Социологические основы истории П. Лакомба

    LACOMbf* VAIAL


ПОПУЛЯРНО-НАУЧНАЯ БИБЛЮТЕКА.
Издайте Ф. Павленкова.
-------------------.--

о1_ос\'екеь'<.ий

   СОЦ1ОЛОГИЧЕСК1Я


o&wovy i-s'ioftt'i





                ОСНОВЫ ИСТОР1И.





II ЕР Е В О ДЪ СЪ ФРАНЦУЗСКОГО

ИОДЪ РЕДАКЦ1ЕЙ

    Р. И. Сементковскаго.




                                                     шшп । . .1>1(П111И1П11Н11;(Ш111111111Н||():Г|!1||п ппв. i’iu<<.. *< пин

        Цтьна 1р. 50 к.

                                                     nminininiHllimnninillllCUIIIinilllllHnilll u.jUIIIIIIIIN . .....

li.-HCHtS пр.,

C.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Тппограф1я Ю. Н. Эрлихъ, Садовая, № 9.
1895.

    ОГЛАВЛЕНИЕ.


СТР.

   Предислов1е............................................ 1 — 6
       I. Область исторш, какъ науки, и ея пределы. ....      7— 29 Д ч
      II. Связь между психолопей и истор!ей...............29— 36
      III. Человйкъ вообще съ точки зрТшгя психологш. . . . 36— 45
      IY. Безотлагательность..............................45— 50
      Y. Методы исторш....................................51— 61
      YI. Обзоръ установлены............................... 61—112
     YII. Временной или исторически человЪкъ..............ИЗ—117
    YIII. Различный степени цивилизащи....................117—129
      IX. Первичная роль богатства....................129 — 135
       X. Трудъ, знаше и сбережете, какъ услов!я богатства, и ихъ последств!я..................".................135 — 141
      XI. Второе услов!е: оруд!я производства.............142—147
     XII. Главныя открытая и ихъ посл^дств!я..............147 —189
    XIII. Психичесшя и сощальныя причины прогресса.  .  . .   189—205
    XIY. Индивидуальный элементъ и случайность въ исторш. . 205 — 222
     XY. О закона прогресса............................... 223—243
    XYI. О закона прогресса. (Окончание).................. 244—248
    XYII. Органически} прогрессъ.......................... 248—260
   XYIIL Раса и наследственность.......................... 261—279
    XIX.  Исторически задачи..............................279—319
     XX.  Предвидите................-  . . ...................319—354

h                          _________________

    ПРЕ Д И С Л О ВI Е.




     Следуя общепринятой терминолопи, мы признаемъ эрудиц1ею такое знакомство съ истор!ею, которое открываете въ прошломъ факты, сближаете ихъ, устанавливаете между ними последовательность и общую связь. Когда такой ученый собралъ факты, принадлежащее къ числу существенныхъ, пли, лучше сказать, когда онъ обладаете слогомъ, его обыкновенно называютъ историкомъ. Это различ!е однако не имеете твердыхъ основашй, потому что задача такого ученаго и историка въ сущности одна и та же.
     Другое приходится сказать о техъ мыслителяхъ, труды кото-рыхъ признаются историко-философскими. Таковы во Францш Боссюэ, Монтескьё, Тюрго, Кондорсэ, Конте; въ Англш—Бокль, Мэнъ; въ Германш—Лейбницъ, Лессингъ, Шлегель, Краузе. Эти мыслители действительно приняли на себя новую задачу. Они не довольствуются констатировашемъ фактовъ, а стараются вывести изъ нпхъ законы, т. е., руководствуясь фактами, устанав-тиваютъ историческую истину, иначе говоря,—сходство, представляемое фактами, если на нихъ взглянуть съ известной точки зРен!я. Такихъ мыслителей, принявшихъ на себя новую задачу, следовало бы называть историками въ истинномъ значсши этого слова, избегая назвашя: философъ, которое мне представляется невернымъ.
     Хотя на первый взглядъ между философ!ею исторш и сощо-лопею существуете большая разница, но на самомъ деле она совершенно поверхностна, Монтескьё—авторъ «Духа законовъ»— и Спенсеръ сходятся въ основной точке зрешя.
     Такъ какъ на нашъ взглядъ историчесше труды либо посвящены раскрытию реальныхъ фактовъ, либо имеютъ въ виду уста-новлеше истины, являются либо проявлетями эрудищи, либо историческими плп сощологическими изследовашями, то мы могли бы везде заменить назваше исторш назвашемъ сощологш, темъ более, что это последнее назваше входите теперь въ общее упоИстор{я, какъ наука.                              1

