Актовые печати Древней Руси X - XV вв.: Том II. Новгородские печати XIII - XV вв.
Покупка
Основная коллекция
Тематика:
История России XIX - начала XX вв.
Издательство:
Наука
Автор:
Янин Валентин Лаврентьевич
Год издания: 1970
Кол-во страниц: 368
Дополнительно
Тематика:
ББК:
УДК:
ОКСО:
- ВО - Бакалавриат
- 00.03.04: История
- 46.03.01: История
- ВО - Магистратура
- 46.04.01: История
ГРНТИ:
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов
А К А Д Е М И Я Н А У К С С С Р О Т Д Е Л Е Н И Е И С Т О Р И И
В. Л. ЯНИН АКТОВЫЕ ПЕЧАТИ ДРЕВНЕЙ РУСИ x-xv вв. в д в у х томах И З Д А Т Е Л Ь С Т В О « Н А У К А » • М О С К В А - 1 9 7 0
В. Л. ЯНИН АКТОВЫЕ ПЕЧАТИ ДРЕВНЕЙ РУСИ XXV вв. Том II Новгородские печати XIII-XV вв. И З Д А Т Е Л Ь С Т В О « Н А У К А » . М О С К В А . 1 9 7 0
1-6-4 81-1970
Часть 1 Исследование
Глава 1 НОВГОРОДСКИЕ КНЯЖЕСКИЕ ПЕЧАТИ XIII—НАЧАЛА XIV В. НОВГОРОДСКИЕ КНЯЖЕСКИЕ БУЛЛЫ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ДВУХ СВЯТЫХ Рассмотренные в первом томе настоящего исследования многочисленные сфрагистические материалы домонгольского времени наглядно продемонстрировали существование в Новгороде устойчивого типа княжеской печати, на котором ее принадлежность выражена изображением латрональных святых владельца буллы и ею отца. Поэтому нам представляется целесообразным начать рассмотрение сфрагистики следующего периода с обзора печатей, тип которых сохраняет те же принципы оформления. Однако прежде чем познакомиться с такими буллами, следует привести в порядок необходимые справочные материалы, обобщенные ниже в виде хронологического списка новгородских князей указанного в заглавии периода. В первом томе нашего исследования изложение материалов новгородской княжеской сфрагистики было доведено до времени Ростислава Михайловича, оставившего Новгород 8 декабря 1230 г. Однако среди этих материалов мы не смогли обнаружить печатей Ярослава Всеволодовича, который до конца 1230 г. трижды занимал новгородский стол (в 1215—1216, 1223—1224 и 1226—1228 гг.). Отсутствие этих печатей было объяснено тем, что буллы указанного князя, по всей вероятности, не принадлежали к традиционному тину домонгольской княжеской печати, С учетом этого замечания хронологическая таблица новгородских князей интересующего нас времени приобретает следующий вид: Ярослав Всеволодович Александр Яросла;: Андрей Ярославич Ярослав Ярославич Дмитрий Александрович Василий Ярославич Андрей Александрович Михаил Ярославич Юрий Данилович Дмитрий Михайлович Александр Михайлович Весна 1215—11 февраля 1216 г.; весна 1223—весна 1224 г.; весна 122(3—зима 1228/29 г.; 30 декабря 1230—1236 г. Христианские имя и отчество — Феодор1 Димитриевич2 1236—зима 1240/41 г.; 1241—14 ноября 1263 г. Христианское имя и отчество—Александр Феодорович. Зима 1240/41—1241 г. Христианские имя и отчество—Андрей Феодорович 27 января 1264—зима 1270/71 гг. Христианские имя и отчество—Афанасий3 Федорович 9 октября 1272 — начало 1273 г.; 23 мая 1277 — 1281 г.; 1.284—1294 гг. Начало 1273 — зима 1276/77 гг. Христианские имя и отчество — Василий Феодорович 1281—1283, 1294—1304 гг. 1304—1318 гг. Христианские имя и отчество — Михаил Афанасьевич 1318—1322 гг. Христианские имя и отчество — Георгий Даниилович 1322—1325 гг. 1326—1327 гг. ' «Родися у благовернаго и христолюбиваго князя Нсеволода сын месяца февраля в 8 день на память пророка Захарьи и нарекоша и в святем крещении Феодор». ПСРЛ, т. I, 2-е изд. Л., 1926—1928, стб. 408 (под 1190 г.). 2 ПСРЛ, т. IV. 1-е изд. СПб.. 1848, стр. 8; т. VII. СПб., 1856, стр. 60. С. 3 О принадлежности Ярославу Ярославичу крестильного имени Афанасий см.: А. В. Орешников. Материалы к русской сфрагистике. «Труды Московского нумизматического общества», т. III, вып. 1. М., 1903 г., стр. 129—130.
