Социальная философия перед лицом современных вызовов: состоится ли ее "оправдание"?

А.М.Орехов

СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ СОВРЕМЕННЫХ 

ВЫЗОВОВ: СОСТОИТСЯ ЛИ ЕЕ «ОПРАВДАНИЕ»? 

Как и любая другая наука, социальная философия в своем развитии 

сталкивается с целым рядом сложных методологических проблем, 
часть из 

которых, можно рассматривать как «вызовы социальной философии».

Социально-философский вызов 
это определенная исследовательская 

или методологическая проблема, имеющая первостепенное значение для развития философской науки об обществе, и на которую последняя принуждена 
давать какие-либо ответы, предлагать те или иные решения.  

Собственно «социально-философские вызовы» следует отличать от 

интерпретации социальной философией каких-либо мировых и глобальных 
проблем
глобализации, насилия, терроризма, потери идентичности, религи
озного фундаментализма, феминизации и т.п. Очевидно, что такие проблемы 
являются вызовом всему мировому сообществу и всему человечеству, а не 
только одной философии и тем более лишь одному из ее разделов 
социаль
ной философии. Когда речь заходит о «вызове», всегда предполагается, что 
есть конкретный объект или субъект, против которого направлен «вызов». 
Вышеперечисленные мировые и глобальные проблемы никак не могут иметь 
своим объектом одну социальную философию или 
в качестве субъекта 

исключительно социальных философов. 

Проблему «вызова» следует рассматривать сквозь призму знаменитого 

закона, сформулированного А.Тойнби: «Каждая цивилизация на протяжении своей истории попадает в определенные кризисные ситуации, которые 
она должна соответствующим образом решить». Или, как утверждал сам 
А.Тойнби: 

«Вызов побуждает к росту. Ответом на вызов общество решает встав
шую перед ним задачу, чем переводит себя в более высокое и более совершенное с точки зрения усложнения структуры состояние. Отсутствие вызова 
означает отсутствие стимулов к росту и развитию»1.

Вызов, который не принимают, превращается в угрозу; угроза приво
дит к кризису. 

Действительно, отличие «вызова» от иных проблем, стоящих перед со
циальной философией, заключается в том, что если социальная философия не 
будет отвечать на собственные «социально-философские вызовы», то ей грозит фундаментальный предметный и методологический кризис, вследствие 
которого она может вообще перестать быть социальной философией.

Что же в таком случае можно считать за фундаментальную угрозу со
циальной философии в современную эпоху ее существования?

1 Тойнби А. Постижение истории. 
М., 1996. 
С.99. 

Всего мы обозначали бы четыре таких угрозы: 
1) редукционизм в его разнообразных формах, и, в первую очередь, 

культурологизм, психологизм и социологизм как две наиболее опасные формы редукционизма;

2) догматизм и традиционализм;
3) релятивизм в форме «скептицизма» и особенно его постмодернист
ский вариант; 

4) антисциентизм и иррационализм в своих различных версиях, 
в том 

числе в отношении проблемы обоснования социально-философской истины. 

Задача социальной философии 
успешно отразить все эти четыре «уг
розы-вызова» и тем самым доказать свое право на существование как научной дисциплины в рамках философии в целом; но задача эта, как будет видно 
из нижеизложенного, весьма трудна, а ее выполнение чревато множеством 
«подводных камней» и «мелей».

Первый «вызов» социальной философии 
это «вызов» редукционизма; 

он существует с давних времен, примерно столько, сколько существует сама социальная философия.

Редукционизм (в методологии) это сведение принципов и законов ка
кой-либо одной научной дисциплины к принципам и законам другой научной 
дисциплины, упрощающее и вульгаризирующее первую из этих дисциплин. 

Для социальной философии это значит следующее: она редукциониру
ется в том случае, когда ее социально-философские законы, принципы и категории низводятся к законам, принципам и категориям какой-либо частной 
науки (частнонаучный редукционизм) или группы этих наук (общенаучный 
редукционизм).  