треблеше. Но мы предпочли сохранить назваше исторш. По причинами которыхъ здесь касаться нечего, сощологи до сихъ поръ изучали съ особеннымъ прпстрасНемъ дик!е и варварские народы. По отношешю къ этимъ народамъ они обладаютъ богатымъ за-пасомъ возможно точныхъ фактовъ. Но когда они доходятъ до цивилизованных!», т. е. историческихъ народовъ, ихъ пзсл'Ьдо-вашя становятся явно неудовлетворительными. Еслибы я назвалъ мой трудъ сощологическимъ, то вероятно лишился бы сочувствтя лицъ, посвящающихъ себя изучешю исторш въ общепринятомъ смысле этого слова. Между тймъ я надеюсь принести своей книгой пользу преимущественно последними
       Я противопоставляю до известной степени историческую реальность исторической истине, и поэтому долженъ точнее определить эти два поняНя. Обращусь прямо къ примеру.
       Ученый устанавлив аетъ, что втечеше вгЬковъ во Францш существовали люди, приписывавinie себе силу изменять естественный порядокъ вещей. Такимъ образомъ колдовство можно назвать историческою реальностью. Но вотъ является сощологъ. Онъ устанаьливаетъ, что не только во Францш, не только у всйхъ европейскихъ народовъ, но и у многихъ другихъ существовали также колдуны. Сравнительный методъ приводить следовательно сощологовъ къ установлению факта, что колдовство существовало почти у всйхъ народовъ. Составляетъ ли это обоб-щеше только историческую реальность или же оно заслуживаетъ назвашя исторической истины? Для решетя этого вопроса намъ надо прибегнуть къ аналогш, представляемой естественными науками, которыхъ намъ никогда не надо упускать изъ виду. ОнЬ насчитываютъ не мало общихъ выводовъ, равносильныхъ вышеупомянутому положешю; но эти выводы не признаются истинами: ихъ называютъ опытными обобщениями. Истиною же называютъ только тате обпце выводы, причины которыхъ могутъ быть установлены. Въ этомъ и заключается решеше вопроса. Недостаточно установить распространенность колдовства, надо еще выяснять его причины, , и тогда только мы будемъ иметь историческую истину.
       Фюстель-де-Куланжъ въ своемъ знаменптомъ труде устанав-ливаетъ на основанш безспорныхъ данныхъ существоваше у гре-ковъ и римлянъ целаго ряда очень для насъ пнтересныхъ обы-чаевъ: культа огня и очага, поклонешя предкамъ, и исключительно предкамъ мужского пола, безусловной власти родителей надъ детьми и почти безусловной власти мужа надъ женой. Все это также историческая реальность. Спенсеръ намъ разъясняетъ, что аналогичные обычаи существовали или еще существуютъ въ

самыхъ различныхъ странахъ, особенно въ Китае; и это—только историческая реальность, пока причины этихъ обычаевъ не выяснены.
     Въ общемъ историческая истина получается путемъ установ-лешя исторической реальности, встречающейся въ разное время и у разныхъ народовъ и приведенной въ безспорную связь съ вызвавшими ее причинами.
     Отсюда видно, что сперва надо установить историческую реальность. Въ этомъ заключается задача ученаго въ тйсномъ смысле. Онъ кладетъ фундамента, на которомъ воздвигается историческая истина; отъ него зависитъ следовательно прочность зда-н!я; онъ, такъ-сказать, предшествуетъ историку. Его задача прекрасна; но это не значитъ, что такой ученый и историкъ не могутъ соединиться въ одномъ лице: одно и то же лицо можетъ одновременно исполнять обе функцш или только одну изъ нихъ. Точно такъ же мы въ одномъ труде можемъ встречать те и другие элементы. Безъ эрудищи нетъ исторш, но съ другой стороны безъ исторш здаше, сооруженное простымъ ученымъ, не можетъ считаться оконченнымъ: оно не служить основной своей цели, заключающейся въ томъ, чтобы быть обитаемымъ.
     Къ чему можетъ служить простое знаше сырыхъ фактовъ? Какая польза напримеръ знать, что македонецъ по имени Аде-ксандръ одержалъ победу надъ персами въ такомъ-то месте и въ такомъ-то году, или что действительно такой-то рпторъ составилъ речь, ложно приписываемую Демосоену? Этотъ вопросъ име.ть бы только въ такомъ случае серьезное основаше, если знаше не должно было бы насъ въ конце концовъ привести къ истине или къ душевному волнешю (эмоцш). Я сейчасъ точнее выясню мою мысль.
     Простая ученость, помимо исторической точки зрешя, не только не представляетъ цены, но даже можетъ стать опасною для умственной жизни человека.
     Историческая реальность, какъ предмета изучешя, слишкомъ' обширна, даже безгранична. Ее нельзя обнять однимъ взглядомъ; местами только выделяются отрывочный черты общей картины, но ихъ покрываетъ тень, которая, можетъ быть, никогда не пс-чезнета. Въ другихъ пунктахъ обпця черты уловимы, а еще въ другихъ яркое освещеше раскрываетъ нашимъ глазамъ беконеч-ное обшпе частностей. Въ этомъ и заключается опасность.
     По мере того какъ область исторической реальности увеличивается, все съуживается та часть ея, которую можетъ обнять отдельный ученый. Такимъ образомъ его знашя утрачиваютъ цену: онъ все менее можетъ составить себе общШ взглядъ, и

