Сильная и слабая социальная наука: взгляд сквозь призму российских реалий

А.М.Орехов1

«СИЛЬНАЯ» И «СЛАБАЯ» СОЦИАЛЬНАЯ НАУКА:
ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ПРИЗМУ РОССИЙСКИХ РЕАЛИЙ

Орехов А.М. «Сильная» и «слабая» социальная наука: взгляд сквозь призму российских 
реалий.

В статье предлагается ввести в научный оборот концепты «сильная наука» и «сла
бая наука»; исследование проводится сквозь призму социальных наук. «Сильная» социальная наука (в регионе или в мире) 
это наука, чьи представители занимают лидирую
щее положение в процессе производства научного социального  знания в целом.  «Слабая» 
социальная наука (в регионе в мире) 
это наука, представители которой находятся на по
ложении аутсайдера в производстве научного социального знания. Трансформация российской социальной науки из «слабой» в «сильную»  требует  исполнения четырех пунктов: опоры на «внутренние» резервы; поддержки государства; развития свободы и демократии, а также активной деятельности национальных неправительственных фондов; развития междисциплинарных  и полидисциплинарных исследований.

Orekhov A.M. “Strong” and “weak” social science: a look across Russian realities
In the paper is supposed to introduce into scientific circulation concepts “strong science” 

and “weak science”; the research is realized in the light of social sciences. “Strong social 
science” (in region or in the world) is science whose scientists have a leading place in process of 
production of scientific social knowledge. “Weak social science” (in region or in the world) is 
science whose scientists are in the state of an outsider in process of production of scientific social knowledge. The transformation of Russian social science from “weak” into “strong” requires 
realization of four points: bearing on “internal” reserves; supporting of government; the development of freedom and democracy, but also active work of national non-governmental foundations; the development of interdisciplinary and poly-disciplinary researches.  

Ключевые слова: сильная наука, слабая наука, социальная наука.

Key words: strong science, weak science, social science.

Перевод понятий обыденного, повседневного языка на язык науки 

дело временами непростое и неблагодарное, но, как предполагаем, того 
стоящее. Особенно если рассматриваемый концепт оказывается эффективным и способным открыть новые горизонты для социального знания. 

1 Орехов Андрей Михайлович, доктор философских наук, доцент, ученый секретарь Межвузовского центра 
социальной теории РУДН.

В повседневной речи ученых широко употребляются понятия «сильная 

наука» и «слабая наука», и можно услышать такие фразы: «Я уехал в США, 
потому что там сильная наука», «Мне в России делать нечего, у нас здесь 
слабая наука» и т.п. Но для социологии социальных наук эти фразы оказываются чрезвычайно интересными: ведь в них утверждается то, что, по сути, не 
исследовано, а именно концепты «сильная наука», «слабая наука», «сила 
науки» и т.п.2.

Дадим соответствующие определения и обсудим проистекающие из то
го проблемы на примере социальных наук и сквозь призму российских реалий.

«Сильная» наука (в регионе или в мире) 
это наука, чьи представите
ли занимают лидирующее положение в процессе производства научного знания в целом.

«Слабая» наука (в регионе или в мире) это наука, представители 

которой находятся на положении аутсайдера в производстве научного знания. 

То же примерно можно заявить и в отношении социальных наук.
«Сильная» социальная наука (в регионе или в мире) 
это наука, чьи 

представители занимают лидирующее положение в процессе производства 
социального научного знания. «Слабая» социальная наука (в регионе в мире) 
это наука, представители которой являются аутсайдерами в производства 
научного знания в мире социальных наук.

Введем теперь ключевое для нас понятие 
«сила науки»

«Сила науки» 
это способность науки решать различные исследова
тельские проблемы, а также способность навязывать схемы этих решений 
другим социальным институтам, вырабатывающим знания. В региональном 
(географическом) аспекте «сила науки» означает потенциальную возможность ученых данного региона навязывать свои схемы решения исследовательских проблем ученым других регионов, оставляя за последними большей 
частью эмпирические исследования. 