В истории социально-философской мысли мы имеем дело в основном с 

различными видами частнонаучного редукционизма: «механицизмом», «физикализмом», «органицизмом», «экономизмом», «функционализмом», «культурологизмом», «психологизмом», «социологизмом». Четыре последних из 
них наиболее актуальны для современной социальной философии.

«Функционализм» как форма «редукционизма» означает сведение со
циальной философии к неким структурно-функциональным моделям, где каждый элемент социально-философского знания объясняется посредством 
«структуры» и «функций»; естественно, что сама специфика социальнофилософского знания при этом полностью элиминируется. На «функционализме» основывали свои концепции П.Сорокин и (особенно) Т.Парсонс, 
их, 

как профессиональных социологов, правда, трудно считать полноценными 
«социальными философами», но сторонниками «социологизма» (т.е. концепции, растворяющей социальную философию в социологии) они были безусловно; «функционализм» здесь играл роль своеобразного дополнительного 
аргумента в пользу «социологизма». Сейчас, к счастью для всех социальных 
философов, «функционализм» как форма редукционизма уже выходит из моды, но вот опасность «социологизма» по-прежнему для социальной философии велика (см. ниже).  

«Культурологизм» это это есть попытка низвести социальную фи
лософию до уровня социальной культурологии, «растворить» социальнофилософское в социально-культурологическом, а роль транзитного пункта 
здесь традиционно играет категория «социокультурной реальности». Ключевую роль в формировании «культурологического редукционизма» играют 
коммуникативные теории общества, постструктурализм и постмодернизм.

Наиболее значимая идея «культурологизма» 
это редукция «общест
ва» к «культуре», попытка доказать, что «человек» и «общество» есть «элементы», «модусы» культуры. В реальности ситуация полностью противоположная: культура представляет собой не содержание социального, а лишь 
надбиологическую форму его выражения. Если приравнять между собой 
«культуру» и «общество», то в социальном ничего не остается, кроме знаков, 
символов и смыслов, выражающих культуру. А как же экономика, политика, 
право, это все сферы культуры, а не сферы общества? Из-за того, что социальное «культурно оформлено», вовсе не значит, что содержание общества 
сводится к содержанию культуры: первое, очевидно, и шире, и глубже, и 
полнее, и включает в себя множество компонентов, которые не являются 
компонентами собственно «культуры». Например, «хозяйство», «цена», 
«стоимость», «власть», «собственность» и т.п. это все компоненты именно 
«социального»,  и лишь в какую-то третью очередь, «культурного». 

Противостояние «культурологизму» как одному из форм редукциониз
ма является наиважнейшей задачей современной социально-философской 
методологии: последняя должна постоянно подчеркивать специфичность, 
особенность социально-философского знания и несводимость его к «модусам 
культурного бытия человека».

«Психологизм» в социальной философии 
это низведение социальной 

философии до уровня социальной психологии, растворение «социальнофилософского» в «социально-психологическом», представление социальнофилософских явлений и процессов как социально-психических. 

Дань психологизму отдали многие выдающиеся исследователи, кото
рые так или иначе пытались разработать и собственные социальнофилософские доктрины, такие как Г.Тард, Джон Стюарт Милль, Н.И.Кареев, 
П.Сорокин и др.

П.Сорокин, к примеру, давал следующее определение социального яв
ления:

«Социальное явление есть социальная связь, имеющая психическую 

природу и реализующаяся в сознании индивидов, выступая в то же время по 
содержанию и продолжительности за его пределы»2. 

Или:
«Выражаясь кантовским языком, можно было бы сказать, что психиче
ское есть априорная посылка социальных явлений»3. 

2 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. 
М., 1992,. 
С.39.

3 Там же. С.41.

Отсюда вытекает главный тезис психологизма 
«социальное есть пси
хическое», «все социальные явления должны быть рассмотрены как феномены общественного или индивидуального сознания». 

