Надлежащие меры

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

НАДЛЕЖАЩИЕ МЕРЫ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

НАДЛЕЖАЩИЕ МЕРЫ 

Маленький, заштатный городок, которого, по выражению местного тюремного смотрителя, на географической карте даже под 
телескопом не увидишь, освещен полуденным солнцем. Тишина 
и спокойствие. По направлению от думы к торговым рядам медленно подвигается санитарная комиссия, состоящая из городового врача, полицейского надзирателя, двух уполномоченных от 
думы и одного торгового депутата. Сзади почтительно шагают 
городовые... Путь комиссии, как путь в ад, усыпан благими намерениями. Санитары идут и, размахивая руками, толкуют о нечистоте, вони, надлежащих мерах и прочих холерных материях. Разговоры до того умные, что идущий впереди всех полицейский 
надзиратель вдруг приходит в восторг и, обернувшись, заявляет: 
– Вот так бы нам, господа, почаще собираться да рассуждать! 
И приятно, и в обществе себя чувствуешь, а то только и знаем, 
что ссоримся. Да ей–богу! 
– С кого бы нам начать? – обращается торговый депутат к врачу тоном палача, выбирающего жертву. – Не начать ли нам, Аникита Николаич, с лавки Ошейникова? Мошенник, во–первых, и... 
во–вторых, пора уж до него добраться. Намедни приносят мне от 
него гречневую крупу, а в ней, извините, крысиный помет... Жена 
так и не ела! 
– Ну что ж? С Ошейникова начинать, так с Ошейникова, – говорит безучастно врач. 
Санитары входят в «Магазин чаю, сахару и кофию и прочих 
колоннеальных товаров А. М. Ошейникова» и тотчас же, без 
длинных предисловий, приступают к ревизии. 
– М–да–с... – говорит врач, рассматривая красиво сложенные 
пирамиды из казанского мыла. – Каких ты у себя здесь из мыла 
вавилонов настроил! Изобретательность, подумаешь! Э... э... э! 
Это что же такое? Поглядите, господа! Демьян Гаврилыч изволит 
мыло и хлеб одним и тем же ножом резать! 
– От этого холеры не выйдет–с, Аникита Николаич! – резонно 
замечает хозяин. 
– Оно–то так, но ведь противно! Ведь и я у тебя хлеб покупаю. 
– Для кого поблагородней, мы особый нож держим. Будьте 
покойны–с... Что вы–с... 

2 

Полицейский надзиратель щурит свои близорукие глаза на 
окорок, долго царапает его ногтем, громко нюхает, затем, пощелкав по окороку пальцем, спрашивает: 
– А он у тебя, бывает, не с стрихнинами? 
– Что вы–с... Помилуйте–с... Нешто можно–с! 
Надзиратель конфузится, отходит от окорока и щурит глаза на 
прейскурант Асмолова и К°. Торговый депутат запускает руку в 
бочонок с гречневой крупой и ощущает там что–то мягкое, бархатистое... Он глядит туда, и по лицу его разливается нежность. 
– Кисаньки... кисаньки! Манюнечки мои! – лепечет он. – Лежат в крупе и мордочки подняли... нежатся... Ты бы, Демьян Гаврилыч, прислал мне одного котеночка! 
– Это можно–с... А вот, господа, закуски, ежели желаете осмотреть... Селедки вот, сыр... балык, изволите видеть... Балык в 
четверг получил, самый лучшшш... Мишка, дай–ка сюда ножик! 
Санитары отрезывают по куску балыка и, понюхав, пробуют. 
– Закушу уж и я кстати... – говорит как бы про себя хозяин 
лавки Демьян Гаврилыч. – Там где–то у меня бутылочка валялась. Пойти перед балыком выпить... Другой вкус тогда... Мишка, 
дай–ка сюда бутылочку. 
Мишка, надув щеки и выпучив глаза, раскупоривает бутылку 
и со звоном ставит ее на прилавок. 
– Пить натощак... – говорит полицейский надзиратель, в нерешимости почесывая затылок. – Впрочем, ежели по одной... 
Только ты поскорей, Демьян Гаврилыч, нам некогда с твоей водкой! 
Через четверть часа санитары, вытирая губы и ковыряя спичками в зубах, идут к лавке Голорыбенко. 
Тут, как назло, пройти негде... Человек пять молодцов, с красными, вспотевшими физиономиями, катят из лавки бочонок с 
маслом. 
– Держи вправо!.. Тяни за край... тяни, тяни! Брусок подложи... а, чёрт! Отойдите, ваше благородие, ноги отдавим! 
Бочонок застревает в дверях и – ни с места... Молодцы налегают на него и прут изо всех сил, испуская громкое сопенье и 
бранясь на всю площадь. После таких усилий, когда от долгих 
сопений воздух значительно изменяет свою чистоту, бочонок, наконец, выкатывается и почему–то, вопреки законам природы, катится назад и опять застревает в дверях. Сопенье начинается снова. 