Эту таблицу составляют только имена великих князей, с которыми новгородцы заключали докончальные грамоты, автоматически принимая их на свой стол с получением ими великого княжения. Но сюда не включены те князья, которые представляли в Новгороде великих князей, будучи по существу лишь наместниками. К их числу относятся, например, Дмитрий Александрович на первом этапе своей деятельности, называемый новгородским князем при описании событий 1262 г., т. е. еще при жизни его отца, который фактически владел Новгородом до смерти в 1263 г., или Юрий Андреевич, сидевший в Новгороде в отсутствие Ярослава Ярославича. Списки новгородских князей, составленные в XV в., не включают таких князей-наместников в свои перечисления, а истинное их положение отражено договорной грамотой Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами, составленной в результате победоносного похода Дмитрия Александровича под Юрьев в 1262 г. Хотя этот поход и произошел в отсутствие Александра Невского, грамота начинается словами: «Се аз князь Олександр и сын мои Дмитрии» 4. В общей сложности 75 печатей, принадлежащих к 15 разновидностям, могут быть сейчас отнесены к периоду, соответствующему хронологическим рамкам приведенной выше таблицы. Мы имеем в виду при этом только те буллы, которые сохраняют в своем оформлении старый нринцип изобразительной передачи патрональных имени и отчества владельца. Эти разновидности группируются в шесть сочетаний, которые нам предстоит рассмотреть. Печати с изображением святых Александра и Феодора. Указанное сочетание сюжетов оказывается наиболее распространенным. Оно присутствует на 42 печатях, демонстрируя существование семи пар разных матриц. Иными словами, больше половины тех материалов, которые нам предстоит изучить в настоящем разделе, принадлежит к сфрагистич®скому типу, названному в подзаголовке. Буллы с изображением святых Александра и Феодора по особенностям изображений делятся на две группы. В первой, сравнительно небольшой, насчитывающей 8 печатей, которые принадлежат к двум разновидностям (№ 372, 373), воины на обеих сторонах изображены в полный рост. Во второй группе, которая включает в свой состав 34 печати, принадлежащие к пяти разновидностям (№ 374, 375, 376, 377, 378), на одной стороне буллы изображен конный 4 ГВНиП. М.-Л., 1949, стр. 56, № 29. воин, а на обороте — спешившийся, ведущий коня в поводу воин, поражающий змия в стремительном движении. Печати второй группы были подробно исследованы Н. П. Лихачевым, которому удалось собрать сведения о 16 известных в его время экземплярах. Группа интенсивно пополнялась новыми находками, особенно в самые последцие годы, когда в Новгороде было собрано больше десятка новых образцов. Издавая свой материал, Н. П. Лихачев сетовал на его плохую сохранность. «Небрежные оттиски пополняют друг друга, — писал он, — но все-таки не дают совершенно целостного изображения, находившегося на матрице печати». Однако он настаивал на существовании в этой группе семи пар разных матриц — из них четыре были описаны им подробно, а от анализа остальных трех Н. П. Лихачев отказался из-за состояния материала 5. Сейчас, когда число печатей значительно выросло, восстановление целостного изображения всех разновидностей перестало быть проблемой. Вместе с тем выяснилось, что первоисследователь этих булл ошибался, предполагая слишком большое разнообразие вариантов. Прошедший через его руки материал демонстрирует