Коллаж: социально-философский и философско-антропологический альманах, 1999, № 2


Российская Академия Наук Институт философии










КОЛЛАЖ-2 социально-философский и философско-антропологический альманах












Москва
1999

ББК 87.8
УДК 18.
   К 60


                              Ответственный редактор:
                          доктор филос. наук В.А.Кругликов




                                     Рецензенты:
доктор филос. наук И.С.Вдовина доктор филос. наук Н.В.Клягин доктор филос. наук Е.В.Шевцов




   К 60 Коллаж-2: социально-философский и философско-антропологический альманах. — М., 1999. — 132 с.

               В альманахе собраны тексты, которые в совокупности дают представление о разнообразии идей, тем и методов современного философского поиска. Альманах принципиально не тематичен. В нем поставлен акцент на демонстрации разнообразия исследовательских подходов, одни из которых предельно рефлексивны _ анализ социокультурной ситуации, форм и смысла постмодернистского дискурса. Другие — герменевтика Евангелия, анализ восприятия и созерцание современных ментальных процессов _ написаны в различной жанровой определенности и авторской стилистике. Новые переводы работ по ситуации постмодерна обращают внимание на коллажность современного философского поиска. Альманах подготовлен сотрудниками Отдела аксиологии и философской антропологии.
               Для философов, интересующихся спецификой эссеистского исследования.





    ISBN 5-201-02000-3


©ИФРАН, 1999

Содержание


От редактора.....................................................5

СТАТЬИ

Ася Сыродеева Локальность и современники....................................7
Надежда Маньковская От модернизма к постпостмодернизму via постмодернизм ........18
Георгий Польский Об эстетике и формах смысла вербальных текстов ..............26

ИЗ ДИССЕРТАЦИОННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Игорь Кирсберг Проблема закона в посланиях ап.Павла.........................40

ЭССЕИСТИКА

Жан-Марк Лашо Коллаж / Монтаж (пер. Н.Маньковской).........................57
Елена Петровская Фотография: (не)возможная наука уникального..................64
Сергей Зимовец Хайдеггер и медведи..........................................78

НАБЛЮДЕНИЯ

Александр Захаров Цена жизни...................................................83
Витим Кругликов То, что увиделось............................................98

НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ

К.Хаскинз (США) Эстетика прагматизма (пер. Н.Маньковской) ..................109
М.Шугьц (Чили) Архитекторы-постмодернисты и мы (пер. Н.Маньковской) .......121

Contents


Editor’s Note ......................................................... 5

ARTICLES

Asya Syrodeyeva Locality and Contemporaries ........................................... 7
Nadezhda Mankovskaya From Modernism to Postpostmodernism via Postmodernism................. 18
Georgy Polsksy On Aesthetics and the Forms of Meaning in Verbal Texts ........... 26

FROM DISSERTATION RESEARCH

Igor Kirsberg The Problem of Law in the Epistles of St.Paul......................... 40

ESSAYS

Jack-Marc Lachaud Collage/Montage (trans. by N.Mankovskaya). ........................... 57
Elena Petrovskaya Photography: The (Im)possible Science of the Unique .................. 64
Sergei Zimovets Heidegger and the Bears .............................................. 78

OBSERVATIONS

Alexander Zakharov The Coast of Life .................................................... 83
Vitim Kruglikov What One Has Seen... ................................................. 98

NEW RUSSIAN TRANSLATIONS

Casey Haskins (USA) Pragmatist Aesthetics (trans. by N.Mankovskaya) ..................... 109
Margarita Schultz (Chile) Postmodern Architects and Ourselves (trans. by N.Mankovskaya) ....... 121