Но одновременно с имевшееся в девятнадцатом веке мощной атакой 

«психологизма» на социальную философию в последней всегда существовало не менее сильное «антипсихологическое течение», выступавшее против 
сведения социальной философии к социальной и общей психологии. Одним 
из первых социальных мыслителей, решительно отвергнувших «психологизм» в описании социальных процессов, был Карл Маркс: его социальнофилософская теория не содержит и тени «объяснения через психическое», и 
это одна из причин того, что она оказалась глубже и оригинальнее всех современных ему социальных теорий: 

«Глубокое сомнение в психологизме это, пожалуй, величайшее дос
тижение Маркса как социолога. Это его достижение открыло дорогу более 
глубокой концепции особого царства социологических законов и социологии, которая, по крайней мере, частично является автономной наукой»4.

Поразмышляем теперь на тему: в чем состоит главная опасность «пси
хологизма» для социальной философии? 

Во-первых, то, что лежит на поверхности: это опасность растворения 

предметного поля социальной философии в социальной психологии, сведения деятельности людей в обществе к исключительно ментальным характеристикам этой деятельности.

Во-вторых, «психологизм» представляет угрозу для выполнения соци
альной философией ее культурогенетической функции, 
функции, которая 

состоит, в создании, формулировании, разработке образцов и норм, составляющих духовные или материальные ценности данного конкретного общества. Именно социальная философия придает определенную «глубину» процессу этой разработке, в то время как психология, общая или социальная, 

занимается гораздо большей степени внешней, «феноменальной» стороной 

этого процесса. Например, обсуждая проблему «роли личности в истории», 
социальная философия не должна сводить данную проблему к психическим 
особенностям данной личности и ее социальной среды (как это в большинстве случаев пытается сделать социальная психология); она должна видеть и 
иные источники, детерминирующие поведение данной личности: социологические, экономические, культурные. Только тогда анализ поведения данной 
личности будет подлинно научным. 

Но в целом, следует отметить, «психологический редукционизм» для 

социальной философии во многом это дело уже прошлое, и ныне, в современную эпоху, он больше касается не самой социальной философии, а скорее 
проблем ее прикладного использования: именно в таких случаях социальнофилософское знание периодически трансформируется в социальнопсихологическое знание. Психология, 
но не в ее научном понимании, а 

психология типа «common sense», психология, трактуемая на уровне здра
4 Поппер К. Открытое общество и его враги. 
М., 1992, т.2. 
С.105.

вого смысла, вообще в сознании большинства людей отождествляется с 
наукой, способной разрешить если не все, то, как минимум, половину проблем человечества. Не случайно большинство современных «новых религиозных культов», «новых сект» (например, хорошо всем известная сайентология) «окопались» именно вокруг психологии. Сама психология нуждается в 
ежедневном, ежеминутном «очищении» от тех многочисленных «полипов» 
обыденного, оккультного, полумистического знания, что активно «налипают» на нее примерно со второй трети XX века. 

«Социологизм» 
это концепция замены или, даже лучше сказать, 

подмены социальной философии социологией как науки якобы лучше эмпирически ориентированной и способной дать более точную и доказанную картину социальной реальности.

Идея о замене социальной философии на социологию есть своего рода 

«idée fixe» навязчивая мания всех социологов, начиная с Огюста Конта и 
Эмиля Дюркгейма. Главное обвинение в адрес социальной философии заключалось (и заключается до оного дня) в том, что она давно перестала быть 
наукой, а превратилась в разновидность «социальной теологии» или «социальной метафизики». Процитируем, например, известного французского социолога и антрополога М.Мосса:

«Все метафизические традиции, делающие из человека существо осо
бого рода, вне природы, и усматривающие в его действиях факты, абсолютно 
отличающиеся от фактов природы, сопротивляются прогрессу социологического мышления. Но социолог не обязан обосновывать свои исследования 
философскими аргументами. … И если к тому же научное исследование обществ требует другой концепции человеческой природы, то философия 
должна следовать за наукой, по мере того, как последняя достигает каких-то 
результатов. … Я даже скажу, что развитая антропология могла бы заменить 
философию, поскольку она содержит в себе именно ту историю человеческого духа, которую предполагает философия»5.

