенная на волю река. Она спешила и рвалась, словно боялась, чтобы ее не вернули назад и не заключили опять в ледяные 
оковы. Изредка на глаза Шмахина попадалась запоздавшая белая 
льдинка, тоже спешившая без оглядки. 
– Сесть бы на эту льдину да куда–нибудь... к чёрту... 
По берегу, понурив голову, широко шагал сторож Андриан с 
длинной острогой в руках и, то и дело останавливаясь, устремлял 
свой скучный взор на реку. Около деревьев ходила черная корова 
и обнюхивала прошлогодние листья... Вся эта маленькая картина 
вместе с Шмахиным и его усадьбой была покрыта, как большой 
мохнатой шапкой, тяжелыми, неподвижными облаками, но от нее 
так и веяло весной... Шмахину же было скучно и душно. Стоял он 
перед окном, глядел на постылую картину и вспоминал, что под 
вечер у непременного члена Ряблова составляется винт, что у 
Марьи Николаевны в этот день празднуется рождение ее Петечки... Поезжай он в одно из этих мест, он и не заметил бы, как 
прошло бы скучное время... Но как было ехать, если разлившаяся 
река затопила все дороги и если усадьба была окружена цепью 
зажор и оврагов, полных воды? Шмахин чувствовал себя, как 
в тюрьме... Долго стоял он перед окном... Наконец мысль, что у 
Ряблова сели уже без него винтить и что у Марьи Николаевны 
уже сидят за чаем и толкуют про холеру и Герат, стала невыносимой. – Тьфу! – послал он по адресу погоды, отошел от окна и 
сел за круглый стол. 
На столе около лампы и пепельницы лежал альбом. Шмахин 
миллион раз уже видел этот альбом, но от скуки притянул его к 
себе и в миллион первый раз стал рассматривать карточки. Пред 
его глазами замелькали сестрицы, полинявшие тетеньки, офицер 
с тонкой талией, бабушка в белом чепце, отец Ефимий с матуш
2 

кой, какая–то актриса в трико, он сам, покойница–жена с болонкой на руках... Взор его на минуту остановился на жене... приподнятые брови, удивленные глаза, тяжелый шиньон, брошка на 
груди – всё это вызвало в нем воспоминания... 
– Тьфу! 
Часы пробили половину седьмого. Шмахин поднялся с дивана, 
прошелся из угла в угол и без всякой цели остановился посреди 
комнаты. 
«На станции ежели сидишь и ждешь, – подумал он, – то все–
таки надеешься, что вот–вот поезд придет и ты поедешь, а тут и 
ждать нечего... без конца... хоть вешайся, чёррт... Поужинать, что 
ли? Нет, рано еще, и трескать не хочется... Покурю покуда...» 
Идя к жестянке с табаком, он взглянул в угол и на круглом 
столике заметил шашечную доску. 
– Нешто в шашки поиграть? А? 
Расставив на доске черные и белые костяшки, Шмахин сел у 
круглого столика и стал играть сам с собой. Партнерами были 
правая и левая руки. 
– Ты так пошел... Гм... Постой, братец... А я этак! Лладно–с... 
увидим–с... 
Но левая рука знала, чего хочет правая, и скоро сам Шмахин 
потерял счет в руках и запутался. 
– Илюшка! – крикнул он. 
Вошел высокий, худой малый в потертом, засаленном сюртуке 
и в рваных сапогах с барскими голенищами. 
– Ты что там делаешь? – спросил барин. 
– Ничего–с... на сундуке сижу... 
– Поди в шашки партию сыграем! Садись! 
– Что вы–с?.. – ухмылялся Илюшка. – Нешто можно–с?.. 
– Поди, болван! садись! 
– Ничего, мы постоим–с... 
– Говорят – садись, ну, и садись! Ты думаешь, мне приятно, 
ежели ты будешь дубиной торчать? 
Илюшка нерешительно и продолжая ухмыляться сел на край 
стула и застенчиво замигал глазами. 
– Ходи! 
Илюшка подумал и сделал мизинцем первый ход. 
– Вы так пошли... – задумался Шмахин, прикрывая рукой подбородок. – Так–с... Ну, а я этак! Ходи, тля! 
Илюшка сделал другой ход. 

3 

– Тэк–с... Понимаем, куда ты, харя, лезешь... Понимаем... Как, 
однако, от тебя луком воняет! Ты этак, а я... этак! 
Игра затянулась... Шмахину повезло на первых же порах... он 
брал шашку за шашкой и лез уже в дамки, но соображать и вникать в игру мешала ему одна неотступная мысль... 
«Приятно вести борьбу и победить человека равного, –думал 
он, –человека, который в общественном смысле стоит с тобой на 
одной точке... А какой мне интерес Илюшку побеждать? Победишь его или не победишь – один чёрт: никакого удовольствия... 
О, взял шашку и улыбается! Приятно барина обыгрывать! Еще 
бы! Луком воняет, а небось рад старшему напакостить!» – Пошел 
вон! – крикнул Шмахин. 
– Чево–с? 
– Пошел вон!! – крикнул Шмахин, багровея. – Расселся тут, 
тварь этакая! 
Илюшка выронил из рук шашку, удивленно поглядел на барина и, пятясь назад, вышел из гостиной. Шмахин взглянул на часы: 
было только без десяти семь... До ужина и до ночи оставалось 
еще часов пять... В окна застучали крупные дождевые капли... В 
саду хрипло и тоскливо промычала черная корова, а шум бегущей 
реки был так же монотонен и меланхоличен, как и час тому назад. Шмахин махнул рукой и, толкаясь о дверные косяки, поплелся без всякой цели в свой кабинет. 
«Боже мой! – думал он. – Другие, ежели скучно, выпиливают, 
спиритизмом занимаются, мужиков касторкой лечат, дневники 
пишут, а один я такой несчастный, что у меня нет никакого таланта... Ну, что мне сейчас делать? Что? Председатель я земской 
управы, почетный мировой судья, сельский хозяин и... все–таки 
не найду, чем убить время... Разве почитать что–нибудь?» 
Шмахин подошел к этажерке, заваленной книжным хламом. 
Тут были всевозможные судебные указатели, путеводители, растрепанный, но не обрезанный еще журнал «Садоводство», поваренная книга, проповеди, старые журналы... Шмахин нерешительно потянул к себе нумер «Современника» 1859 года и начал 
его перелистывать... 
– «Дворянское гнездо»... Чье это? Ага! Тургенева! Читал... 
Помню... Забыл, в чем тут дело, стало быть, еще раз можно почитать... Тургенев отлично пишет... мда... 
Шмахин разлегся на софе и стал читать... И его тоскующая 
душа нашла успокоение в великом писателе. Через десять минут 

4 

в кабинет вошел на цыпочках Илюшка, подложил под голову барина подушку и снял с его груди раскрытую книгу... 
Барин храпел...