                От редактора





    Настоящий альманах является третьим изданием поискового характера по проблематике социальной философии и философской антропологии.
    Данный выпуск, как и предыдущие, выстроен не по принципу единого тематического исследования. Представленные в нем работы являют индивидуальный стиль мышления в попытке осмыслить и масштабные глобальные изменения в социокультурных процессах, и особенности приватного бытия человека, поиска им оснований в современной фрагментизованной реальности культуры. По текстам «Коллажа-2» можно видеть, что разброс внимания исследователей обусловлен также и тем, что авторы стремятся обнаружить нестандартные подходы к реальным явлениям в сфере идеального. Сложности, возникающие здесь, как об этом свидетельствуют тексты выпуска, связаны с той ситуацией, когда исследователю постоянно приходится устанавливать дистанцию от собственной включенности в реальное бытие и в то же время перманентно менять точку наблюдения, чтобы адекватно обозреть малозаметные, но болевые узлы ментальных образований культуры.
    Поэтому в соответствии с принципом коллажирования представленные здесь тексты объединены в рубрики по различным жанровым определенностям, что, на наш взгляд, создает хотя и причудливый, но и новационный рисунок трепещущего мыслительного поиска.
    Можно задаться вопросом: поиска чего?
    Внимательный читатель обнаружит, что авторская озабоченность поиском в способах разворачивания собственного мыслительного движения скрытых от самих себя цензурованных лакун сознания сопрягается и с поиском формы.
    Последнее парадоксальным образом свидетельствует о наличии определенного рода границы, которая обрамляет некоторым образом однородное поле интереса авторов.
    Поэтому уже в первом разделе более академичного жанра («Статьи») помещены рефлексивные работы, являющие опыты по формам социального познания современной социокультурной ситуации (А.Сыродеева) и формам постмодернистского дискурса (Н.Маньковская) с анализом описания формы смысла вербальных текстов (Г.Польский).

В дальнейшем общий абрис издания дополняют поиски о форме закона в посланиях ап.Павла (И.Кирсберг), эссе о форме восприятия видимого/невидимого в фотографической рефлексии Р.Барта (Е.Петровская) и метафизике М.Хайдеггера (С.Зи-мовец), тексты о форме созерцания и наблюдений за материалами текущих ментальных процессов (А.Захаров и В.Кругли-ков). Кроме того, в настоящее издание включены переводы текстов о форме эстетики прагматизма (Ч.Хаскинз — США) и эстетической форме архитекторов-постмодернистов (М.Шульц — Чили), выполненные Н.Маньковской.
    В силу значительной языковой индивидуализованности авторских исследований, которая продиктована специфическим языком предметности исследуемого объекта, редактор посчитал возможным всю ответственность (в том числе редакторскую) за текст возложить непосредственно на автора текста.
    Научно-вспомогательная работа выполнена Т.А.Кордюковой.

СТАТЬИ







Ася Сыродеева





                Локальность и современники




                             Слово «перламутровый» катится как волна, <...>, в нем заключена акварельная пестрота и игра световых плоскостей как в поворачиваемой раковине.
                             Я знаю, что последовательности не последовательны, что с ними можно войти в сговор.

Мария Арбатова

    Разные люди по-разному относятся к «своему» времени — к тому отрезку истории, на который пришлась их жизнь. Одни предпочитают абстрагироваться от повседневности и отдают предпочтение вопросам вечным, другие — полагают, что сиюминутное имеет право на серьезное к себе отношение. В свою очередь те, кто настойчиво откликаются на риторику конкретного момента и места, демонстрируют в отношении нее стратегии самые разные. Из того, как личность строит диалог с реалиями, составляющими ее непосредственное окружение, можно узнать немало о ее собственных склонностях, пристрастиях, качествах характера. Вместе с тем, если совместить представления людей, руководствующихся разными установками об одних и тех же исторических реалиях, это может дать объемный образ конкретного социального явления. Именно такое направление предлагается избрать, обращаясь к феномену локальности, под которым здесь подразумеваются пространственно-временные формы эпизодичности, разорванности социальной реальности.
    Несмотря на то, что термин «локальность» еще не получил широкого признания¹, вполне оправданной видится работа с ним как с именем явления, которое аккумулирует в себе целый