Как видно из вышесказанного, данный концепт может рассматриваться 

в различных аспектах. Например, можно сказать, что наука в целом сильнее, 
чем религия, магия или здравый смысл, подразумевая, что она поставляет человеку более точную и достоверную информацию об окружающем его мире, 
чем перечисленные типы знания. Также термин «сила науки» применим и в 
историческом ракурсе: здесь реально заявить, что современная наука, наука 
начала XXI века, сильнее, чем наука, к примеру, эпохи Нового времени, а 
наука Нового времени была сильнее, чем античная наука. 

И, наконец, географический (региональный) аспект: сравнение науки 

различных регионов, стран, континентов и т.п. Этот аспект отражает факт 
неравномерного развития науки в различных регионах, странах, на разных 

2 У нас нет здесь возможности обсуждать проблему различия между «социальными» и «гуманитарными»
науками, а также в целом те проблемы, которые ставит социология социальных наук. Отошлем желающих к 
нашим статьям [1, 2].

континентах и т.д. Вследствие этого в мире образуются различные ареалы, в 
каждом из которых развитие науки как социального института и развитие 
системы научных знаний можно фиксировать на определенном уровне. Неравномерность научного развития в географическом (региональном) аспекте 
характерна и для современной науки: есть регионы (страны, континенты), где 
наука развита сильнее, а есть такие регионы (страны, континенты), где она 
развита слабее.

В чем это может выражаться более конкретно?
Представители «сильной» науки являются ведущими в системе научно
го цитирования (в том числе за пределами страны или региона 
во всем ми
ре), их учебники и монографии переводят на другие языки, их приглашают 
читать лекции в зарубежных университетах, их высказывания являются авторитетными для представителей «слабой» науки, и, наконец, их теории и 
концепции признаются за «истину» в науке в целом. Представителей «слабой» науки цитируют мало (в основном в пределах данного региона или 
страны) или не цитируют вообще, их учебники и монографии не представляют интереса для мирового научного сообщества, они выступают приглашающей стороной для ученых из региона «сильной» науки, и, наконец, исследователи, представляющие «слабую» науку, или вообще не разрабатывают никаких теоретических концепций, ограничиваясь исключительно эмпирическим исследованиями, или, в крайнем случае, их теоретические построения представляют интерес только для ученых из их региона или страны.

В отношении социальных наук здесь можно сформулировать три ос
новных вопроса:

1) Каким образом в ходе своего исторического развития наука того или 

конкретного региона (страны, континента) становится «сильной» или «слабой»?

2) Как примерно выглядит стратегия трансформации «слабой» соци
альной науки в «сильную» социальную науку? 

3) Если мы установим факт существования в России «слабой» социаль
ной науки, то, что нужно сделать уже сейчас, чтобы у нас появилась «сильная» социальная наука?

Исторические пути неисповедимы, и это в полной мере относится к 

развитию социальных наук. 

Само становление социальных наук в различных регионах необходимо 

связывать с множеством конкретных экономических, политических и культурных факторов. Экономические факторы 
в первую очередь, развитие 

промышленности и экономики в целом; политические факторы 
зрелость 

демократических институтов, наличие политической и интеллектуальной 
свободы; культурные факторы,
прежде всего, способность культуры гене
рировать свои инновации и воспринимать чужие новшества, развитость системы высшего образования и спрос этого образования на новые идеи. 

Говоря экономическим языком, чтобы социальные науки где-то появи
лись, взошли, окрепли и дали новые плоды, на них должен существовать 
спрос, т.е. социальная, экономическая и духовная потребность в них. Если 
нет такой потребности, то не будет и социальных наук, а также сферы образования, где эти науки востребованы и преподаются. Общество должно развиваться таким образом, чтобы постоянно требовать от ученых-гуманитариев 
все более точных, ясных и полных знаний о себе самом. Консервативное, застойное, «закрытое» (в попперовском понимании) и деспотическое общество 
вряд ли будет требовать таких знаний в отношении самого себя, поскольку 
объективное социальное знание будет здесь просто ненужно; наоборот, 
вполне возможно, ученых, обладающих такими знаниями, будут преследовать и подвергать репрессиям. 

