Из истории социальных учений

                П. Л. Лавровъ.





Г gyv 1


Г V U н



ИЗЪ ИСТОР1И

СОЩАЛЬНЫХЪ УЧЕН1Й.



ПЕТРОГРАД Ъ. ИЗЦ-СКОЕ T-SO „КОЛОС Ъ“.
1919.

      Пс .1 ается съ pa_pi> пени Литературно-Издательскаго Отдела Иарод-.• !• э Ko.wccapiaTa по Просз’Ь^ешю. НикЪмъ-изъ книгопродаздевъ указанная а к ■. -а ц^на не можегъ быть повышена подъ страхомъ ответственности г -><*- „а г о.*ъ страны.


            Правительственный Комиссаръ Литерат.-Издат. Отдела
П. И. Лебедеаь-ПолинскШ.



  ? С'нп1ябр1 191 s годл.






















п ч

ая. <3.

            I. Планъ работы.


     Подъ этимъ заглаз!емъ мы намерены представить читате-лямъ рядъ статей, рядъ этюдовъ по исторш сощальныхъ или, какъ ихъ привыкли называть, сощалистическихъ теор!й, какъ оне выработались и развились въ Западной Европе. Мы не имели въ виду писать полную истор!ю сощалистическаго движешя: такая истор1я была бы, во-первыхъ, преждевременна, такъ какъ далеко не все необходимые матер!алы находятся на-лицо и въ достаточной Mt.pt> обследованы, а, во-вторыхъ, мы не считали ее соответствующею ни нашимъ силамъ, ни той цели, которую мы имели въ виду, принимаясь за нашу работу. Намъ предстоялъ путь двоякаго рода, f Во-первыхъ, мы могли провести въ полной связи и Целости исторпо сощалистическаго движешя, какъ оно проявлялось въ развитш всего человечества; разсмотрЪть его въ его зародыше, въ его первоначальныхъ, такъ сказать, доисто-рическихъ формахъ, который оно принимало у разныхъ на-родовъ, проявляясь то въ общинномъ владенш землею, то въ виде чисто коммуналистическихъ обществъ, въ роде техъ, который и теперь существуютъ на некоторыхъ островахъ Великаго океана; мы могли изучать его постепенное развит!е, чтобы этимъ путемъ уяснить основаюя его законовъ, наследовать его не только въ его чисто теоретической борьбе противъ эгоистическихъ формъ общежит1я и противъ правительственной эксплуатащи, но и въ его жизненныхъ проявлеюяхъ; мы могли следить за темъ, въ какихъ отношеюяхъ стояла мысль къ практике, насколько первая опережала вторую, въ какой мере, если не улучшала ее, то содействовала ея улучшение; однимъ словомъ, мы могли представить строго-научное изложеше сощальнаго движешя. Во-вторыхъ, ограничиваясь одною только стороною его, стороною чисто умственною, мы могли приступить къ решению вопроса о томъ, насколько оно, это социалистическое движение, было бы законно, не съ юри