Локальность и современники

ряд современных социокультурных тенденций: в их числе фрагментарность, дисконтинуальность, плюралистичность, контек-стуальность. Будучи своеобразным социальным синонимом каждой из них, локальность не столько их обобщает, сколько делает явным то, как они намекают друг на друга, взаимоперекликают-ся, выступают составляющими одного достаточно заметного потока внутри современной социокультурной действительности. «Собирая» близкие тенденции, локальность усиливает потенциал каждой из них; на выходе же мы имеем образование, с одной стороны, трудноопределимое, а с другой — повсюду легко узнаваемое. Ибо локальность по праву можно считать настроением, характеристикой социокультурной атмосферы нынешнего исторического периода.
    Собственно пребывание человека в социальной атмосфере так или иначе провоцирует превращение ее в предмет рефлексии. При этом достаточно очевидно, что существует определенная корреляция между установками в отношении того или иного феномена и его реальным потенциалом. С целью обозначить контуры локальности ниже будет предпринята попытка проследить, как воспринимается данное явление, как с ним работают Юрий Мамлеев, Ричард Рорти, Зигмунт Бауман, принадлежащие разным культурам, занимающиеся разной профессиональной деятельностью.
    Начать имеет смысл с варианта рефлексии, который фиксирует феномен локальности. Презентирующую функцию выполняют, в частности, литературные тексты. Конечно, в них не найти анализа природы явления, обоснования его свойств или аргументов в пользу той или иной его оценки, а само оно предстает лишь как отдельный частный случай. Однако именно присутствие субъективного, личностного начала играет не последнюю роль в рельефности художественной презентации соответствующего явления.
    В данном случае хотелось бы остановиться на небольшом прозаическом тексте Ю.Мамлеева «Многоженец»², в котором автор знакомит нас с фрагментарностью человеческого чувства.
    Зная, какую боль это доставляет близкому человеку, герой Мамлеева тем не менее никак не может совладеть с расколотостью чувства любви к жене. Облик его жены, собственное поведение, стиль отношений между супругами распадаются в сознании героя на четыре совершенно разных плана, периодически сменяющие друг друга. В одном из этих планов-миров живет

Ася Сыродеева

9

жена, именуемая Горячей, во втором — Холодной, в третьем — Сонной, в четвертом — Полоумной. Дискретность миров подчеркивается не только их резкой контрастностью, но и пустотой между ними. «...Я никак не могу протянуть между ними нить. Между ними — одна пустота, провал», — делится с нами герой³. Подобные паузы настолько явны, отчетливо ощущаемы героем («[б]ледное солнце пустоты всходило», «...легкие тревожные укусы пустоты чувствую»)⁴, что ему начинает казаться, будто пустота есть еще одна «разновидность», «одна из форм» его жены.
    Герой связывает множественность миров, в которых ему приходится находиться с силой собственного воображения. Это оно «накладывает отпечаток» на предметы в его квартире, оно же творит и мир за окном. «До свидания, вещи!», — прощается «отчужденный человек»⁵. Еще более тягостным оказывается то, что его воображение не желает довольствоваться внешним миром и превращает его самого в объект перманентных трансформаций, принося мучения обоим супругам. Но вот наступает момент, когда герой решает мобилизовать всю свою волю для того, чтобы покончить с тягостной множественностью, заявляя: «Хватит, у меня не сумасшедший дом»⁶.
    Увенчается ли данное усилие успехом? На самом ли деле героя терзает воображение, а не стремление опереться на нечто целостное, однозначное, кажущееся столь спасительным? В множественности герой усматривает утрату реальности. А что, если реальный мир всегда реализует себя во многих ликах, и мы лишь тешим себя иллюзией целостности, упрямо пытаясь жить согласно ей? Ощущение «отчужденного человека», будто с ним происходит нечто «чудное», а сам он «существо странное» — не следствие ли это всего-навсего подобной иллюзии, по какой-то причине вытесняющей вполне объективное, органичное в зону бессознательного?
    Мамлеев заканчивает рассказ многоточием, оставляя перечисленные вопросы открытыми — тем самым предоставляя возможность читателю самому в них разобраться. И все же, думается, в ненавязчивой манере ответы Мамлеевым подсказаны. Если воображение столь могущественно, вряд ли его функцию следует связывать лишь с дроблением. Конечно, не все фазы нашего фрагментарного мира чувств привлекательны, но сама их множественность вполне реальна. Мамлеев намекает, что не воображение следует обуздать, а стереотипные оценки его деятельности — его «любомногообразия».