Но мало этого. В таком обществе спрос на фундаментальную социаль
ную науку в большинство случаев должен сопровождаться спросом на прикладную социальную науку. От социальных ученых должны требовать эффективности в решении частных политических, экономических и социальных 
проблем данного общества. Иметь «сильную» социальную науку это значит 
не только иметь сильных социальных теоретиков, но и сильных социальных 
прикладников; «сильной» социальной науке не должно быть позволено уходить в схоластику и бесплодные спекулятивные умствования, она должна 
быть нацелена на решение конкретных проблем общества. «Эффективность» 
в использовании социальных знаний 
один из признаков, отличающих 

«сильную» социальную науку от «слабой»:

«Лучше живут не те страны, которые вносят самый значительный 

вклад в мировую науку, а те, которые больше получают от нее, то есть наиболее эффективно используют результаты научно-технического прогресса»
[3, с.617].

Исторически сложилось так, что «сильная» социальная наука изна
чально сформировалась в Западной Европе. Этому благоприятствовали следующие обстоятельства: а) использование античного философского и научного наследия, включая социально-политические труды таких мыслителей, 
как Платон и Аристотель, а также детально разработанное древнеримскими 
юристами римское право; б) логические достижения средневековой схоластике, благодаря которым сформировалась элементарная логика социальных 
наук; в) «антропологический поворот» эпохи Ренессанса, заложивший основы гуманитарного знания3; г) индустриальная революция XVII XVIII вв., 
сформировавшая спрос не только на объективное естественнонаучное знание, но и на объективное социогуманитарное знание; д) революция в естест
3 О становлении гуманитарного знания в эпоху Ренессанса 
см. напр. [4]. В частности, Р.Смит подчеркива
ет: «На университетском же уровне упор делался на изучение наук, которые историки  сегодня иногда называют studia humanitatis, или гуманитаристикой: grammatical, rhetorica, poetica, historia и philosiophia moralis. 
Гуманитарные науки, впрочем, были характерны для гражданской жизни при дворах европейских государств и в городах Европы, нежели для университетов. Но и здесь, и там наиболее важной составляющей 
гуманистической образованности становилась моральная философия, несущая новый образ человеческого 
знания» [4, 24]

вознании XVI XVII вв., положившая начало так называемой «классической 
науке»; е) развитие демократии, становление концепции естественного права 
и прав личности, и в целом, политического и духовного плюрализма.

К XIX XX вв. европейские социальные науки стали доминирующими в 

мире; впоследствии, уже в XX в. к этому теоретическому доминированию 
присоединилась социальная наука США и Канады. Социальные науки всех 
других стран оказались на положении «периферии» социальной мысли; этому также способствовало то, что большинство ведущих научных журналов в 
сфере социального знания выходит на английском языке (язык США, Великобритании и Канады); англоязычными также являются почти ведущие мировые издательства, публикующие научную литературу по социальных наукам. Именно этот (европейско-североамериканский) регион ныне предъявляет наиболее жесткий, и одновременно наиболее насущный спрос на объективное социальное знание, и, одновременно, используя свои экономические 
достижения и ресурсы, располагает инструментами наиболее эффективной и 
полнокровной поддержки социальных исследователей не только в своем регионе, но и во всем мире, в основном такая поддержка осуществляется через систему независимых от правительства (часто чисто формально) некоммерческих фондов. Таков конечный результат неравномерного научного развития в сфере социального знания к началу двадцать первого века4.

Но поставим вопрос:  что же необходимо сделать, чтобы трансфор
мировать «слабую» социальную науку в «сильную» социальную науку, каковы 
основные методы и схемы, какова стратегия подобной трансформации? И, 
кстати, возможно ли это вообще сделать в условиях, например, «слабого», 
отсталого в экономическом отношении государства?

Подобный вопрос заставляет нас выстроить сначала две следующие ло
гические цепочки: 1) «сильное» государство 
передовые технологии 

«сильные» естественные науки 
«сильная» социальная наука; 2) «слабое» 

государство 
отсталые технологии 
«слабые» естественные науки 

«слабая» социальная наука». Эти логические цепочки на редкость убедительны и вряд ли кто-нибудь против них станет возражать. Но может ли государство, не обладающее передовыми технологиями и «сильными» естественными науками (т.е. физикой, математикой, химией, биологией и т.п.) создать 
«сильную» социальную науку, способную на равных конкурировать с другими «центрами» социальных наук в мире (США, Западной Европой)?5