Но не случайно мы обозначали «социологизм» как позитивистскую 

атаку на социальную философию. Социальная философия сама по себе 
«глубже» и «насыщеннее» всякого позитивизма, она вовсе не обязана быть 
наукой в духе физики или математики. Она есть метафизика по сути своей, и 
в этом ее недостаток перед социологией, но одновременно есть и преимущество перед последней.  

Недостаток, естественно, заключается в том, что социальная филосо
фия наука, скажем так, не эмпирическая; ее выводы не связаны строго с 
экспериментом и наблюдением, но из этого вовсе не следует, что эти выводы каждый раз оказываются ложными. Наоборот, эмпиризм, как слепая вера
в эмпирическую истину (чаще всего выраженную в математической или статистической форме), столь присущий социологии и другим позитивистки 
ориентированным социальным наукам, абсолютно чужд социальной философии. В связи с этим куда здесь важнее указать на преимущества социальной 

5 Цит. по: Каради В. Стратегии повышения статуса // Социология под вопросом. М., 2005. 
С.230. 

философии перед социологией: социальная философия есть свободный дискурс о социальном, не зацикленный на каких-то конкретных эмпирических 
данных, и не связанных с необходимостью «встраивать» свои результаты в 
схемы строгих математических и эмпирических рассуждений. В этом смысле 
социальная философия 
это «метафизическая кошка, которая гуляет сама 

по себе», а социология подобна «псу, сидящему на цепи строгого эмпиризма». Так что «idée fixe» социологов о замене социальной философии социологией не имеет под собой никаких оснований, ибо, как известно, кошку собакой никогда не заменишь: последняя и мяукать не будет, и мышей ловить 
не станет, а будет лишь уныло грызть косточку эмпирических данных, которую кинут ей сами социологи …

Второй фундаментальный вызов современной философии 
это вызов 

«традиционализма» и «догматизма».

Суть его
в интерпретации российской цивилизации и российской ду
ховности как наивысшего достижения всей мировой цивилизации, причем 
независимо от того, что имеется перед нами, позитив или негатив.

Проблематика «русской идеи», 
с этим вполне можно согласиться, 

должна быть одной из ключевых проблематик для российского социального 
философа или философа истории. Если уже не один из великих русских философов конца XIX
начала XX вв. не прошел мимо нее, то почему мимо 

нее должны проходит современные русские мыслители?

Вопрос лишь в том, что наша, российская, национальная гордость не 

должна заслонять от нас черных бездн нашей истории, тех периодов, когда 
наш народ и государство рождали «грядущих хамов» или тоталитарные деспотические режимы с полным попранием всяких прав личности. Российский 
социальный философ должен быть объективным в отношении российской 
истории, и видеть как взлеты, так и падения российского народа. Одна из 
его функция, функций как философа, это функция критическая: он должен «критиковать» российскую историю с позиций неких высшего Блага, 
того самого, что еще не достигнуто российской нацией6. Однако превращать 
научный анализ «русской идеи» в торжественную оду всему российскому и 
русскому, это значит поддаваться искушению догматизма и традиционализма. К сожалению, такое сейчас можно нередко встретить среди российских ученых и философов. В большинстве случаев такая позиция вытекает из 
так называемого «цивилизационного подхода» в истории, основанном на 
критике «Запада» и апологии «Востока»:

6 «Они [впавшие в догматизм и традиционализм социальные философы]\проявляют неспособность к самокритике  и впадают в истерику, когда критику России приходится выслушивать. Всякий намек на осуждение 
русского государства (за завоевательную политику и угнетение своих подданных) и русского народа (за 
пассивность, готовность подчиняться и пьянство 
хотя бы) тут же объявляется «очернительством», или еще 

того хуже 
предательством и капитулянтством». Такие защитники национального достоинства вынуждены 

деспотизм называть «государственностью»,  стремление сбиться в кучку, чтобы хоть как-то защитить себя 
от власти, 
«общинностью» и «соборностью», крепостные отношения 
«патриархальностью», территори
альные захваты 
«продвижением» // Алаев Л.Б. Смутная теория и спорная практика: о новейших цивилиза
ционных подходах к Востоку и к России // Историческая психология 
социология истории, 
2008, № 2. 