дической, разумеется, а съ чисто исторической точки зръжя,. насколько оно было необходимо для доставлежя массамъ аыхода изъ того жалкаго положежя, въ какомъ онъ находятся теперь, положежя, въ которомъ оне даютъ все, не получая взамЪнъ ничего, и служатъ богатою почвою для экспериментовъ разнымъ Кавеньякамъ, Наполеонамъ и Тьерамъ; насколько это проявлеже сошалистической мысли было проявлежемъ созидательнымъ, а не только чисто отрицательнымъ, разрушительнымъ; насколько, нако-нецъ, оно подготовляло и подготовляетъ почву для правильнаго р-Ьшежя задачи торжества труда надъ празднымъ эксплуататор-ствомъ; задачи разрушения современнаго порядка вещей съ его тупыми царями, лицемерными парламентами и биржевымъ разбой-ничествомъ; задачи — замены этого порядка новымъ, справедли-вейшимъ общественнымъ строемъ; всЪхъ этихъ задачъ, которыя вызывали и вызываютъ столько горячихъ надеждъ и горькихъ разочароважй, столько слепой и самой отвратительной ненависти.
     Мы выбрали второй путь, путь, который назовутъ, пожалуй, аполопею; но читатели увидятъ, что нашъ этюдъ очень далекъ отъ того, чтобы быть аполопею въ томъ узкомъ смысле, какой обыкновенно придаютъ этому слову, предполагая подъ нимъ всегда далеко не безпристрастное отношеже къ предмету изследоважя. Мы говоримъ, что настоящая статья не есть простая аполопя, такъ какъ цель наша заключается въ томъ, чтобы показать, что те движежя мысли, те проявлежя ея, которыя носятъ назваже коммунистическихъ и сощ'алистическихъ теорш, были въ своемъ развитш не чемъ инымъ, какъ рядомъ попытокъ создать couio-лопю, какъ науку, т. е. открыть законы развитая и строя чело-веческихъ обществъ, и, на основажи добытыхъ законовъ, уяснить средства практической деятельности съ целью устранить въ данной системе учреждежй, въ данномъ общестзенномъ строе все те явления, которыя мешаютъ прогрессу и благосостояжю массъ; устранить явлешя, превращающая прогрессивное развипе общества въ круговое, вечно повторяющееся и не могущее найти выхода. Сошалистичесжя и коммунистическая теории, въ противность политическимъ, направлялись не на симптомы общественна™ зла, но стремились побороть то, что, коренясь въ данномъ строе общества, составляетъ основную причину его вечныхъ суцо-рожныхъ движежй, безустанной и безплодной борьбы, въ немъ совершающейся; причину возможности еще больше эксплуатировать массы; причину торжества политическихъ доктринеровъ

и лицемеровъ всФ>хъ партш, всегда враждебныхъ настоящему прогрессу, всегда изобретательныхъ на громюя слова и на эмпири-чесюя средства, всегда готовыхъ лечить симптомы общественной болезни и возмущенныхъ самою мыслью о радикальномъ сошаль-номъ перевороте; эти господа стремятся лишь къ тому, чтобы захватить власть въ свои руки и затЪмъ производить надъ массами свои эксперименты, какого бы рода они ни были—бойня-ли во имя порядка, или вечная анарх1я во имя громкихъ словъ политической револющи. Мы думали, что этимъ путемъ мы не только докажемъ историческую необходимость, неизбежность и разумность сощалистическаго движешя, но и уяснимъ, при какихъ услов!яхъ и въ какомъ виде оно можетъ разсчитывать на успехъ...



            II. Регипсзные сощалисты.


     Разсматривая исторш умственной жизни человечества, изучая ее въ ея проявлешяхъ, мы замечаемъ, какъ это сказалъ Огюстъ Контъ, троякаго рода формы, который она принимала въ своемъ постепенномъ развитш, именно—формы мысли теологической, метафизической и научной.
     Ранее всего мы встречаемъ форму мысли чисто теологическую, релипозную; форму, въ самой своей сущности заключающую признаже известнаго авторитета, которому поклоняются и верятъ, противореч!е которому считается преступлешемъ. Здесь предъ нами первая слабая попытка человеческой мысли объяснить существующее, создать рядъ формулъ, вмещающихъ въ себе всю сумму знанш и практическихъ стремленш, всю систему и челове-ческихъ отношенш и человеческой мысли. Знанш у человека было тогда крайне мало. Стремлешя его были крайне неясны, большею частью инстинктивны. Темъ не менее, уже тогда онъ чувствовалъ необходимость знать источникъ явленш, его окру-жающихъ, чтобы овладеть ими въ свою пользу. Уже тогда надъ большинствомъ страждущихъ и эксплуатируемыхъ стояло меньшинство, захватившее себе все наслаждешя и выгоды общественной жизни; это меньшинство составляло власть, эксплуатировало другихъ въ свою пользу и начинало въ доисторическомъ обществе тотъ длинный рядъ священныхъ жреческихъ кастъ, воен-ныхъ аристократш и монархий, коммерческихъ и промышленныхъ