Ответ на этот вопрос, на наш взгляд, вполне может быть положитель
ным. Да, «слабое» и отсталое в экономическом отношении государство может создать «сильную» социальную науку. Действительно, на наш взгляд, не 

4 Заметим, что при всем том мы никак не склонны сводить все социальные науки к их «европейскосевероамериканскому» варианту и вполне согласны с А.В.Юревичем, утверждавшим: «Мировая наука 
это 

совокупность национальных наук, какими бы непохожими на англо-американскую науку они не были» [3, 
618].
5 Заметим, что проблема «центр 
периферия» в отношении, к примеру, социальной теории разрабатывалась 

другими исследователями: см. напр. [5].

всегда существует тесная корреляция между уровнем развития страны и 
уровнем развития социальных наук в данной стране. Вполне может быть и 
такое, когда в передовом и развитом государстве социальная наука слаба,
так было, например, в США в XIX и в первой трети XX века. И, наоборот, 
отсталая в экономическом и раздробленная в политическом отношении Германия конца XVIII
начала XIX вв. дала социальным наукам передовые для 

своего времени моральные, правовые и политические концепции И.Канта и 
Г.В.Ф.Гегеля. 

Одна из ключевых задач социологии социальных наук как раз и сво
дится к тому, чтобы исследовать технологии (или, в целом, стратегию) превращения «слабой» социальной науки в «сильную». Все эти технологии 
можно поделить на два основных вида: «внутренние» и «внешние». «Внутренние» технологии 
это пути и способы трансформации «слабой» науки в 

«сильную» исключительно за счет «внутренних», национальных резервов 
страны. «Внешние» технологии 
это пути и способы трансформации «сла
бой» науки в «сильную» за счет «внешнего», международного воздействия. 

Здесь мы хотели бы выдвинуть следующий тезис: трансформация 

«слабой» социальной науки в «сильную» возможно только в том случае, если 
задействованы, прежде всего, «внутренние», национальные резервы страны; 
«внешняя» поддержка и «внешние» технологии» здесь никак не могут иметь 
существенного значения.

Что это значит? Для создания «сильной» социальной науки в стране 

необходимо вовсе не так много, как это кажется, 
ведь, в отличие, от естест
венных наук, здесь нет больших затрат на научное оборудование. Но социальной науке нужна, в первую очередь, мощная (включая финансовую) поддержка со стороны государства, а также активная деятельность национальных научных фондов. Необходимо также отсутствие всякого бюрократического давления на социальных ученых, свобода научного творчества, изгнание из сферы социальных наук всякой регламентации, мелочной опеки и бюрократического контроля. В социальные науки необходимо внедрять принципы конкуренции и соревновательности, проводить множество различных 
конкурсов, в том числе и среди аспирантов и молодых ученых. А соответствующие объемы финансирования должны избавить исследователей от необходимости искать дополнительные подработки, 
с тем, чтобы они могли 

полностью сосредоточиться на своих исследованиях.  

Но почему мы так убеждены в том, что совершенно нереально до
биться усиления социальных дисциплин исключительно за счет внешних 
факторов воздействия?

Дело в том, что внешняя, международная поддержка на деле скорее не 

«усиливает» социальные науки в стране, а только лишь улучшает, поднимает 
на уровень качество социально-гуманитарного образования, 
поскольку по
зволяет этому, «слабому», образованию эффективно использовать все достижения «сильных» социальных наук. Но «усилить» социально-гуманитарное 
образование в регионе или конкретной стране и «усилить» там же социаль

ную науку это совершенно разные вещи. Первое сделать гораздо проще, и 
для этого достаточно лишь внешних факторов воздействия, а вот второе … 
сделать только за счет внешних факторов никак невозможно.

И перед нашими глазами печальный опыт региона, который мы зна
ем лучше всего, это современные государства Центральной Азии (Туркменистан, Узбекистан, Казахстан, Таджикистан, Кыргызстан), испытавшие исключительно сильное внешнее воздействие на собственную социальную науку и образование программ зарубежных правительств, международных организаций и частных фондов, начиная с 90х гг. прошлого века, 
и хотя это 

воздействие продолжается и по сей день, его первые итоги за 20 лет подвести 
вполне уже можно сейчас. 