3 

– Тьфу! – плюет надзиратель. – Пойдемте к Шибукину. Эти 
черти до вечера будут пыхтеть. 
Шибукинскую лавку санитары находят запертой. 
– Да ведь она же была отперта! – удивляются санитары, переглядываясь. – Когда мы к Ошейникову входили, Шибукин стоял 
на пороге и медный чайник полоскал. Где он? – обращаются они 
к нищему, стоящему около запертой лавки. 
–Подайте милостыньку, Христа ради, – сипит нищий, – убогому калеке, что милость ваша, господа благодетели... родителям 
вашим... 
Санитары машут руками и идут дальше, за исключением одного только уполномоченного от думы, Плюнина. Этот подает 
нищему копейку и, словно чего–то испугавшись, быстро крестится и бежит вдогонку за компанией. 
Часа через два комиссия идет обратно. Вид у санитаров утомленный, замученный. Ходили они не даром: один из городовых, 
торжественно шагая, несет лоток, наполненный гнилыми яблоками. 
– Теперь, после трудов праведных, недурно бы дрызнуть, – говорит надзиратель, косясь на вывеску «Ренсковый погреб вин и 
водок». – Подкрепиться бы. 
– М–да, не мешает. Зайдемте, если хотите! 
Санитары спускаются в погреб и садятся вокруг круглого стола с погнувшимися ножками. Надзиратель кивает сидельцу, и на 
столе появляется бутылка. 
– Жаль, что закусить нечем, – говорит торговый депутат, выпивая и морщась. – Огурчика дал бы, что ли... Впрочем... 
Депутат поворачивается к городовому с лотком, выбирает 
наиболее сохранившееся яблоко и закусывает. 
– Ах... тут есть и не очень гнилые!– как бы удивляется надзиратель. – Дай–ка и я себе выберу! Да ты поставь здесь лоток... 
Какие лучше – мы выберем, почистим, а остальные можешь 
уничтожить. Аникита Николаич, наливайте! Вот так почаще бы 
нам собираться да рассуждать. А то живешь–живешь в этой глуши, никакого образования, ни клуба, ни общества – Австралия, да 
и только! Наливайте, господа! Доктор, яблочек! Самолично для 
вас очистил! 
– Ваше благородие, куда лоток девать прикажете?– спрашивает городовой надзирателя, выходящего с компанией из погреба. 

4 

– Ло... лоток? Который лоток? П–понимаю! Уничтожь вместе 
с яблоками... потому – зараза! 
– Яблоки вы изволили скушать! 
– А–а... очень приятно! Послушш... поди ко мне домой и скажи Марье Власьевне, чтоб не сердилась... Я только на часок... к 
Плюнину спать... Понимаешь? Спать... объятия Морфея. Шпрехен зи деич, Иван Андреич. 
И, подняв к небу глаза, надзиратель горько качает головой, 
растопыривает руки и говорит: 
– Так и вся жизнь наша!