Современная отечественная философия в контексте истории мировой культуры

Коротких В.И.

Современная отечественная философия в контексте истории мировой 

культуры 

«Все люди от природы стремятся к знанию» - кажется, это 

положение, которым начинается «Метафизика» Аристотеля, способно 

оправдать интерес человека к исследованию какого угодно предмета. В 

самом деле, всякий индивид, располагающий временем и освободивший 

сознание от повседневных забот, вправе обратить свой взор на любую 

«пылинку Вселенной». Однако post factum всегда оказывается, что, с одной 

стороны, существенные результаты удаѐтся получить только там и тогда, 

где и когда сформировались условия и предпосылки исследования 

предмета, а, с другой стороны, и сам интерес к предмету, являющийся 

важнейшим условием плодотворного исследования, возникает лишь тогда, 

когда предмет получает возможность выступить перед сознанием в новом 

свете, по-новому раскрыть себя познающему субъекту. Поэтому 

исследователь, погружаясь в предмет и стремясь к отождествлению с его 

собственной «жизнью», - не должен всѐ же оставлять без внимания и своѐ 

отношение к предмету. Именно, исследователь должен осознавать мотивы 

– как сугубо личные, так и социально обусловленные, - которые привели 

его именно к этому предмету; он должен отдавать себе отчѐт в том, из 

какого «пункта» он смотрит на свой предмет. Как важно понимать – и 

особенно, по-видимому, в гуманитарных науках, - что доступная нам мера 

истины в существенной степени обусловлена именно тем местом в 

истории познания предмета, в котором нам суждено было оказаться, тем 

положением, которое мы по отношению к нему занимаем.

Отсутствие подобной рефлексии способно подчас задержать наш 

взгляд на том, что «здесь» и «сейчас» вовсе и не является существенным. 

Повторим, что исследователь имеет право размышлять о чѐм угодно, но 

ведь и предмет, это самое «что угодно», также имеет право оставаться 

незатронутым 
подобным 
немотивированным 
интересом 
субъекта, 

оставаться 
индифферентным 
по 
отношению 
к 
«самовольным» 

посягательствам сознания «схватить» его. Если же сознание вследствие 

своей «неуместной настойчивости» всѐ же фиксирует объект своего 

случайного интереса в качестве предмета исследования, то оно 

оказывается обреченным повторять лишь «общие места» - и здесь автору 

не в силах помочь и его «учѐность», которую рассудок, память и труд 

способны сформировать, при желании, в любой сфере.

Подобными 
«исследованиями» 
переполнена, 
к 
сожалению, 

отечественная философская литература. Особенно удручающим выглядит 

положение с публикациями по «современной западной», то есть 

послегегелевской, 
философии. 
«Критика 
современной 
буржуазной 

философии» уступила место хаотичному переписыванию «классиков» 

постклассической философии и попыткам «размышлять» «в духе» их 

учений и подходов. Нечего и говорить о случайности и бездумности 

большинства подобных писаний, но настоящее изумление вызывает та 

безвольность, с которой «современное» «отечественное» «философское» 

«сознание» (искренне прошу у читателя прощения за бесконечные 

кавычки, но ни одного из этих слов я не могу отдать подобным «авторам» 

(снова!) вместе с их действительным смыслом) оказывается готовым 

отождествить себя с каким угодно «немцем». В.В. Розанов в 1902 году 

замечательно писал о своих (и наших?) современниках – «ученых, 

занимающих кафедры философии в наших университетах и духовных 

академиях» - как «о «мальчиках на посылках» - кто – у Гегеля, кто – у 

Шопенгауэра, но большею частью как «рассыльных на перекрѐстке», 

которых берет всяк философствующий иностранец и посылает куда нужно. 

Так покойного Козлова совершенно замучил какой-то немец Трейхмюллер