1*

— 4 —

его знашя становятся праздными, нисколько не содействуя уясне-шю жизни человечества.
        Между тЬмъ сырой матер!алъ увеличивается съ каждымъ днемъ. Знашя, прюбретенныя нами относительно прошлаго, уже чрезвычайно обширны, но постоянно еще расширяются. Настоящее становится прошлымъ, и это опять составляетъ приращеше исторической реальности,—приращеше громадное, потому что факты, отмеченные сегодня и включаемые уже завтра въ пстор!ю, одни представляютъ собой уже почти непреодолимую массу.
        Чтобы добросовестно наследовать крошечную область, приходится теперь посвятить ей всю свою жизнь. Что же будетъ че-резъ сто или двести летъ?
        Поэтому необходимо приступить къ созданию псторт, какъ науки. Надо не только воспользоваться громадными колпчествомъ матер!аловъ, которыми историки до сихъ поръ не съумели воспользоваться; надо кроме того облегчить человечески! духъ, снять съ него бремя почти непосильное. Эта задача достижима только путемъ установлешя связи между собранными фактами, а связь эта можетъ быть только научнымъ обобщен!емъ.
        Спешу прибавить, что историческая реальность можетъ служить и для другихъ целей. Кроме трудовъ чисто-ученыхъ, кроме истор1и, какъ науки, есть еще художественная истор!я. Я тутъ не разумею историческихъ романовъ или историческихъ личностей, превращенныхъ въ героевъ романовъ. Я имею въ виду совершенно точный повествовашя и не менее точное изобра-жеше историческихъ характеровъ. Но подобно тому, какъ бел-летристъ прежде всего желаеть вызвать душевное волнеше и дать читателю больше почувствовать героя, чемъ изобразить его съ психологическою верностью, такъ и псторикъ-художникъ дол-женъ прежде всего влгять на чувства читателя, нисколько не отступая однако отъ исторической реальности. Лучиия места въ* трудахъ Мишлэ давали бы поняНе объ этомъ роде творчества, еслибы этотъ историки руководствовался не простымъ чутьемъ, не своимъ темпераментомъ, а вполне сознаннымъ методомъ. Я упомянулъ о Мишлэ; я могъ бы указать на множество месть у другихъ историковъ. Но эти художеств енныя произведешя гре-шатъ темъ, что они смешаны съ разсказами или соображешямп, имеющими научный характеръ или претендующими на него. Такой исторпческШ трудъ является съ точки зрешя логики чймъ-то двойственными Это однако не значить, что мы отвергаемъ подобнаго рода работы. Было бы несомненно регрессомъ, воз-вращешемь къ варварству, еслибы истор!я безусловно отрешилась отъ изображешя историческихъ героевъ: надо все сохранить,