С.110.

«Составной частью «цивилизационного подхода» в подобном исполне
нии всегда было охаивание «Запада». Еще в период разделения церквей «они 
там» погрязли в папизме и дьявольщине. Потом они погрязли в материализме, вещизме, в то время как «мы» сохранили высокую духовность. Бесчисленное количество раз «они» заходили в тупики, что мы с удовольствием 
фиксировали (с их же слов), а потом выходили из тупиков, о чем, правда, мы 
не сообщали»7.

«Россия это всегда наилучшее», утверждают подобные «исследова
тели», а социальная философия в ее наихудшем варианте механически переносит подобные беспочвенные, антинаучные заявления в свое исследовательское поле. Если «Россия это наилучшее», то тогда и с точки зрения социальной философии у нас все «наилучшее»: наилучшая цивилизация, наилучшая духовность, наилучшая история, наилучшие правители, наилучшая 
социальная структура, наилучшие революции, наилучшие тирании, наилучшие 
социальные идеалы, наилучшая форма собственности и т.д. и т.п. (И, естественно, к этому прибавляются наилучшая социальная философия и наилучшие 
социальные философы … Всегда бы так!). 

Можно привести образчик подобных заявлений:
«В XXI веке, отвечая на вызовы глобализации, Россия предстоит вы
ступить в роли третьего Рима [курсив мой А.О.], держателя и защитника 
духа, возрождающего цивилизационные начала бытия [курсив мой А.О.]. В 
итоге в новом веке Россия неизбежно предстает как носитель убедительной 
духовной альтернативы … Россия представляет собой ареал, рождающий 
импульс новой, постэкономической исторической формации»8.

Одна из задач российской социальной философии очевидна: это ак
тивное противодействие подобным тенденциям. «Россия» как навязчивая 
мания и «русская идея» (обычно в ее консервативно-религиозном истолковании) не должны туманить сознание социальному философу и заволакивать 
шорами его глаза. Умение быть критичным в отношении собственной страны 
и ее истории это прямая обязанность национальной социальной философии, и российская социальная философия не может быть здесь исключением.

Третий фундаментальный вызов современной социальной философии 

это вызов «постмодернизма» и «релятивизма».

Постмодернизм ныне является одним из самых популярных социально
философских направлений; даже можно сказать, что постмодернистом быть 
сейчас в социальной философии модно и со стороны эффектно. Но скрывает 
ли эта «модность» и «эффектность» за собой настоящую философскую глубину и культуру? 

Бесспорно, постмодернизм как особое видение социального мира 

содержит много интересного и необычного, демонстрируя совершенно 
неожиданные перспективы в рассмотрении этого мира. Как одно из соци
7 Там же. С.109.
8 Леонова О.Г. Вызовы глобализации и актуальные тренды общественного сознания в России // Социальногуманитарные знания,. 
2008,№ 1. 
С.15. 

ально-философских течений современности постмодернизм имеет полное 
право на существование. Но в данном случае мы говорим о другом: о попытках растворить социальную философию в постмодернизме, сделать 
из социальной философии некую версию социальной философии постмодернизма. И эта угроза весьма существенна в методологическом плане, ее 
нельзя игнорировать и ею нельзя пренебрегать. 

Например, некоторыми социальными философами утверждается, 

что именно постмодернизм и его главный метод деконструкция, должны 
сыграть ключевую роль в прощании социальной философии со своим классическим прошлым:

«Примером богатого интеллектуального прощания с прошлым мо
жет служить само материнского лоно деконструкции 
постмодернизм. 

Его критика духовных основ эпохи модерна не имеет ничего общего со 
«зряшным» отрицанием, напротив, она на редкость продуктивна и эвристична, постоянно прибавляет в содержании и дифференцирующей структурализации, достаточными по своим меркам для встраивания в целую 
историческую эпоху. Постмодерн как раз и есть такая эпоха. Как долго 
она будет продолжаться и чем конкретно закончится, 
никто не знает. 

