Экзистенциальная модель взаимодействия философского и богословского дискурсов

ФИЛОСОФИЯ И ТЕОЛОГИЯ 

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ 
ФИЛОСОФСКОГО И БОГОСЛОВСКОГО ДИСКУРСОВ (1) 

С.А. НИЖНИКОВ 

Кафедра истории философии 
Факультет гуманитарных и социальных наук 
Российский университет дружбы народов 
117198, Россия, Москва, 
ул. Миклухо-Маклая, д. 10а 

В статье дается аналитический обзор современной западной теологической мысли (П. Тиллих, Р. Бультман, Д. Бонхёффер, К. Ранер и др.) с точки зрения ее взаимодействия и зависимости от философии М. Хайдеггера. Наряду с достижениями обнаруживаются ограниченные возможности теологического понимания веры, описывается возможность философского вопрошания о вере, ведущего к возможному вскрытию онтологии веры на основе экзистенциальной аналитики Dasein М. Хайдеггера. 

По мнению Томаса Альтицера, учение о Боге в современной теологии является самым слабым ее местом; «все религиозные понятия утратили свое значение в нашем мире», в связи с чем «признание смерти Бога есть та цена, которую христианин должен заплатить за право быть современным» [1, с. 61, 63]. 
Чтобы выстоять, теология должна провести деэллинизацию и демифологизацию, 
вернуться к библейскому Богу, беспредпосылочной любви, стать эсхатологической и экзистенциальной. Именно эту задачу и стремились осуществить выдающиеся теологи XX в. (К. Барт, Р. Бультман, П. Тиллих, Д. «Бонхёффер, 
Ю. Мольтман, Т.Д. Альтицер и др.). 

Либеральная теология XIX в. (Шлейермахер, Гарнак и др.), отвечая на вызовы эпохи Просвещения, на место мифического Христа догматики стремилась 
поставить исторического Иисуса и таким образом оправдать христианство. Однако эта попытка должна была потерпеть и потерпела поражение, так как история и догматика не совпадают, как не совпадают эмпирическая и духовная реальности. Проблема оправдания христианской веры вынудила марбургского 
теолога Рудольфа Бультмана (1884-1976) выработать принципиально иной подход к пониманию веры — керигматичестй (от греч. кприуца — провозвестие), 
основывающийся на «самоистолковании веры». Он разработал экзистенциальногерменевтическое понимание веры, восприняв элементы аналитики Dasein 
М. Хайдеггера, которой его теология, по словам Рюдигера Сафрански, вдохновлялась: «То, что для Хайдеггера было критикой метафизики, для Бультмана стало "демифологизацией" [14, с. 191]». И действительно, философия Хайдеггера, 
как и истинная вера, «зовет человека вернуться к самому себе из затерянности в 
безличном» [6, с. 103]. По мнению Бультмана, «Хайдеггер только потому может 
призывать человека к решимости существовать в качестве Я перед лицом смерти, что он проясняет ему его собственную ситуацию вброшенности в Ничто; че

Нижников С. А. Экзистенциальная модель взаимодействия философского и богословского дискурсов 
19 

ловеку остается лишь решиться стать тем, что он уже есть» [6, с. 103]. Бультман 
ввел в интерпретацию веры такие экзистенциалы, как подлинность, решимость, 
забота и др. Тем самым он стремился вывести теологию из-под ударов исторической критики: для такого понимания веры демифологизация уже не страшна, 
происходит разграничение сферы компетенции историка и теолога. Бультман 
пожертвовал историческим Иисусом в пользу керигматического понимания 
Христа, стремясь разрешить «кризис доверия»: вера стала мыслиться как событие, личная встреча, а не историческое повествование. Согласно ему «новозаветную мифологию следует вопрошать не об объективирующем содержании ее 
представлений, а о высказывающемся в этих представлениях понимании экзистенции. Дело идет об истинности этого понимания, и эту истинность утверждает вера, которая вовсе не должна быть намертво привязана к миру символов и 
понятий Нового Завета» [6, с. 93]. 

Р. Сафрански так описывает взаимодействие теологии демифологизации 
Бультмана с философствованием Хайдеггера: «Бультман-философ, как и Хайдеггер, хочет обнажить "экзистенциальную структуру" человеческого бытия; 
теолог Бультман хочет столкнуть эту "голую" экзистенцию с христианским 
"возвещением", тоже освобожденным от исторических догм и сведенным к его 
базовому экзистенциальному смыслу. Тот факт, что Хайдеггер, как его понимал 
Бультман, описывал не экзистенциальный идеал, а только экзистенциальные 
структуры, как раз и позволял согласовать хайдеггеровскую концепцию с теологией Бультмана» [14, с. 191]. Как и экзистенциальная теология, Хайдеггер критикует представление о трансцендентном бытии традиционной платонической 
метафизики. У Платона «Бытие как i8ea тем самым сразу же перемещается наверх, в сверхчувственное место. Пропасть, %орШ|а.о<з, разверзается между сущим здесь, внизу которое есть лишь видимость, и действительным бытием гдето там, вверху, та пропасть, в которой позже поселяется учение христианства, 
переосмыслив то, что внизу, как тварное, а то, что вверху — как Творца. Перековав, таким образом, оружие, оно ополчается против античности [как язычества] и искажает ее. Ницше в связи с этим прав, говоря: христианство есть платонизм для народа» [19, с. 185 (113)]. Хайдеггер делает упрек историческому христианству в том же смысле, в каком ап. Павел критиковал античную мысль: для 
«христианской веры философия есть безумие» [19, с. 92 (8)]. По Хайдеггеру, 
философия становится безумием с точки зрения веры, когда вера догматизируется, формализуется и овнешняется. Тогда она уже не есть «безумие перед разумом». Так, интерпретируя библейское высказывание «В начале сотворил Бог 
небо и землю», Хайдеггер отмечает, что оно не может быть ответом на метафизическое вопрошание, и даже не имеет к нему доступа. Хайдеггер подчеркивает, 
что то, о чем спрашивается в философском вопросе «Почему есть нечто, а не 
ничто?», «для веры есть безумие». Но «вот в этом-то безумии и состоит философия». В целом Хайдеггер характеризует понятие «христианская философия» как 
«круглый квадрат и сущее недоразумение» [19, с. 92 (8)]. Он признает, что возможна «вопрошающая проработка христианского опыта мира, т.е. веры», но это 
называется богословием. То, что философия может оказать услугу богословию, 
он называет «вредным мнением».