но во всемъ разобраться. Искусство и наука преследуюсь совершенно различный цели. Исторически! герой представляете собой благодарную задачу для искусства, но для исторш онъ является препятств!емъ и подводнымъ камнемъ. Таково по крайней мере мое мнеше, которое я постараюсь обосновать въ этой книге.
     Чтобы создать тотъ родъ литературы, который я имею въ виду, надо во-первыхъ ясно сознавать художественную цель, т. е. воодушевиться желатемъ вызвать душевное волнеше, пользуясь для этого людьми, какими они были на самомъ деле, и во-вторыхъ настолько располагать художественнымъ талантомъ, чтобы творить, не отступая отъ исторической правды. Такая художественная ncTopin темъ более желательна, что она доступнее большинству людей п можетъ быть для нпхъ полезнее.
     Эрудищя, становясь съ каждымъ днемъ более тщательною и обстоятельною, входя во все мелочи и подробности, такъ-сказать, безеознательно содействуете художественной исторш. Действительно, какова цель искусства? Въ отлпч!е отъ науки, стремящейся къ шпрокимъ обобщешямъ, искусство старается схватить вполне конкретное явлете, характеръ, личность съ ея реальными отличительными чертами. Эрудищя, входя во все частности, именно и даете ему этотъ матер!алъ, правда, въ форме, если можно такъ выразиться, безразличной и холодной, но дело художника и заключается въ томъ, чтобы придать ему теплоту, жизнь.
     Такимъ образомъ эрудищя могла бы служить, такъ-сказать, складомъ, изъ котораго черпали бы свои матер!алы истор1я, какъ наука, п истор1я, какъ искусство,—два вида или, лучше сказать, два полюса того впечатлешя, которое производите прошлое на человека, удовлетворяя съ одной стороны его умъ, съ другой— «го чувство.
     Мне и въ голову не приходите создать въ этой книге систему исторш, какъ науки. Это было бы чрезмерною самонадеянностью. Предупреждая объ этомъ читателя, я спешу добавить, что не на-меренъ создать даже и части этой науки, требующей напряжен-ныхъ yciLiifi громаднаго числа работниковъ. Какова же моя истинная цель? Во-первыхъ я хочу показать, что истор!я можетъ быть построена на научной почве, и во-вторыхъ мне хотелось бы выяснить, что этого удастся достигнуть только въ томъ случае, если произойдете стропи выборъ матер!аловъ съ устране-шемъ всего излпшняго, если ученые будутъ по-преимуществу пользоваться известными методами и признавать неудовлетворительными друпе, имеюгще ныне наиболее сторонниковъ,—мнЬ

хотелось бы выяснить, какой путь вернее всего приводить къ цели, преимущественно же указать на ложные пути и глухш переулки.
         Если мое намйреше увенчается успехомъ, то этотъ трудъ можетъ принести пользу и историку, и сощологу. Сознавъ, что’ существуетъ известная градащя между различными группами историческихъ фактовъ, ученый не будетъ собирать вс^хъ остат-ковъ прошлаго, относясь безразлично къ ихъ значетю; онъ убедится, что некоторый знашя заслуживают предпочтешя предъ другими и, откладывая до другого времени изучеше второсте-пенныхъ пли ненужныхъ фактовъ, сосредоточить все свое внима-Hie на наиболее существенныхъ. Сощологи находятся на верномъ пути, но они иногда забываютъ, что те вопросы, на которыхъ они останавливаются, не представляютъ еще конечной цели.
         Это замечаше, разумеется, не относится къ умамъ такого вы-сокаго полета, какъ Контъ, Спенсеръ, Милль. Мыслители этого рода отдаютъ себе ясный отчетъ въ конечной цели; они знаютъ, какъ далеко еще отъ эмппрпческаго обобщешя пли удачнаго сравнешя до научной истины. Я съ удовольств!емъ констатирую^ что именно они научили меня делать это важное различ!е.
         Читатель увидитъ изъ моего изложешя, что есть вопросы, въ которыхъ я не схожусь съ этими знаменитыми мыслителями и съ другими деятелями, признаваемыми мною однако авторитетными. Но въ науке безусловное преклонеше предъ авторитетами неуместно. Изследователь долженъ дорожить прежде всего своей самостоятельностью. Къ тому же я въ этомъ вопросе руководствуюсь убеждешемъ, для меня по крайней мере совершенно безспор-нымъ: всякш изследователь обязанъ столько же деятелямъ, взгляды которыхъ онъ опровергаетъ, сколько и тЬмъ, взгляды которыхъ онъ повторяетъ. Даже въ техъ случаяхъ, когда я опровергаю или окончательно устраняю мнйшя одного изъ моихъ учителещ никто иной, какъ онъ самъ, далъ мне оружхе противъ себя; то, что я признаю въ его мнешяхъ ошибочнымъ, способствовало уяс-нешю того, что мне представляется пстпннымъ, и если мне действительно удалось открыть истину, то я обязанъ этпмъ именно ему.

ГЛАВА I.

    Область исторхи, какъ науки, и ея пределы.



I.