монополистовъ, который до нашего времени делалъ изъ исторы каторгу народовъ, проливало реки и моря крови и создавалъ блестящее результаты историческихъ цивилизашй изъ страданш большинства человечества. Съ первыхъ обществъ человеческихъ начались страдания, начался и протестъ, сначала инстинктивный, потомъ более и более сознательный, противъ несправедливаго строя общества. Именно въ релипозномъ вЪрованш находило страждущее человечество перваго времени единственно - возможную для него форму мысли, которая заменяла ему недостающее знате и удовлетворяла хотя бы призрачно протесту противъ зла, давившаго со всехъ сторснъ на большинство.
     Человекъ, въ этомъ пер!оде своего развипя, зналъ, хотя и смутно, лишь себя, т, е. свои желажя, стремлеюя и привычки. Онъ неизбежно ихъ переносилъ и вне себя, наполнялъ видимую природу и невидимый м!ръ существами, подобными себе, только одаренными знажемъ и силою, которыхъ не доставало ему, слабому и невежественному человеку. Прежде всего самые предметы природы стали въ воображежи человека живыми существами, къ которымъ обращены были молитвы и заклинажя, который гневались на человека и посылали ему несчаст!е или становились его надежными помощниками. Впоследствш, надъ мертвыми предметами вещества, надъ безсильнымъ м1ромъ видимаго и ощутимаго, вознеслись невидимые духи, всемогуице боги, представители силъ природы все-таки въ человеческомъ виде. По образцу эксплуата-тора-патр1арха, тирана-царя, надъ земными мучителями вознесся фантастическш тронъ невидимыхъ эксплуататоровъ, всесильныхъ тирановъ, которые могли мучить и наказывать владыкъ земныхъ еще лучше, чемъ те истязали подчиненный имъ племена и народы. Протестъ противъ тяготеющей власти былъ удовлетворенъ темъ, что и ей было кого бояться. Произволъ и случайность царили въ человеческихъ обществахъ; произволъ и случайность были руководящими началами и фантастическихъ м^ровъ всехъ рели-позныхъ построена. Разбойничья власть государей и аристократа vorna уничтожить человека, отнять у него все или осыпать его милостями не по заслугамъ, а по благоволежю. Точно также боги, созданные человекомъ, могли сегодня послать ему болезнь и несчаст!е, завтра поставить его въ ряды сильнейшихъ эксплуа-~аторовъ и опять-таки не по заслугамъ, а потому, что такова ^Ыла его воля, изъ зависти къ умному и сильному, изъ желажя «гадить счастливцу, испытать твердость души праведника. Въ

этомъ отношении все религии были одинаковы; вера острсвитянъ Тихаго океана и слушателей Ил1ады въ Греши вызывала подобный же представлен'я, какъ еврейский 1еговизмъ, или хрисланство времена Августина, или кальвинизмъ XVI века. Детей 1ова еврейскш 1егова убивалъ съ такою же безтолковою жестокостью, съ какою Аполлонъ избивалъ детей Н1обеи. Хрисланскш богъ обрекалъ во имя своей благодати въ самую минуту рожден!я большинство человечества на смертный гр^хъ и на вФ>чныя мученья съ такимъ же безжалостнымъ произволомъ, съ какимъ идолъ Финиши требовалъ перворожденныхъ детей въ свои огненный объяля и требовалъ, чтобы отцы и матери смеялись и пели, когда ихъ дети гибли въ огне. Дело было лишь въ томъ, что предъ этими всем1р-ными тиранами трепетали и земные тираны; дело было въ томъ, что униженный крепостной среднихъ вековъ виделъ въ картинахъ Орканьи, какъ черти тащили въ адъ герцоговъ, королей, еписко-повъ и папъ на мучен!я, которыя онъ предполагалъ хуже своихъ мученш; дело было въ томъ, что пуританинъ, идя на костеръ въ Англш временъ Марш Тюдоръ, былъ уверенъ, что сама Мар1я Тюдоръ и все, что ее окружаетъ, будетъ вечно жариться на веч-номъ огне; дело было въ томъ, что раскольникъ, котораго жгли въ срубе, былъ убежденъ, что черезъ несколько минуть онъ будетъ блаженствовать и смотреть съ наслаждешемъ изъ лона Авраама, какъ будутъ корчиться на адскихъ жаровняхъ и бесов-ск!е синоды, и антихристы - императоры и весь ихъ безбородый сингклитъ шявокъ-чиновниковъ и раболепныхъ царедворцевъ. Ре-липя давала надежду равенства въ мучен!яхъ и наказания земным ь тиранамъ. Это была элементарная форма протеста противъ несправедливости общественнаго строя.
     Но релип’озная форма мысли, по самой своей сущности, вызывала классъ посредниковъ между невидимымъ сонмомъ всемо-гущихъ тирановъ м!ра и толпою верующихъ, которые не могли вступить въ прямыя сношен!я съ повелителями вселенной, кото-рымъ было не подъ силу разгадывать значеше громового голоса Зевса или всматриваться въ пылающую купину, где проявлялся 1егова. Лишь исключительныя личности могли сделаться подобными посредниками. То были шаманы, подготовивпле себя къ магической деятельности таинственными обрядами. То были пророки, которымъ еврейскш богъ сообщалъ непосредственное откровение. То были хрислансюе 5ерархи, которыхъ таинство священства выделяло изъ толпы м!рянъ и вводило въ ближайш]'я сно-