Впрочем, кассандрами от науки постмодерн уже давно похоронен»9. 

Но социальной философии вовсе не нужно интеллектуальное про
щание со своим классическим прошлым! Наоборот, это прошлое нужно 
сохранять и умножать, и если социальное философы-постмодернисты желают с ним попрощаться, то их глубоко личное дело …

Первым пунктом нашей аргументации «против постмодернизма» будет 

как раз то, что постмодернистская парадигма пока получила свое признание 
скорее в науках гуманитарного склада, чем в социальных науках10. Постмодернизм это куда более парадигма гуманитарного мышления и куда менее 

парадигма социального мышления. И толчок ему, как известно, дала сфера 

искусства (в первую очередь, это 
архитектура и живопись): 

«Именно в духовной культуре начала складываться модель постмодер
нистской реальности, которая наиболее рельефно показала себя в искусстве, 
где расшатывались модернистские догмы и выворачивались наизнанку стереотипы модернистско-авангардистской логики»11. 

Конечно, разделение гуманитарного и социального знания весьма ус
ловно. Всѐ гуманитарное знание в той или иной степени социально, а всѐ со
9 Гречко П.К. История и современность: перспектива деконструктивисткого прощания с прошлым // Вестник РУДН (серия «Философия»). 
2009, № 1. 
С.44. Заметим также, что само высказывание автора о «кас
сандрах от науки» получилось лексически двусмысленным. Дело в том, что в древнегреческой мифологии 
троянская принцесса Кассандра, дочь царя Приама  давала как раз дар верные предсказания и прорицания, но 
отвергнутый ею бог Аполлон сделал так, чтобы никто этим предсказаниям не верил. Например, Кассандра 
советовала троянцам уничтожить знаменитого троянского коня, а не втаскивать его как ахейскую реликвию 
в город. Но троянцы ее не послушались и вот результат: Троя пала. 
10 Различение между гуманитарными и социальными науками, плохо выраженное в русском языке, достаточно конкретно просматривается в английском: гуманитарные науки 
это arts,  социальные 
social

sciences. 
11 Зыбайлов Л.К., Шапинский В.А. Постмодернизм. 
М., 1993. 
С.4.

циальное знание в той или иной степени гуманитарно. Но целый ряд областей социального знания (прежде всего, экономического, политологического, правового) очень трудно охарактеризовать как гуманитарные; здесь нет 
того ценностно-нормативного угла зрения, под которым гуманитарные науки 
традиционно рассматривают социальную действительность. Элемент «субъективного», «личностного» в гуманитарном знании очевидно выше, чем в 
социальном; последнее значительно больше устремлено к «объективности» и 
«нейтральности», «субъективное» в нем уже практически не выражено. Вот 
почему и постмодернизм с его устремлением к синкретичности, аморфности, 
плюрализму, иррациональности совершенно не соответствует попыткам современных социальных ученых сделать экономическое, социологическое, 
политологическое и иное социальное знание более полным и более точным. 
Не следует также забывать, что методологической основой современного западного мышления по-прежнему остается позитивизм, а в позитивистские 
нормы рациональности «постмодернистские уклоны» не впишутся ни с одной стороны. 

Следующий наш тезис, против постмодернизма,
основывается на 

том, что последний есть уже далеко не первый «постмодернизм» в истории 
западного мышления и западной культуры. Периодически в разные эпохи 
эволюции науки и философии на первый план уже выдвигалось скептическое отношение к существующим и предшествующим школам и направлением и тесно связанное с этим требование «плюрализма истин» в обществознании. Классическим примером в философии может служить античный скептицизм (школа Пиррона Элидского, III
II вв. до нашей эры).