      Пстор1я есть собрание разнородныхъ фактовъ.—Такимъ образомъ она можетъ одновременно заключать въ себй элементы, поддающееся и не поддаюпцеся научному познашю.—Что такое научное познаше или просто наука? Наука прежде всего занимается установлешемъ постоянныхъ сходствъ между явле-шями пзвйстнаго порядка.—Если въ дЪйств1яхъ отдйльныхъ личностей или народовъ нельзя заметить никакого сходства, то история не поддается научному познанпо.—Разсмотр^ше этого вопроса.—Каждый человйкъ и похожъ на другихъ людей, и отличается отъ нихъ.—Въ каждомъ челов'Ьк'й с.гйдуетъ различать въ одно и то же время человека вообще, человека данной эпохи и человека, какъ индивида, и каждый его поступокъ отм^ченъ этой тронной печатью.—Псторичесше факты, какъ п повседневные, могутъ быть разсматри-ваемы, какъ со стороны ихъ сходства съ другими, такъ и со стороны ихъ раз-лич!я. — Въ первомъ случае мы пмеемъ дело съ установившими, во вто-ромъ—съ простыми собьтями.—Собыпе по самой природе своей не можетъ стать предметомъ научнаго познашя, такъ какъ не поддается обобщешю, составляющему первый шагъ науки.

       Спросите у большинства людей, что такое истор!я, и вы получите отвГтъ: ncTopia—это все то, что намъ известно о дЬяшяхъ нашихъ предшественников^ Такимъ образомъ подъ словомъ «истор!я» обыкновенно разумГютъ реальность, состоящую изъ безчисленнаго множества явленш. Есть только одно слово, превосходящее его объемомъ—природа.
       Правда, эта простота термина можетъ ввести насъ въ за-блуждеше и внушить мысль, что реальность, обозначаемая пмъ, однородна, тогда какъ на самомъ дГлГ она столь же разнородна, какъ и необъятна. Но разъ мы признали, что слово «история» лредставляетъ собой лишь простой ярлычекъ, правда, очень удобный, но не заслуживающей полнаго довЬр!я, вопросъ о томъ, есть-ли пли можетъ-лп пстор!я сделаться наукой, представляется намъ въ совершенно новомъ свГтЕ Зная, что историческая реальность разнородна, мы естественно наталкиваемся на мысль,

что такая-то пзъ ея частей должна быть доступна научному позначно, а другая часть—нйтъ. Вместе съ тЬмъ, изучая исторш, мы понятно должны становиться исключительно на эту точку зрйшя.
       Такъ какъ дйло следовательно сводится къ тому, чтобы отличать въ ncTopin тй части, которыя поддаются научному познашю, отъ тйхъ, которыя таковому, по крайней мере предположительно, не поддаются, то прежде всего необходимо составить себе ясное понят1е о томъ, что мы называемъ наукой.
       Наукой называютъ совокупность истинъ, т. е. положешй, уста-навливающихъ, что между такими-то и такими явлешями существуете постоянное сходство: напр., все случаи падешя телъ на поверхность земли имйютъ между собою то общее, что тело падаете по вертикальной лпши. Такимъ образомъ, зная, что такое-то тело, напр. шпицъ собора въ N при паденш разрушили несколько домовъ, мы не обладаемъ еще наукой; это просто сведете или знакомство съ фактомъ, реальностью. "
       Однако и констатпроваше сходства не составляете еще последней цели науки. Въ самомъ деле, ведь и сходство въ сущности представляете лишь простую реальность. Для того, чтобы оно могло перейти въ разрядъ истинъ, необходимо другое услов!е. Вернемся къ прежнему примеру: однообразное падете телъ становится истиной лишь тогда, когда мы открываемъ связь, существующую между этимъ явлешемъ и явлешемъ более общими, всем1рнымн тяготешемъ.
       Уже изн этого краткаго объяснешя явствуете, что множество фактовъ, которые обыкновенно включаются ви исторпо, не могутъ быть названы научными. Все эти войны, союзы, революцш, ху-дожественныя и литературным собьтя, которыми посвящено столько историческихъ трудови, очевидно могутъ быть поставлены ви одноми ряду съ приведенными нами вн виде примера паде-шемъ шпица. II туте мы имеемъ передъ собой лишь отдельным, единичным явлешя, случаи, и эти случаи имеюте такое-же от-ношеше кв научной исторш, каки падеше здашя къ теор!и тяжести.
       Вотъ именно поэтому-то, имея въ виду только исторпчеыйе случаи, большинство людей и впдитъ въ исторш лишь особый родъ литературныхъ произведены, совершенно выключая ее изъ круга науки. Си своей точки зр!шя они конечно вполне правы; но если ви исторш есть еще нечто, помимо того, что они въ ней видятъ, то подобное мн1ше надо прпзнать ошибочными.
       Мысленно повторяю себе определеше науки и разсуждаю следующими образомъ: