АМАК-система

               Жуков Ю.Н.

Введение

Вы взяли в руки эту книгу и сразу хотите узнать: о чём она и для кого? Отвечаю.

Книга о моём проекте «АМАК-ситстема», о том, как случайно изобретаешь в неведо
мой до того области, и какие перипетии судьбы проходишь и чего добиваешься. О тех, кто
помогал и кто мешал. О работе изобретателя и конструктора в условиях советской и российской действительности. О перспективном и красивом мостовом земледелии. У книги могло
быть другое название, например: «Проект мостового земледелия», «Как делаются изобретения», «Откровения «белой вороны», но выбрал самое короткое.  

Книга для тех, кто хотел бы видеть современное земледелие высокопроизводительным,

механизированным, электрифицированным и автоматизированным, таким же привлекательным и комфортным, как современные предприятия космической, автомобильной и электронной техники. Для молодёжи, которая выбирает свои пути учёбы, жизни и судьбы. Показать
ей, что труд земледельца, выращивающего «хлеб насущный», может быть не только самым
нужным и самым почётным, но и самым комфортным, и самым компьютеризированным, и
самым привлекательным, и самым (говоря языком молодых) — крутым.

С самого начала книги хочу сказать, что буду писать «от первого лица», т. е.  использо
вать местоимение «я», от которого в советское время нас всех капитально отучили. Считалось нетактичным писать «я сделал», «я предлагаю», «я изобрёл» и т.п. Считалось правильным и скромным писать «мы сделали», «мы написали», «мы изобрели» и т.п. Я лично не
могу себе представить: как это «мы изобрели»? Что, сразу в две головы ударила одна и та же
мысль? Считаю, что изобретает один, а другие — примазываются. И научные статьи, авторами которых являются до десятка человек, тоже профанация. Автор, как правило, один,
остальные — примазались в качестве соавторов. Короче, я так считаю. А вы можете не соглашаться.

Я по профессии радиоинженер. Окончил в 1958 году Томский политехнический инсти
тут (ныне университет) и четыре года в этом же институте проработал инженером. Вместе с
коллегами сконструировал и изготовил первую в СССР малогабаритную телевизионную
установку для просмотра внутренних стенок труб и попробовал её на атомном реакторе Северского химического комбината. Делали телевизионную установку для Новокузнецкого металлургического комбината и использовали её для контроля разгрузки железнодорожных вагонов с металлоломом. Параллельно изобретал и на работе, и дома. Обнаружил интересную
особенность: ночью во сне мозг оказывается, не спит, а работает, изобретает. Встав  утром,
вдруг обнаруживаешь оригинальное решение, над которым безуспешно бился днём. Так я
изобрёл устройство для электроннолучевой обработки (А.с. 172429), устройство для электронной обработки изделий (А.с. 228518), устройство для индикации (А.с. 282775), устройство для моделирования потенциального рельефа (А.с. 398977) и магнитосопротивление
(А.с. 373652). Это были первые  пять изобретений, которые я сделал как радиоинженер.
Естественно, к земледелию они не имели никакого отношения. Не имел отношения к земледелию и я, поскольку занимался телевизионной техникой: паял схемы, измерял электрические сигналы, наблюдал в осциллографе различные электрические процессы в телевизионной трубке видикон и т.п. И всё же, как ни странно, одно из этих изобретений окажется
«стартовой площадкой» для создания проекта «АМАК-система». Это изобретение — устройство для индикации. С него я начну свой рассказ об АМАК-системе, о том, как она создавалась и почему она появилась у радиоинженера, а не у инженера-механика — специалиста по
сельскохозяйственной технике. И поскольку книга моя будет «с человеческим лицом», то
буду писать о много другом, что сопутствовало моей работе над этим увлекательным и интересным проектом, который увёл меня от радиотехники совсем в другую сторону, сделав

3

«белой вороной» и у своих (радиоинженеров) и у чужих (земледельцев). Зато жить было весело и интересно.

                           Устройство индикации

Летом 1968 года я защитил кандидатскую диссертацию на тему «Исследование переда
ющей трубки типа видикон в режимах телевизионной автоматики» и, в ожидании решения
ВАК, занимался разной ерундой. В это время у меня и появилась идея сконструировать
большой экран для визуализации различной информации, например, киноафиш или художественных панно на фасады зданий. Следует заметить, что это был 1968-ой год, и поэтому никаких светодиодных матриц и вообще светящихся больших экранов в эту пору не было. Из
ламп накаливания, правда, делались светящиеся экраны с различными праздничными композициями, а также из ламп дневного света. Может быть были и другие конструкции, о которых я, естественно, мог и не знать.

Я предположил: если взять готовые стандартные лампы дневного света, сгруппировать

их в своеобразный растр по типу телевизионного, перекрывать свет с помощью цветных светофильтров, то можно получать различные картинки, тексты и другую информацию. 

                     Рис. 1. Некоторые элементы устройства для индикации.

Как видно из рис. 1, между двумя лампами вставлены три светофильтра: красный, жел
тый и синий, образуя одну триаду. С помощью компостера эти фильтры в любых сочетаниях

4

можно вдвинуть между растром и стеклом, и образовать один элемент изображения в виде
цветного квадратика. Каждый фильтр имеет жесткую часть с прорезью и эластичную концевую часть с необходимым загибом для направления его задвигания между стеклом и лампой.
Компостер установлен на строчную линейку с возможностью передвижения вдоль неё. В
свою очередь строчная линейка установлена на две кадровые линейки с возможностью передвижения вдоль них. В прорези светофильтров вставлена направляющая, предназначенная
для заданной ориентации светофильтров, а также для их возвращения в исходное состояние
после  произведённых  коммутаций.  Вдоль  строки  установлено  несколько  триад  светофильтров, полностью заполняющих эту строку. Точно так же построчно между лампами
вставлены все остальные триады светофильтров — см. рис. 2.

                   Рис. 2. Основные элементы устройства для индикации

5

После коммутации триад по заданной программе, между растром и стеклом образуется

необходимый набор цветных элементов, образуя какое-то изображение. Сброс изображения
осуществляют с помощью механизма сброса. 

Следует заметить, что все лампы растра могут работать в двух режимах. Первый ре
жим: все лампы включены. Передвигая компостер вдоль первой строки, осуществляют коммутацию необходимых светофильтров, согласно имеющейся программе. После завершения
коммутации всех избранных светофильтров первой строки, перемещают строчную линейку
вдоль кадровой линейки на один шаг и коммутируют все необходимые светофильтры второй
стоки. Аналогично коммутируют все другие строки, образуя светящийся прямоугольный
растр. Второй режим: все лампы выключены, образуя не светящийся прямоугольный растр.
В первом случае имеем информацию с активной подсветкой, во втором — с внешней подсветкой имеющимися внешними источниками света (солнце, фонари и др.).

На основе стандартных ламп дневного света можно сконструировать один модуль. При

использовании сорока ламп такой модуль будет иметь 1600 элементов изображения (40 х 40).
Такой модуль сможет визуализировать только примитивную информацию. Однако, используя
несколько модулей, можно визуализировать и более сложную информацию, например, кинорекламу нового фильма. Принципиальных ограничений для количества используемых модулей нет. Рекламный щит может иметь размеры хоть километр на километр.

Оформил я заявку на изобретение, послал куда надо, прождал более года, получил дол
гожданное авторское свидетельство за № 282775 с приоритетом от 26.02.1969 года и, полный
сил и надежд, взялся за его внедрение.

Изготовление одного модуля — дело непростое. Да и финансирование надо было где-то

найти. В Томском институте радиоэлектроники и электронной техники (ТИРЭТе), где я работал, таких денег не было. Надо было искать хоздоговор с каким-нибудь заинтересованным
предприятием. Самый большой в Томске кинотеатр им. Горького был заинтересован иметь
такую рекламу, но у него не было денег. И пошел я по заводам и предприятиям. В Томске
обошел несколько самых крупных. Поюывал на предприятии Северск. Съездил на предприятия Красноярска, Ангарска и Омска — результат нулевой. А тут как раз пришел из ВАКа мой
диплом кандидата технических наук и, так получилось, что через несколько месяцев, с лёгкой руки тогдашнего ректора института Григория Семёновича Зуборева, избрали меня заведующим кафедрой конструирования и производства радиоэлектронной аппаратуры — одной
из самых крупных и проблемных в институте. И завертелась моя жизнь, и закрутилась на новом витке. А тут ещё и научная стажировка на целый год в Дрезденском университете в Германии.  Короче,  об  устройстве  для  индикации  как-то  автоматически  пришлось  забыть
напрочь.

6

                                   Рис. 3. Один модуль устройства для индикации

                       Дарья Андреевна Фролова

С Дарьей Андреевной Фроловой — заместителем Председателя Томского областного

исполнительного комитета (Томского Облисполкома — был такой в советское время) знаком
я был всего пять минут, но в появлении на свет АМАК-системы она сыграла очень важную
роль, а может даже главную. Скажу больше: не было бы этих пяти минут знакомства с великой и важной женщиной советского времени, не было бы и АМАК-системы. Но, обо всём по
порядку.

В 1974-ом году нашему институту, для сотрудников, Облисполком должен  был выде
лить десять (или около того) легковых автомобилей «Жигули». Сейчас в 2013 году, когда я
пишу эти строки, молодым читателям такая система распределения автомобилей покажется
дикой, а в то время это было нормой. Моё заявление на автомобиль лежало в профкоме уже

7

несколько лет, и я ждал с нетерпением того долгожданного мига, когда смогу сесть за руль
своего «Жигулёнка». Встречает меня в коридоре главного корпуса Вадим Александрович
Шалимов (не то декан, не то член парткома в ту пору) и предлагает отнести в Облисполком
письмо «от института», с просьбой сообщить о состоянии дел с «нашими автомобилями».
Письмо имело подписи ректора, секретаря парткома и председателя профкома -  «для пущей
важности». Письмо следовало передать Фроловой, т.е. заместителю председателя Облисполкома, которая и занималась непосредственно распределением автомобилей. Соглашаюсь, поскольку являюсь лицом заинтересованным, и еду по указанному адресу.

Отсидев в приёмной положенное время, захожу в кабинет заместителя Председателя

Облисполкома. Захожу в пальто, так как раздеться в приёмной предложено не было. Подаю
письмо Дарье Андреевне. Читает. И вдруг эта миловидная женщина багровеет, бросает в
мою сторону наше письмо и кричит: «Что вы всё ходите?! Что вы всё торопите?!! Заводским
машины выделишь — ждут и не ходят, а эти — институтские — ходят и ходят!» Я, конечно
же, от такой реакции остолбенел, но быстро нашелся и спокойным голосом прореагировал на
её выпад: «Я не от своего имени пришел, а принёс официальное письмо. Вы можете сказать,
когда будут автомобили?» «Не могу» -  сухо и твёрдо ответила Дарья Андреевна. «Почему?»
После этого моего вопроса Дарья Андреевна сжалась, напряглась, и я понял, что отвечать на
мои вопросы она вовсе не собирается. Принципиально не собирается. Мне бы тихо и на полусогнутых выйти из кабинета (как видно до меня многие проделывали), но я не был бы
Юрой Жуковым из студенческого театра миниатюр, чтобы не показать этой высокой чиновнице, что есть ещё на Руси те, кто не будет терпеть хамства и высокомерия власть предержащей. «А у кого можно узнать, когда будут автомобили?» - продолжил я. «Я вам сказала — не
знаю?» «А кто знает?» «Я вам сказала — не знаю!» - повысила она голос, дав понять, что
мне пора выйти вон. Что я и сделал. 

Примерно через месяц после моего визита к Дарье Андреевне, «Жигули» в институт

пришли и были распределены счастливчикам, среди которых меня не оказалось. Как я потом
выяснил, Дарья Андреевна лично, жирным красным карандашом мою фамилию из университетского профкомовского списка вычеркнула. «Мою машину» получил один из преподавателей, который заявления на машину не подавал, и в очереди не стоял.

Решил я на Дарью Андреевну пожаловаться. Но кому? Тут вспомнил я, что в обкоме

КПСС секретарём по идеологии работает Петя Слезко, точнее и с учётом его положения —
Пётр Яковлевич Слезко. Но для меня он был Петей, а я для него — Юрой, потому что в студенческие годы вместе несколько лет проработали в институтском комитете комсомола: он
— заместителем секретаря, а я — главным редактором институтской стенной сатирической
газеты «Свежий ветер». Напросился я к нему на приём. Встретил он меня радостно и тепло.
Но, узнав тему моего визита, заметно погрустнел: «И ты тоже с автомобилем... Заколебали
меня. По ночам звонят. Представляются школьными друзьями... Думал, хоть ты придёшь
просто так...» Взял он при мне телефонную трубку, набрал номер, тихо и нежно поговорил с
Дарьей Андреевной о текущих делах, поинтересовался её здоровьем, вскользь произнёс фамилию Жукова из ТИРЭТа и, может быть, произнёс слово «автомобиль». Положил трубку.
Вздохнул. «Не ходи туда больше. Будет тебе автомобиль». Попрощались, и я ушел. И действительно, через месяц автомобиль мне выделили, но не Облисполком, а Обком КПСС, а
точнее — Петя Слезко.

Забыл бы я Дарью Андреевну, и на этом наше знакомство и закончилось бы, но собы
тия развивались и дальше. В один прекрасный день (как пишут в былинах) приглашают меня
в кабинет ректора. Прихожу. В кабинете, кроме ректора Ивана Петровича Чучалина, ещё
проректор по учебной работе Виктор Михайлович Новицкий, проректор по науке Иван Николаевич Пустынский, секретарь парткома и председатель профкома (имена и фамилии уже
забыл, к сожалению). Ректор начинает: «Вы, Юрий Николаевич, - самый молодой и самый

8

перспективный ученый в нашем институте. Мы посоветовались, и решили, что вам следует
всерьёз заняться докторской диссертацией. Нам нужны молодые и перспективные доктора.
Мы предлагаем вам перейти в докторантуру. Как вы на это смотрите?» У меня, как говорится, и челюсть отвисла. Ни о какой докторской диссертации у меня и в мыслях не было. Ни о
какой докторантуре я и не помышлял. Меня только-что переизбрали на новый второй пятилетний  срок  заведующим  кафедрой  конструирования  и  производства  радиоэлектронной
аппаратуры. Для докторской ничего нет. Монографии нет. Учеников нет. Темы нет. Очень
странным и неожиданным показалось мне это предложение. Но спросил я почему-то о том,
кто будет заведующим кафедрой? Мне назвали фамилию. «Но этот человек является специалистом по электротехнике, он не может руководить кафедрой конструирования и производства радиоаппаратуры». «У вас есть другая кандидатура?» - был задан вопрос. Навскидку
другой кандидатуры у меня, естественно, не было. «Можно поискать» - предложил я. На поиски мне отвели две недели. Желающих я не нашел. Заведовать кафедрой стал Ефрем Иосифович Гольдштейн, а меня перевели в докторантуру с трёхкратным понижением зарплаты,
но зато без студентов, и без занятий. И вообще, на два года был отпущен «на вольные хлеба».