Античные скептики, как известно, «отрицали» как всю предшествую
щую, так и всю современную им философию, утверждали, что о каждой вещи можно говорить, что угодно и всѐ это будет верно (здесь они следовали 
во многом традиции греческой софистики с ее релятивизмом), предлагали 
быть терпимыми к противоположным точкам зрения, полагая, что каждая из 
них по-своему может быть правильной и т.д. и т.п. 

«Постмодернизм» эпохи античности, в конце концов, сменился «взры
вом» мистических и эзотерических учений в начале нашей эры, когда ему на 
смену пришел неоплатонизм, а чуть позже и христианская теологическая философия. Не повторится ли подобное и на этот раз? Кроме того, надо помнить, что философия постмодернизма отразила в себе, как в зеркале, общее 
разочарование в науке и рационалистической философии XX века разочарование, особенно затронувшее среднего, обычного европейца 
и поднятое 

на щит европейской интеллигенцией. Но 
и это мы хотим подчеркнуть 
не 

всей интеллигенцией, а, в первую очередь, гуманитарной.

Большинство как западных, так и российских философов остались со
вершенно глухи к этому новому течению, и по-прежнему в основе их мировоззрения лежит сциентизм и рационализм. Или, можно даже сказать точнее, 
что постмодернизм и прочий экзотический духовный поиск оказывает влияние на ум интеллектуала лишь во время его досуга; в то время на своем рабо

чем месте интеллектуал всегда действует как твердый рационалист и сциентист. Кстати, западная цивилизация потому и остается самой мощной технологической цивилизацией в мире, поскольку строго держится норм рациональности, разработанных еще в XYII
XVIII вв. европейской философией в 

лице Ф.Бэкона, Д.Локка, Т.Гоббса, Р.Декарта и других великих философов 
Нового времени.

В оценке влияния постмодернизма на современную социальную фило
софию можно в значительной степени согласиться со следующим высказыванием И.А.Гобозова:

«Постмодернистская философия фактически уничтожает философию. 

Постмодернисты лишают ее мировоззренческих, гносеологических и прогностических функций. Они сводят ее к бесконечному дискурсу, словесным упражнениям и пустым разговорам. Постмодернизм в философии не дает новых знаний. Он может непрерывно воспроизводить одни и те же дискурсы. 
Он не ставит проблем, без чего вообще не мыслима никакая наука, никакая 
философия»12.

Действительно, если постмодернизм претендует на интеллектуальное 

лидерство в современной социальной философии, это как-то должен оправдать эти претензии конкретными результатами. Но проблема заключается в 
том, что результатов пока нет … а есть лишь безапелляционная уверенность 
в собственность правоте и утверждения, что все иные направления в социальной философии сильно отстали от постмодернизма. Однако, скорее всего, ситуация полностью противоположная: философам-постмодернистам еще 
надо дорасти до тех достижений, что есть, например, в классической социальной философии XVII
XIX вв. 

Четвертый фундаментальный вызов современной социальной филосо
фии это вызов «антисциентизма» и «иррационализма».

Новая вспышка эти двух последних течений грянула в последней трети 

XX века и причин этому множество: технологические катастрофы как результат «проколов» науки и техники эпохи модерна, мода на «новые религии» и эзотерические секты, психологическая усталость и «разочарование» в 
науке, как в институте, неспособному ежеминутно «удивлять» и «развлекать» массовую аудиторию. Наука уже давно воспринимается как повседневность бытия, лишь отчасти расцвечивающая его «серость» и «монотонность». Науке выдвигается обвинение в том, что она провоцирует техногенные риски, толкает вперед гонку вооружений, «разогревает» экологический 
кризис и в целом оказывает все более негативное воздействие на все сферы 
общества. 

На почве таких странных и беспочвенных обвинений  в конце  XX

начале XXI вв. поднялась новая волна антисциентизма и иррационализма в 
социально-гуманитарных дисциплинах (постмодернизм 
здесь лишь одно из 

многочисленных явлений, наряду с психоанализом, шизоанализом, феноменологий и т.п.). Философия также не стала исключением. Из нее изымается 

12 Гобозов И.А. Куда катится философия, М. 
2005,  
С.182.