существование только четырех разновидностей, как раз тех, которые им были подробно описаны. Еще одна разновидность выделена во вновь собранных материалах. Поскольку все эти варианты очень близки между собой, укажем главные их отличия друг от друга. Вариант № 374 — самый изящный. Он лишен яадпиоей. Всадник в короне, с мечом, расположенным параллельно руке. Конь — в летящем галопе. Воин на обороте сильно наклонен вперед. Морда стоящей за ним лошади почти касается его локтя. Вариант № 375 — явно подражающий предыдущему. Надпись «Александр» по сторонам всадника. Всадник в нимбе, с мечом, сильно задранным вверх и расположенным не параллельно руке. Конь — тяжеловесный, аллюр замедленный. Воин на обороте выполнен грубо. Конь позади него — с маленькой головкой и толстой короткой шеей. Воин как бы волочит левую ногу. Вариант № 376. Надписей на стороне со всадником не видно. Всадник в короне, с мечом, расположенным параллельно руке, но на большем от нее расстоянии, нежели на варианте № 374. Конь в галопе. Воин на обороте 5 Н. П. Лихачев. Материалы для истории византийской и русской сфрагистики, вып. 1. Л., 1928, стр. 89—92. 7
почти не наклонен вперед. Конь позади него — с длинной шеей, о которой Н. П. Лихачев писал: «Шея лошади так длинна, что делает коня похожим на жирафу» 6. По сторонам воина видны буквы надписи «Федоръ». Эти три варианта обнимают почти все известные экземпляры описанной буллы. Вариант № 374 представлен 10 экземплярами, № 375 — 8 экземплярами, № 376 — 14 экземплярами. На долю остальных двух разновидностей приходятся единичные экземпляры. Вариант № 377. Надписи на стороне со всадником «е видно. Всадник в короне (?). Его меч расположен не параллельно руке. Конь в галопе. Воин на обороте наклона вперед почти не имеет, однако в отличие от остальных вариантов, где его копье занимает вполне вертикальное положение, здесь оно наклонено верхним концом вперед. Видны буквы «Фе» слева от копья. Вариант № 378. В целом эта разновидность, обнаруженная совсем недавно, производит впечатление подделки, но не современной, а древней, XIII в. Она кажется плоскостной и сильно потертой, хотя все ее детали сохранились. Не исключена возможность подработки резцом некоторых мелких деталей. Булла явно подражает варианту № 376, но буквы оборотной стороны небрежно разбросаны в поле. Все описанные здесь буллы образуют чрезвычайно компактную труппу, исходным образцом для которой, несомненно, служили печати варианта № 374. Сочетание имен на этих печатях, обилие их вариантов и экземпляров делают безусловным вывод об их принадлежности великому князю Александру Ярославичу (1236—1240, 1241—1263 гг.). Однако только с этим князем можно связать и те разновидности буллы с изображением святых Александра и Феодора, которые принадлежат к первой группе рассматриваемых здесь печатей (№ 372, 373). Печати варианта № 373 известны сейчас в пяти экземплярах, из которых четыре издаются впервые. На одной их стороне помещено изображение св. Александра в полный рост, с мечом у плеча в правой руке, а левой придерживающего ножны. На обороте — изображение св. Феодора в виде стоящего в полный рост воина с копьем и щитом. Надписи на обеих сторонах зеркальные, но имена святых читаются прекрасно. Издавая единственный известный ему экземпляр этой буллы, 6 Н. П. Лихачев. Материалы для истории византий ской и русской сфрагистики, вып. 1, стр. 91. 