Само внешнее воздействие на центральноазиатскую социальную нау
ку осуществляли такие международные организации, как Фонд Сороса (Фонд 
«Открытое общество»), фонд Ага-хана, Фонд «Евразия» и др., которые реализовали и продолжают реализовывать в этом регионе большое количество 
различных программ, по многим из которых существует гранты и стипендии. 
Одной из задач такого «внешнего воздействия» как раз и была задача максимально «подтянуть» центральноазиатские социальные науки до общепринятых западных стандартов, для использовались вполне адекватные методы: 
открытие вузов, соответствующих этим стандартам, стажировки преподавателей и ученых региона в западных странах, гранты, специально ориентированные программы и т.п. Однако на деле, как показывают результаты, продвижение в направлении этой цели оказалось относительно эффективным 
лишь в сфере образования, а вот в сфере науки … ситуация оказалось куда 
запутаннее и сложнее.  

Конструирование «сильной» социальной науки  в любой стране, как 

видно из центральноазиатского опыта, 
процесс, требующий скорее не 

мощных внешних вливаний, сколько внутренних ресурсов, поддержки государства и создания творческой атмосферы в среде социальных ученых (особенно молодых). В этом отношении обстановка в науке и образовании центральноазиатских государств оказалась более чем неблагоприятной: сильное 
бюрократическое давление, оказываемое наученных и преподавателей со 
стороны руководящих инстанций, продвижение вверх лишь «лояльных» преподавателей и ученых, безропотно выполняющих «идеологический заказ» 
правящей элиты, наконец, сама атмосфера подозрительности, продуцируемая 
авторитарными и тоталитарными режимами (Туркменистан, Казахстан, Узбекистан) сыграли и продолжают играть роль мощных барьеров, сдерживающих развитие социальной науки в этих государствах.

Отметим, что те же самые выводы можно отнести и к России, чьи со
циальные науки также испытали сильное «внешнее воздействие», 
особенно 

в 90е гг. прошлого столетия. Но результат оказался тем же: наши социальные 
науки отнюдь после того не стали после того «сильнее», чем были раньше, и 
внутренних причин тому множество: и слабая заинтересованность в этом государства (если вообще можно говорить о какой-либо заинтересованности); 

и бюрократическая заторможенность, неповоротливость российской «научной аристократии» в сфере социальных наук, ее стремление (вполне понятное, исходя из «эффекта Матфея») законсервировать свои научные позиции; 
отраслевая замкнутость и подозрительность (это в то время, когда не менее 
половины научных открытий в социальных науках делается скорее не в рамках отдельных дисциплин, а на стыках между ними!). О каком продвижении 
России в направлении «сильной» социальной науки тогда вообще могла идти 
речь? Удивительное скорее другое: что нас вообще знают и о нас что-то 
слышат …

Итак, но что же нужно сделать, чтобы резко ускорить темпы развития 

российских социальных наук и сделать их «сильными»? Возможно, даже ктото из ученых попробует оспорить и сам факт существования в России «слабой» социальной науки … но тогда пусть он попробует ответить на следующие вопросы: какое количество российских монографий, учебников и статей 
в сфере социальных наук переводится на другие языки (включая, в первую 
очередь, английский)? Сколько социальных теорий и концепций, разработанных российскими учеными, вызвали интерес у мирового научного сообщества? Сколько российских социальных ученых приглашается в чтения 
лекций в ведущие университеты мира? 

Увы, цифры здесь будут просто удручающими и вряд ли они позволят 

привести серьезные аргументы в пользу тезиса: «Да, в России есть «сильная» 
социальная наука»! … 

Еще одним подтверждением может быть мировой индекс цитируемо
сти российских социальных исследователей: он в несколько раз ниже цитируемости российских физиков или химиков6. 

