Беззащитное существо

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

БЕЗЗАЩИТНОЕ 
СУЩЕСТВО 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

БЕЗЗАЩИТНОЕ СУЩЕСТВО 

Как ни силен был ночью припадок подагры, как ни скрипели 
потом нервы, а Кистунов все–таки отправился утром на службу и 
своевременно начал приемку просителей и клиентов банка. Вид у 
него был томный, замученный, и говорил он еле–еле, чуть дыша, 
как умирающий. 
– Что вам угодно? – обратился он к просительнице в допотопном салопе, очень похожей сзади на большого навозного жука. 
– Изволите ли видеть, ваше превосходительство, – начала скороговоркой просительница, – муж мой, коллежский асессор Щукин, проболел пять месяцев, и, пока он, извините, лежал дома и 
лечился, ему без всякой причины отставку дали, ваше превосходительство, а когда я пошла за его жалованьем, они, изволите видеть, вычли из его жалованья 24 рубля 36 коп.! За что? – спрашиваю. – «А он, говорят, из товарищеской кассы брал и за него другие чиновники ручались». Как же так? Нешто он мог без моего 
согласия брать? Это невозможно, ваше превосходительство. Да 
почему такое? Я женщина бедная, только и кормлюсь жильцами... Я слабая, беззащитная... От всех обиду терплю и ни от кого 
доброго слова не слышу... 
Просительница заморгала глазами и полезла в салоп за платком. Кистунов взял от нее прошение и стал читать. 
– Позвольте, как же это? – пожал он плечами. – Я ничего не 
понимаю. Очевидно, вы, сударыня, не туда попали. Ваша просьба 
по существу совсем к нам не относится. Вы потрудитесь обратиться в то ведомство, где служил ваш муж. 
– И–и, батюшка, я в пяти местах уже была, и везде даже прошения не взяли! – сказала Щукина. – Я уж и голову потеряла, да 
спасибо, дай бог здоровья зятю Борису Матвеичу, надоумил к 
вам сходить. «Вы, говорит, мамаша, обратитесь к господину Кистунову: он влиятельный человек, для вас всё может сделать»... 
Помогите, ваше превосходительство! 
– Мы, госпожа Щукина, ничего не можем для вас сделать... 
Поймите вы: ваш муж, насколько я могу судить, служил по военно–медицинскому ведомству, а наше учреждение совершенно частное, коммерческое, у нас банк. Как не понять этого! 
Кистунов еще раз пожал плечами и повернулся к господину в 
военной форме, с флюсом. 

2 

– Ваше превосходительство, – пропела жалобным голосом 
Щукина, – а что муж болен был, у меня докторское свидетельство 
есть! Вот оно, извольте поглядеть! 
– Прекрасно, я верю вам, – сказал раздраженно Кистунов, – 
но, повторяю, это к нам не относится. Странно и даже смешно! 
Неужели ваш муж не знает, куда вам обращаться? 
– Он, ваше превосходительство, у меня ничего не знает. Зарядил одно: «Не твое дело! Пошла вон!» да и всё тут... А чье же дело? Ведь на моей–то шее они сидят! На мое–ей! 
Кистунов опять повернулся к Щукиной и стал объяснять ей 
разницу между ведомством военно–медицинским и частным банком. Та внимательно выслушала его, кивнула в знак согласия головой и сказала: 
– Так, так, так... Понимаю, батюшка. В таком случае, ваше 
превосходительство, прикажите выдать мне хоть 15 рублей! Я согласна не всё сразу. 
– Уф! – вздохнул Кистунов, откидывая назад голову. – Вам не 
втолкуешь! Да поймите же, что обращаться к нам с подобной 
просьбой так же странно, как подавать прошение о разводе, например, в аптеку или в пробирную палатку. Вам недоплатили, но 
мы–то тут при чем? 
– Ваше превосходительство, заставьте вечно бога молить, пожалейте меня, сироту, – заплакала Щукина. – Я женщина беззащитная, слабая... Замучилась до смерти... И с жильцами судись, и 
за мужа хлопочи, и по хозяйству бегай, а тут еще говею и зять без 
места... Только одна слава, что пью и ем, а сама еле на ногах 
стою... Всю ночь не спала. 
Кистунов почувствовал сердцебиение. Сделав страдальческое 
лицо и прижав руку к сердцу, он опять начал объяснять Щукиной, но голос его оборвался... 
– Нет, извините, я не могу с вами говорить, – сказал он и махнул рукой. – У меня даже голова закружилась. Вы и нам мешаете 
и время понапрасну теряете. Уф!.. Алексей Николаич, – обратился он к одному из служащих, – объясните вы, пожалуйста, госпоже Щукиной! 
Кистунов, обойдя всех просителей, отправился к себе в кабинет и подписал с десяток бумаг, а Алексей Николаич всё еще возился со Щукиной. Сидя у себя в кабинете, Кистунов долго слышал два голоса: монотонный, сдержанный бас Алексея Николаича и плачущий, взвизгивающий голос Щукиной... 