8 Н. П. Лихачев не сомневался в его принадлежности Александру Невскому7. Что касается варианта № 372, то его историографическая судьба оказывается более сложной. На одной стороне этой буллы изображен зеркально (т. е. со щитом в правой руке) св. Александр, придерживающий левой рукой ножны. Надписи здесь читаются хорошо. Изображенный на обороте воин, который извлекает меч из ножен, опознается с большим трудом, поскольку надпись на всех трех известных сейчас экземплярах этой печати сохранилась отвратительно. Н. П. Лихачев прочел здесь «Дмитрий», усмотрев слева от фигуры букву «Д», а справа — «МР»8. Однако при этом он опирался почему-то только на один дефектный экземпляр, тогда как другие показывают слева букву «Е», а справа с достоверностью — лишь букву «Р». Несомненная близость вариантов № 372 и 373 позволяет объединить их в одну группу и относить печати № 372 не Дмитрию Александровичу, как это сделал Н. П. Лихачев, а Александру Ярославичу. В попытках решить вопрос о хронологическом взаимоотношении двух групп печатей Александра Ярославича мы вряд ли ошибемся, если отнесем варианты № 372 и 373 к начальному периоду его деятельности, когда Александр был только новгородским князем (1236— 1240 гг.), илм же в целом ко времени, когда на великом столе княжил его отец (до 1246 г.). Эти буллы более, чем печати второй группы, сохраняют преемственность старой новгородской традиции оформления княжеской печати, содержа в обоих случаях более статичные композиции стоящего в полный рост воина. Печати с изображением святых Афанасия и Феодора, Таких печатей в настоящее время известно 15. Они группируются в три разновидности (№ 380, 381, 382), отличающиеся одна от другой незначительными деталями. На всех разновидностях лицевая сторона занята изображением св. Афанасия Александрийского в полный рост, обозначенного в колончатых надписях по сторонам фигуры. На обороте — ростовое изображение св. Феодора с копьем и щитом и соответствующими надписями. Определение принадлежности этих булл не встречает особых трудностей, поскольку две из них (принадлежащие к разным вариантам рассматриваемого типа) сохранились при подлинных актах XIII в. 7 Н. П. Лихачев. Материалы для истории византий ской и русской сфрагистики, вып. 1, стр. 92. " Там жр. стр. 92—94.
Булла № 380,1 привешена на шелковом шнуре к договорной грамоте Новгорода с тверским князем Ярославом Ярославичем. Эта грамота носит следы прикрепления еще двух несохранившихся печатей. По аналогии с другими близкими по времени и характеру документами можно догадываться, что утрачены буллы новгородского архиепископа и представителя светской республиканской власти, поскольку договорная грамота представляет собой докончание между князем и республиканскими органами9. Уже самый факт сохранения буллы, несущей изображение святых Афанасия и Феодора, при докончании Ярослава Ярославича позволяют признать ее принаддежащей этому князю тем более, что, будучи сыном Ярослава Всеволодовича, он носил христианское отчество Феодорович, и, следовательно, изображение св. Феодора оказывается вполне закономерным элементом его печати. Летописи не сохранили прямых свидетельств принадлежности Ярославу Ярославичу христианского имени Афанасий, однако косвенные указания на этот счет имеются. Из них главные содержатся в летописных росписях княжеской генеалогии, которые постоянно называют в числе сыновей Ярослава Всеволодовича какого-то Афанасия. При этом в одних случаях имя Ярослава Ярославича также присутствует