шежя съ духомъ святымъ. Авторитетъ этихъ посредниковъ между богами и людьми не могъ не быть громаденъ. Веруюгще должны были имъ повиноваться слепо и безпрекословно. По ихъ слову приносились человочесюя жертвы, совершались отвратительные обряды, женщины отдавали свое тело, аскеты оскоплялись, народы шли въ безумные крестовые походы, рабы терпели сво-ихъ повелителей, братъ доносилъ на брата, любовница на любовника; безнравственный учежя и безнравственная жизнь могли быть и действительно были столь же священны для общества, какъ и самыя возвышенный задачи теорш и практики.
     Такимъ образомъ, человеческая мысль и деятельность въ перюдъ господства релипозной формы мысли определялась двумя факторами: во-первыхъ, теор}ею случая и произвола боговъ; во-вторыхъ, авторитетомъ класса посредниковъ между этими невидимыми существами и человекомъ. Оба эти фактора обезсили-вали страждущее классы и делали безплодными слабыя попытки массъ и отдельныхъ лицъ расширить свою умственную деятельность или улучшить свое общественное положен!е. Конечно, сама жизнь увеличивала объемъ знане'я, накопляла факты и неизбежно вела къ большему ихъ обобщежю, но, пока релипозная мысль господствовала въ обществе, въ немъ преобладало стремлеже къ застою, къ неподвижности. Теорёя чудесной случайности и произвола боговъ, принципъ подчинеж'я священному авторитету жре-цовъ не давали никакого толчка мысли, противодействующего этой неподвижности. Въ то же время священные авторитеты закрепляли и усиливали неравенство общественныхъ положежй, увеличивали раздележе между имущими и неимущими классами, между владыками и подвластными, между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Все завоевания культуры, все прюбретежя мысли обращались въ пользу господствующаго меньшинства и каждый успехъ цивилизацш, увеличивая удобства жизни этого меньшинства, отодвигалъ далее отъ него страждущее большинство. Съ большею определительностью выступала раздельность общественныхъ классовъ. Однимъ выпалъ на долю ежедневный, неисходный мышечный трудъ и страдажя, другимъ — досугъ съ возможностью увеличить свои наслаждежя насчетъ труда пер-выхъ. Въ глазахъ эксплуататоровъ и тружениковъ мышечный трудъ становился позоромъ для человека, наказажемъ божшмъ, наложеннымъ на него за старинный трехъ, совершенный его прародителями. Надъ кастою презираемыхъ рабочихъ возвыша