Тогда, в 1975 году, о причине столь спешного перевода меня в докторантуру я, есте
ственно, даже не догадывался. И только, спустя много лет, от своих друзей я узнал о некоторых обстоятельствах этого перевода. В тот год в Томской области по инициативе первого секретаря Обкома КПСС Егора Кузьмича Лигачёва осуществлялась грандиозная и многообещающая (как полагали в Обкоме КПСС) программа «АСУ Томской области». В связи с этим
и наш институт переименовали в ТИАСУР — Томский институт автоматизированных систем
управления и радиоэлектроники. Руководителем этой программы был назначен Феликс Иванович Перегудов — директор научно-исследовательского института автоматики и электромеханики (НИИ АЭМ) при нашем институте. Так вот, рассказывают, приходит Феликс Иванович Перегудов в Облисполком к заместителю председателя Облисполкома Дарье Андреевне
Фроловой за очередным финансированием программы «АСУ Томская область», а та у него и
спрашивает: «Жуков у вас действительно работает заведующим кафедрой?» «Есть такой» отвечает Феликс Иванович. «Если у вас все зав. кафедрами такие, как Жуков, то никакого финансирования вам не будет» - пошутила, а может и не пошутила Дарья Андреевна. Феликс
Иванович тонкий намёк понял. И чтобы впредь с Дарьей Андреевной никаких нежелательных нюансов и шуток по поводу финансирования не было, Жукова, от греха подальше, с заведующего кафедрой срочно убрали. Перевели в докторантуру. Ну, право  — не на улицу же
его выгонять. Так неожиданно для самого себя я оказался докторантом.

                                  Моя докторантура

Свою добровольно-принудительную и неожиданно свалившуюся на мою голову докто
рантуру я начал с того, что две недели просто и тупо лежал на кровати, не думая ни о чём. На
лекции идти не надо. К практическим занятиям готовиться не надо. И вообще идти никуда не
надо. Лежи и думай о науке. Тему моей докторской диссертации в научном отделе института
записали так: «Квалиметрия радиоэлектронной аппаратуры». Годом ранее я написал для студентов-пятикурсников радиоконструкторского факультета учебно-методическое пособие с
таким же названием. Как вариант, использовал это название и для предстоящей докторской
диссертации. Других тем не было.

Отдохнув от кафедры и студентов, вспомнил о своём, уже было забытом изобретении

— об устройстве для индикации. Размышляя о своих неудачных попытках найти заказчика,
понял, почему найти их не удалось. Ну, какой здравомыслящий директор завода или предприятия раскошелится на несколько сотен тысяч рублей на какую-то там рекламу? Да никакой. Без рекламы раньше он жил не тужил и дальше жить можно. Вот если бы это устрой
9

ство помогло ему план выпуска продукции выполнить в срок, а ещё лучше — перевыполнить, вот тогда и миллиона рублей на такое устройство найти и выделить не жалко. Если бы
моё изобретение дома строило, или дороги, или хлеб выращивало... А что? Надо подумать. И
я начал думать не о квалиметрии радиоэлектронной аппаратуры, а о том, как приспособить
моё устройство для, например, сельского хозяйства. Времени впереди было аж целых два
года, и думать о своём неустроенном детище было приятно и легко. Не то, что о за уши притянутой квалиметрии.

И вот в один прекрасный день подумалось: а что если компостером втыкать между

растром и стеклом не светофильтры, а зерна пшеницы, при этом стекло и светофильтры за
ненадобностью убрать, а зёрна втыкать прямо в землю. Мысленно переориентировал своё
устройство так, чтобы осуществить эту идею — см. рис. 4 и 5. Теперь моё устройство для
индикации преобразовано в устройство для взаимодействия с землёй, с растениями на этой
земле, т.е. для сельскохозяйственных работ, для земледелия. Вот так, идя от телевидения, я
пришел к идее устройства для сельскохозяйственных работ, для земледелия.

           Рис. 4. Устройство для индикации с заменой некоторых элементов.

Летом 1975 года я оформил заявку на изобретение «Устройство для сельскохозяйствен
ных работ» и, преисполненный чувством гордости за своё эпохальное изобретение, отправил
заявку в Госкомитет по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР. В своей заявке я, конечно же, причесал своё детище, конструктивно изменил линейки, убрал
компостер, заменив его навесным агрегатом и т.п. - см. рис. 6.  Не прошло и года (быстрей
заявки в СССР не рассматривались), как мне пришел отрицательный ответ. Оказывается, в
1861 году (в России только-что отменили крепостное право) английский инженер Халкотт
предложил мостовое устройство для земледелия и получил на него патент Великобритании.
Патент Халкотта мне, конечно же, не прислали и номер его не сообщили. Так что сделать

10