в этих списках, в других же оно опускается. Из такой особенности списков следует неизбежный вывод, сделанный еще Н. М. Карамзиным и дополнительно обоснованный А. В. Орешниковым, о тождестве Ярослава и Афанасия 10. Добавим к этому, что, помимо косвенных указаний генеалогических списков на тождество этих имен, соответствующих Ярославу Ярославичу, прямое сфрагистическое свидетельство того же явления содержится на рассматриваемых ниже буллах сына Ярослава Ярославича — Михаила, которые несут изображение св. Афанасия для обозначения христианского отчества Михаила Ярославича. Вопрос о датировке докоячания Новгорода с князем Ярославом Ярославичем, сохранившего буллу № 380,1, не вызывает особых разногласий у исследователей. В этом документе одним из его авторов назван посадник Павша, избранный новгородцами в начале 1268 г., после того как 18 февраля 1268 г. в битве при Раковоре погиб его предшественник Михаил Федорович. Посадничество Павши 9 ГВНиП, стр. 11-12, № 3. 10 Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. IV, прим. 78; А. В. Орешников. Указ. соч., стр. 129—130. Ананьича продолжалось до 1273 г., однако другой автор докончания Ярослав Ярославич умер в начале 1271 г., и формальные рамки датировки докончания замыкаются между 1268 и 1270 гг. В этих пределах самой вероятной датой оказывается конец 1269 г., когда после известного антикняжеского восстания «взяша мир на всей воле новгородстеи и посадиша Ярослава, и водиша его к кресту на всей воле новгородской» п . Другой сохранившейся при подлинном документе печатью с изображением святых Афанасия и Феодора является булла договора Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами о мире и торговле 12, описанная нами в своде под № 382,1. Датировка этой печати сопряжена с некоторыми трудностями, вызванными противоречием в показаниях буллы и текста сохранившей ее грамоты. Договорная грамота составлена от имени князя Александра и его сына Дмитрия, посадника Михаила и тысяцкого Жирослава. Посадник Михаил Федорович был на степени с 1256 по 1268 г. Тысяцкий Жирослав избран в 1257 г., конечная дата его пребывания на должности не известна — в 1268 г. погиб его приеемник Кондрат. Князь Александр, как мы хорошо знаем, умер в 1263 г. Что касается связи с Новгородом его сына Дмитрия, то об оставлении его наместником на новгородском столе летопись сообщает под 1259 г.: «Князь Александр после поиха, а сына своего Дмитриа посадив на столе» 13. В 1262 г. новгородцы ходили с Дмитрием под Юрьев и. 14 ноября 1263 г. умер великий и новгородский князь Александр Ярославич. Это решило и судьбу его сына. Под 6772 г. летопись сообщает, что Дмитрий был изгнан, «зане еще мал бяше», а новгородским князем стал Ярослав Ярославич, пришедший на стол 27 января 1264 г.15 Сопоставление всех этих дат заставляет датировать документ промежутком от 1259 г. (оставление Дмитрия наместником) до конца 1263 г. (смерть Александра Невского). В этих пределах произошло событие, которое, несомненно, послужило побудительной основой составления договора с немцами, а именно по 11 НПЛ. М,—Л., 1950, стр. 321. Это событие описано в НПЛ под 6778 г., почему при пересчете употреблен ультрамартовский счет. 12 ГВНиП, стр. 56—57, № 29. 13 НПЛ, стр. 311. 14 Там же, стр. 311—312. 15 Там же, стр. 312—313. Об основаниях перевода приведенных летописных дат на современное летосчисление см.: В. Л. Янин. Новгородские посадники. М. ,1962, стр. 149—151.