лись касты техъ, которымъ досугъ далъ время для труда нерв-наго, умственнаго, для развипя своихъ знан5й, для расширешя своей мысли. Между двумя этими главными подразд^лешями общества была проведена резкая грань; ихъ отделяла пропасть, становившаяся тЬмъ большею, что взаимная ненависть пускала все более и более глубокие корни. Чемъ шире развивалась циви-лизащя, тФ>мъ эта пропасть, а вместе съ нею и ненависть, росла. Трудъ низшихъ классовъ становился невыносимъ, потому что картина жизни и наслаждений избранниковъ общества вызывала въ умахъ массъ все новое чувство зависти, все новыя потребности, прежде неизвФ>стныя. Въ низшихъ классахъ все более и более усиливалось недовольство своимъ состояюемъ, потребность выйти изъ того положения, въ какое былъ поставленъ народъ. Но то было смутное, неопределенное сознаше тягости своего положешя. ЧеловФ>къ чув-ствовалъ страдания, но онъ не вид-Ьлъ средствъ выйти изъ нихъ. Его трудъ далъ досугъ для деятелей мысли; они, благодаря вековой каторге массъ, создали стройныя М1росозерцан1я, но эти Mipo-созерцашя были безсильны для разрешен!я самаго существеннаго вопроса общественной жизни, вопроса о справедливейшем^ строе общества.
     Тогда стали являться у разныхъ народовъ, въ разныхъ местно-стяхъ новые пророки, воплощешя старыхъ боговъ или ихъ посланники, Христы, съ проповедью, обращенною къ низшимъ классамъ общества, съ проповедью, имевшею въ виду уничтожить неравенство классовъ, уменьшить страдашя большинства или, по крайней мере, утешить его надеждою на лучшее будущее въ фантастиче-скомъ Mipe загробной жизни. Эти еретичесюе проповедники, Христы, общественные агитаторы требовали перестройки общества во имя релипозныхъ началъ. Таковъ былъ Будда - Саюямуни въ Индостане, отрицавгшй раздележе кастъ; таковы были апостолы евангелия, проповедники приближающагося конца Mipa и тысяче-летняго царства Христова, отрицавшие частную собственность и неравенство классовъ античнаго общества; таковы были многочисленный ереси среднихъ вековъ, отрицавлпя католическую и православную церковь съ ихъ 1ерарх!ями, а вместе съ темъ и феодализмъ съ его сословными разделешями; такова была въ разной степени оппозиция общественному строю—проповедь богу-миловъ, таборитовъ, гернгутеровъ, квакеровъ. Всюду здесь присутствовало сознаше, лежащее въ основе всякой социалистической агитащи, сознаше несправедливости наличныхъ формъ обществен-

!0

нг.го стрся, въ особенности же наличнаго распределения имущества; эатомъ присутствовало стремлеже исправить такъ или иначе эти несправедливый формы, заменить путемъ нравственной или политической резолюши существующее распредележе имущества инымъ, лучшимъ.
     Но никогда победа не была, да и не могла быть, на стороне этихъ релипозныхъ сощалистовъ.Теологическш строй мысли под-рывалъ въ самомъ корне созданный ими теорш. Неумолимый ходъ жизни превращалъ всъ ихъ попытки осуществить свои общественные идеалы въ неподвижный, мертвящш строй, где положеже массъ, какъ будто, улучшалось формально, но нимало не изменялось относительно суммы переносимыхъ страдажй. Принципъ авторитета, проникавшш насквозь эти религюзно-сощалистичесшя теорш, подрывалъ въ нихъ всякое общественно - прогрессивное значеже. Во всехъ ихъ развит!е мысли было подавлено теор1ею чудесъ, Teopieio непрестаннаго вмешательства верховнаго существа въ имъ же созданный порядокъ, вечно требовавшш починокъ и переделокъ. Во всехъ христ!анскихъ сектахъ и ересяхъ сюда прибавлялось еще развращающее вл!яже проповеди греха и само-уничижежя, проповеди, которая отрицала въ корне всякое рево-люшонное движеже въ массе верующихъ, а такъ какъ положеже народныхъ массъ до сихъ поръ улучшалось и могло быть улучшено исключительно путемъ резолющи, то христ!анская проповедь приводила своихъ последователей къ неизбежному противореча съ собственнымъ вероважемъ и лишала христ!анское общество всякой возможности создать для массъ сколько-нибудь сносное положеже. Съ одной стороны, все теорш хриспанскаго сощализма не указывали средствъ для применежя къ жизни ихъ правилъ, потому что эти правила, какъ и самыя теорш, не носили на себе, да и не могли носить, практическаго характера. Являясь результатомъ М1росозерцажя, приписывавшаго все произволу бога и е~о чудесному вмешательству,,эти сошалистичесщя теорш сами создавали правила и предписажя, носивийя тотъ же характеръ случайности и произвола. То были универсальный лекарства, обладавши будто бы сами по себе какою-то чудесною силою прекращать болезни, истреблять съ корнемъ страдажя. Правила; люби ближняго какъ самого себя, разделяй съ нимъ все, потому - ч^о это не есть твоя собственность, а божескш даръ, данный всемъ людямъ, — могли создать и создали лишь благотворительность, послуж.вшуЮ къ ршс большему разделенно и обособлению чело-