Локальность и современники

    Почему Мамлеев избрал подобную, в некотором смысле робкую форму представления локальности? Возможно, потому, что понимает, насколько сильны стереотипы целостности, как мешают они признанию факта локальности. С другой стороны, сама локальность столь глубоко укоренена в человеческой природе, что приоткрывать миру «интимную» реальность допустимо лишь в достаточно сдержанной манере.
    Однако о локальности заявляют и с большей определенностью. Показательны случаи, когда она выступает предметом сознательного выбора наших современников. Личность при этом предлагает свою индивидуальную подсветку феномена. Обычно такой подсветкой становится аргументация в пользу собственного выбора. Случается и так, что последний оказывается жизненным кредо.
    Выразительным примером в этом плане представляется позиция Р.Рорти. Сразу следует оговорить, что американский прагматист практически не использует в своих текстах термина локальность, отдавая предпочтение таким понятиям, как историчность, контекстуальность, случайность, предельность, темпоральность, хрупкость. Однако чем, как не синонимичными рядами они являются для локальности? По сути, локальность — лейтмотив работ Рорти.
    Аргументы, которые можно обнаружить у Рорти в пользу локальности — это аргументы профессионального философа. Американский прагматист связывает локальность с нынешним этапом в истории философской мысли, который, используя терминологию Рорти, можно определить как метафилософский⁷. Рорти полагает, что в настоящее время существенно подорван былой статус эпистемологии и метафизики. Процесс познания при этом перестает быть нацелен на выявление истины, приближение к сущности, глубинной природе вещей. Универсалии утрачивают самоценность, а апелляция к абсолютам не воспринимается как серьезный способ аргументации. По мнению Рорти, все более отчетливо звучит мотив, что ничему не дано быть вечным и неизменным, свободным от детерминированности конкретным историческим контекстом и застрахованным от воздействия случайностей.
    Любопытно, что проблематика локальности возникает на страницах работ Рорти не только в связи со сдвигами в философских приоритетах, но и в связи с сегодняшним статусом

Ася Сыродеева

11

философии. Лишенная метафизической устремленности, философия более не возвышается над специальными дисциплинами в качестве обладательницы априорного знания, не занимает привилегированного места в культуре. Указывая на все более отчетливо выраженный поворот от теории к повествованию, Рорти склонен считать философа представителем одной из литературных традиций⁸. Здесь американский прагматист делает еще один шаг: повествование литературно-художественного текста рассматривается как аналог жизненного пути конкретной личности. И вот, хочет он того или нет, локальность предстает в работах Рорти уже не только как категория, принадлежащая исключительно философской системе координат, но и как элемент внутреннего мира личности.
    В текстах Рорти о Ницше, Прусте, Хайдеггере, Набокове, Деррида бывает подчас трудно провести грань между тем, где кончается обсуждение вопроса о стратегиях философствования и начинается разговор о жизненных установках личности. Рорти — страстный приверженец локальности и в ее ипостаси перспективного направления развития философской мысли, и в ипостаси достойного способа структурирования личной судьбы.
    Американский прагматист не просто фиксирует локальность как некий факт, но верит в данный феномен, связывает с ней надежды как философ и как человек. Для него очевиден потенциал, присущий локальности, и ему очень хочется видеть его востребованным. Не в последнюю очередь поэтому его тексты насыщены полемикой, в них, как правило, присутствует оппонент, с которым Рорти не устает спорить.
    Тема локальности прописывается Рорти в нескольких планах. И при этом планы взаимопересекаются, поддерживая, обосновывая друг друга. Принцип комплиментарности, созвучный локальности, характерен для корпуса текстов американского прагматиста — он нередко тасует планы-контексты, в которых так или иначе фигурирует локальность. Коль скоро цель данной статьи — представить отношение Рорти к локальности в принципе, эти планы будут перечислены лишь тезисно, демонстрируя в первую очередь тот диапазон вопросов, который Рорти связывает с рассматриваемым феноменом.
    —     Онтологически все в реальности предельно, конечно, ограничено в пространственно-временном плане и в этом смысле — локально; мир постоянно меняется, обновляется;