3 

– Я женщина беззащитная, слабая, я женщина болезненная, – 
говорила Щукина. – На вид, может, я крепкая, а ежели разобрать, 
так во мне ни одной жилочки нет здоровой. Еле на ногах стою и 
аппетита решилась... Кофий сегодня пила, и без всякого удовольствия. 
А Алексей Николаич объяснял ей разницу между ведомствами 
и сложную систему направления бумаг. Скоро он утомился, и его 
сменил бухгалтер. 
– Удивительно противная баба! – возмущался Кистунов, нервно ломая пальцы и то и дело подходя к графину с водой. – Это 
идиотка, пробка! Меня замучила и их заездит, подлая! Уф... сердце бьется! 
Через полчаса он позвонил. Явился Алексей Николаич. 
– Что у вас там? – томно спросил Кистунов. 
– Да никак не втолкуем, Петр Александрыч! Просто замучились. Мы ей про Фому, а она про Ерему... 
– Я... я не могу ее голоса слышать... Заболел я... не выношу... 
– Позвать швейцара, Петр Александрыч, пусть ее выведет. 
– Нет, нет! – испугался Кистунов. – Она визг поднимет, а в 
этом доме много квартир, и про нас чёрт знает что могут подумать... Уж вы, голубчик, как–нибудь постарайтесь объяснить ей. 
Через минуту опять послышалось гуденье Алексея Николаича. 
Прошло четверть часа, и на смену его басу зажужжал сиплый тенорок бухгалтера. 
– За–ме–чательно подлая! – возмущался Кистунов, нервно 
вздрагивая плечами. – Глупа, как сивый мерин, чёрт бы ее взял. 
Кажется, у меня опять подагра разыгрывается... Опять мигрень... 
В соседней комнате Алексей Николаич, выбившись из сил, наконец, постучал пальцем по столу, потом себе по лбу. 
– Одним словом, у вас на плечах не голова, – сказал он, – а вот 
что... 
– Ну, нечего, нечего... – обиделась старуха. – Своей жене постучи... Скважина! Не очень–то рукам волю давай. 
И, глядя на нее со злобой, с остервенением, точно желая проглотить ее, Алексей Николаич сказал тихим, придушенным голосом: 
– Вон отсюда! 
– Что–о? – взвизгнула вдруг Щукина. – Да как вы смеете? Я 
женщина слабая, беззащитная, я не позволю! Мой муж коллежский асессор! Скважина этакая! Схожу к адвокату Дмитрию Кар
4 

лычу, так от тебя звания не останется! Троих жильцов засудила, а 
за твои дерзкие слова ты у меня в ногах наваляешься! Я до вашего генерала пойду! Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! 
– Пошла вон отсюда, язва! – прошипел Алексей Николаич. 
Кистунов отворил дверь и выглянул в присутствие. 
– Что такое? – спросил он плачущим голосом. Щукина, красная как рак, стояла среди комнаты и, вращая глазами, тыкала в 
воздух пальцами. Служащие в банке стояли по сторонам и, тоже 
красные, видимо замученные, растерянно переглядывались. 
– Ваше превосходительство! – бросилась к Кистунову Щукина. – Вот этот, вот самый... вот этот... (она указала на Алексея 
Николаича) постучал себе пальцем по лбу, а потом по столу... Вы 
велели ему мое дело разобрать, а он насмехается! Я женщина 
слабая, беззащитная... Мой муж коллежский асессор, и сама я 
майорская дочь! 
– Хорошо, сударыня, – простонал Кистунов, – я разберу... 
приму меры... Уходите... после!.. 
– А когда же я получу, ваше превосходительство? Мне нынче 
деньги надобны! 
Кистунов дрожащей рукой провел себе по лбу, вздохнул и 
опять начал объяснять: 
– Сударыня, я уже вам говорил. Здесь банк, учреждение частное, коммерческое... Что же вы от нас хотите? И поймите толком, 
что вы нам мешаете. 
Щукина выслушала его и вздохнула. 
– Так, так... – согласилась она. – Только уж вы, паше превосходительство, сделайте милость, заставьте вечно бога молить, 
будьте отцом родным, защитите. Ежели медицинского свидетельства мало, то я могу и из участка удостоверение представить... 
Прикажите выдать мне деньги! 
У Кистунова зарябило в глазах. Он выдохнул весь воздух, 
сколько его было в легких, и в изнеможении опустился на стул. 
– Сколько вы хотите получить? – спросил он слабым голосом. 
– 24 рубля 36 копеек. 
Кистунов вынул из кармана бумажник, достал оттуда четвертной билет и подал его Щукиной. 
– Берите и... и уходите! 

5 

Щукина завернула в платочек деньги, спрятала и, сморщив 
лицо в сладкую, деликатную, даже кокетливую улыбочку, спросила: 
– Ваше превосходительство, а нельзя ли моему мужу опять 
поступить на место? 
– Я уеду... болен... – сказал Кистунов томным голосом. – У 
меня страшное сердцебиение. 
По отъезде его Алексей Николаич послал Никиту за лавровишневыми каплями, и все, приняв по 20 капель, уселись за работу, а Щукина потом часа два еще сидела в передней и разговаривала со швейцаром, ожидая, когда вернется Кистунов. 
Приходила она и на другой день.