На наш взгляд, стратегия трансформации российской социальной 

науки из «слабой» в «сильную» должна включать в себя четыре основных 
пункта:

 опора на «собственные силы», на внутренние резервы, на националь
ные источники поддержки и финансирования; как показывает опыт, «внешняя» поддержка социальных наук не способна серьезно их продвинуть вперед, она эффективна, в первую очередь, лишь в отношении системы социально-гуманитарного образования;

 среди национальных источников поддержки и финансирования рос
сийских социальных наук ключевую роль должны играть государственные 
институты и фонды; без поддержки государства о никаком продвижении 
российских социальных наук в направлении «сильной» науки не может быть 
и речи; при этом социальной науке в России нужно именно ненавязчивое и 
доброжелательное внимание государства, а не его мелочная опека, регламентация, контроль и всеобъемлющая бюрократическая подозрительность;

6 Например, доля ссылок на публикации российских физиков в мировом измерении составляет 40,6%, на 
публикации химиков 
16,6 %, а на публикации российских социальных ученых 
0,18% [6, с.487]. Коммен
тарии, как говорится, излишни. Впрочем, следует заметить, что значимость этих результатов оспаривается 
А.В.Юревичем [3].

 развитие социальных наук следует тесно увязывать со становлением 

в России политического плюрализма, свободы и демократии; в России должны действовать десятки и даже сотни национальных неправительственных 
фондов (в том числе и оппозиционно настроенных), финансирующих работы 
социальных ученых7; без радикального (в несколько десятков раз) увеличения частного финансирования и частной поддержки поднять российскую 
социальную науку до уровня мировой нельзя;

 стратегическим пунктом развития российских социальных наук, на 

наш взгляд, должны стать междисциплинарные и полидисциплинарные исследования, эти исследования должны иметь приоритет перед узкодисциплинарными работами, выполненными в рамках одной социальной дисциплины; 
именно за счет фундаментального развития такого рода исследований Россия 
окажется способна в разумные сроки ликвидировать свое отставание в сфере 
социальных наук от западных государств, которые пока что в большей части 
отдают приоритет именно узкодисциплинарным исследованиям8;

Если эти четыре пункта когда-либо будут в России выполнены (хотя 

сам автор статьи преисполнен мрачного пессимизма в этом отношении), тогда у российских социальных наук появится шанс: перестать находиться гдето на задворках мировой социальной науки, а самим диктовать стратегию ее 
развития и определять основные траектории ее будущей трансформации.
«Сильная» социальная наука необходима России и в практическом плане, 
использование ее достижений может сыграть роль одного из факторовускорителей, которые позволят нашей стране в минимальные сроки преодолеть свое отставание от ведущих постиндустриальных держав и войти в 
число последних. 

1.
Орехов А.М. «Социальное» versus «гуманитарное»: от фактов к теории и методологии // Личность. Культура. Общество, 2011, т.XIII, 
вып.4 (67-68)

2. Орехов А.М. Социология социальных наук: становление нового на
правления исследований // Вестник РУДН (серия «Социология»), 2011, 
№ 4.

3. Юревич А.В. К проблеме оценки вклада российской социогуманитар
ной науки в мировую // Вестник РАН, 2011, № 7.

4. Смит Р. История гуманитарных наук, М., 2007. 
5. Коннел Р. Политическая география общей социальной теории // Во
просы социальной теории, т.III, вып.1 (3).

7 Одна из главных проблем российских социальных ученых как раз и состоит в том, что к смелым, независимым, радикальным исследованиям российских социальных ученых интерес в основном проявляют лишь 
зарубежные фонды, 
которые находятся на «плохом счету» у нынешней российской власти. Это лишний 

говорит о том, что современному российскому государству нужна «послушная», «покорная», «закрытая» 
социальная наука, а вовсе не независимая и «открытая».
8 Тем самым мы бросаем камешек еще и в адрес РГНФ, который по-прежнему упорно делит социальногуманитарные науки по «цехам», никак не желая вводить направление «междисциплинарные исследования» 
в предмет своей заботы.

6. Маркусова В.А., Иванов В.В., Варшавский А.Е. Библиометрические 

показатели российской науки в РАН (1997 
2007) // Вестник РАН, 2009, № 6.

АВТОРСКАЯ СПРАВКА:
Орехов Андрей Михайлович, доктор философских наук, доцент кафедры социальной философии Российского университета Дружбы Народов, старший научный сотрудник Института экономики РАН.

Телефон: 8-495-5195686, 8-916-3550635
Электронный адрес: orekhovandrey@yandex.ru, orekhovandrey@mail.ru