Альбом

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

АЛЬБОМ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

АЛЬБОМ 

Титулярный советник Кратеров, худой и тонкий, как адмиралтейский шпиль, выступил вперед и, обратясь к Жмыхову, сказал: 
– Ваше превосходительство! Движимые и тронутые всею душой вашим долголетним начальничеством и отеческими попечениями... 
– Более чем в продолжение целых десяти лет, – подсказал Закусин. 
– Более чем в продолжение целых десяти лет, мы, ваши подчиненные, в сегодняшний знаменательный для нас... тово... день 
подносим вашему превосходительству, в знак нашего уважения и 
глубокой благодарности, этот альбом с нашими портретами и желаем в продолжение вашей знаменательной жизни, чтобы еще 
долго–долго, до самой смерти, вы не оставляли нас... 
– Своими отеческими наставлениями на пути правды и прогресса... – добавил Закусин, вытерев со лба мгновенно выступивший пот; ему, очевидно, очень хотелось говорить и, по всей вероятности, у него была готова речь. – И да развевается, – кончил он, 
– ваш стяг еще долго–долго на поприще гения, труда и общественного самосознания! 
По левой морщинистой щеке Жмыхова поползла слеза. 
– Господа! – сказал он дрожащим голосом. – Я не ожидал, никак не думал, что вы будете праздновать мой скромный юбилей... 
Я тронут... даже... весьма... Этой минуты я не забуду до самой 
могилы, и верьте... верьте, друзья, что никто не желает вам так 
добра, как я... А ежели что и было, то для вашей же пользы... 
Жмыхов, действительный статский советник, поцеловался с 
титулярным советником Кратеровым, который не ожидал такой 
чести и побледнел от восторга. Затем начальник сделал рукой 
жест, означавший, что он от волнения не может говорить, и заплакал, точно ему не дарили дорогого альбома, а, наоборот, отнимали... Потом, немного успокоившись и сказав еще несколько 
прочувствованных слов и дав всем пожать свою руку, он, при 
громких радостных кликах, спустился вниз, сел в карету и, провожаемый благословениями, уехал. Сидя в карете, он почувствовал в груди наплыв неизведанных доселе радостных чувств и еще 
раз заплакал. 
Дома ожидали его новые радости. Там его семья, друзья и знакомые устроили ему такую овацию, что ему показалось, что он в 

2 

самом деле принес отечеству очень много пользы и что, не будь 
его на свете, то, пожалуй, отечеству пришлось бы очень плохо. 
Юбилейный обед весь состоял из тостов, речей, объятий и слез. 
Одним словом, Жмыхов никак не ожидал, что его заслуги будут 
приняты так близко к сердцу. 
– Господа! – сказал он перед десертом. – Два часа тому назад я 
был удовлетворен за все те страдания, которые приходится переживать человеку, который служит, так сказать, не форме, не букве, а долгу. Я за всё время своей службы непрестанно держался 
принципа: не публика для нас, а мы для публики. И сегодня я получил высшую награду! Мои подчиненные поднесли мне альбом... Вот! Я тронут. 
Праздничные физиономии нагнулись к альбому и стали его 
рассматривать. 
– А альбом хорошенький! – сказала дочь Жмыхова, Оля. – Я 
думаю, он рублей пятьдесят стоит. О, какая прелесть! Ты, папка, 
отдай мне этот альбом. Слышишь? Я его спрячу... Такой хорошенький. 
После обеда Олечка унесла альбом к себе в комнату и заперла 
его в стол. На другой день она вынула из него чиновников и побросала их на пол, и вместо них вставила своих институтских 
подруг. Форменные вицмундиры уступили свое место белым пелеринкам. Коля, сынок его превосходительства, подобрал чиновников и раскрасил их одежды красной краской. Безусым нарисовал он зеленые усы, а безбородым – коричневые бороды. Когда 
нечего уже было красить, он вырезал из карточек человечков, 
проколол им булавкой глаза и стал играть в солдатики. Вырезав 
титулярного советника Кратерова, он укрепил его на коробке из–
под спичек и в таком виде понес его в кабинет к отцу. 
– Папа, монумент! Погляди! 
Жмыхов захохотал, покачнулся и, умилившись, поцеловал 
взасос Колину щечку. 
– Ну, иди, шалун, покажи маме. Пусть и мама посмотрит.