бедоносный поход новгородцев под Юрьев, состоявшийся осенью 1262 г.16 Отсюда вытекает принятая всеми исследователями дата договора— конец 1262—1263 г. Однако, как уже отмечено, существуют некоторые противоречия в данных, датирующих этот акт. Они состоят в том, что среди утвердивших его печатей в качестве княжеской буллы подвешена печать не Александра Невского, а его брата Ярослава Ярославича, княжение которого началось только в 1264 г. В литературе имелись попытки объяснить это несоответствие особой ролью Ярослава Ярославича в походе под Юрьев. Ярослав, будучи старейшим из участников похода, скрепил договор своей буллой, так как самого Александра, отправившегося в это время в Орду, не было в Новгороде 17. Такое объяснение до некоторой степени подкрепляется версией древнейшей редакции жития Александра Невского 18. Однако оно противоречит и показаниям летописи, в которой военным предводителем новгородцев назван Дмитрий Александрович, а Ярослав выступает лишь в роли военачальника «своих мужей», и самому существу взаимоотношений Новогорода и князя. Остается непонятным, почему вопреки существованию собственно новгородского княжеского управления акт утвержден лицом, юридически посторонним этому управлению. Для скрепления документа княжеской печатью личного присутствия князя вовсе не требовалось. На протяжении почти всего XIII в. князья редко посещали Новгород, однако матрицы их булл постоянно находились в работе. В частности, Александр Невский последний раз был в Новгороде в 1259 г. и, уезжая оттуда на долгий срок, оставил на новгородском столе сына Дмитрия именно в качестве своего наместника, представителя великокняжеской власти. Поскольку княжеские наместники не имели собственных, личных печатей, нужно думать, они прикладывали буллы от 16 НПЛ, стр. 311-312. 17 См.: И. П. Лихачев. Материалы для истории византийской и русской сфрагистики, вып. 1, стр. 40; Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV— XV вв., ч. 1. М.—Л., 1948, стр. 259. 18 «Великий жъ князь Александр Ярославич поиде к цареви, дабы отмолил люди от беды, а брата своего меншаго Ярослава и сына своего Дмитрея посла с Новгородцы на Западный страны и вся полки своя с ними отпусти. Поиде жъ Ярослав с сыновцем своим в силе велице и плениша град Юрьев Немецкий и возвратишася во свояси со многим полоном и с великою честью». См.: С. Бугослаеский. К вопросу о первоначальном тексте жития великого князя Александра Невского: «Известия ОРЯС», т. XIX, 1914, стр. 288. имени официального новгородского князя. И если акт совершен Дмитрием Александровичем, — ие только правом, но и обязанностью автора договора было снабдить его буллой отсутствующего Александра. JI. В. Черепнин, опираясь на отмеченное противоречие, пришел к неменее противоречивому, на наш взгляд, объяснению. «Очень вероятно, — пишет он, — что сразу после Юрьевского похода новгородцы вступили в переговоры о своих делах с тверским князем, который пользовался великокняжескими полномочиями и прикладывал свою печать к официальным документам» 19. Между тем, какими бы ни были намерения новгородцев еще при жизни Александра Невского, но вплоть до изгнания Дмитрия Александровича, состоявшегося только после смерти Александра, лишь Дмитрий был лицом, облеченным великокняжескими полномочиями, и никто, кроме него, не мог утверждать от имени князя новгородского официальные документы. Нам представляется, что вопрос о причинах несоответствия авторства документа и его печати решается иначе. Дело в том, что рассматриваемый договор скреплен не только буллой Ярослава Ярославича. Рядом с ней висят печати архиепископа Далмата (1251—1273 гг.) и «Всего Новгорода». Сами по себе эти буллы не дают уточнения даты. Важнее то обстоятельство, что в отличие от всех известных нам сейчас средневековых документов договор с немцами скреплен двумя сериями идентичных печатей князя, архиепископа и «Всего Новгорода», причем одна серия оттиснута на обычных свинцовых кружках, а другая — на серебряных позолоченных кружках. Очевидно, что в самом акте или в условиях, при которых происходило его утверждение, были какие-то особенности, не позволяющие удовлетвориться обычным порядком утверждения документа. Мы предполагаем, что ратификация акта, действительно составленного вскоре после завершения Юрьевского похода, могла быть отложена до возвращения из Орды Александра Невского, а затем, когда он умер на обратном пути в Русь, — до решения судьбы великокняжеского и новгородского столов. Грамота была окончательно утверждена в тот момент, когда все эти проблемы были решены, т. е. с вокняжением Ярослава Ярославича в Новгороде 27 января 1264 г. Думается, что необычное дублирование печатей при одном акте применено как средство дополнительного подтвер 19 Л. В. Черепнин. Указ. соч., стр. 259. 10