Иллюстрированное полное собрание сочинений. Том 8

ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ


ПОЛНОЕ СОБРАН1Е СОЧИНЕН1Й




                н. в. гоголя




ВЪ ВОСЬМИ ТОМАХЪ.




подъ РЕДАКЩЕЙ
А. Е. ГРУЗИНс/кАГО.


СО ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬЕЙ


ПОЧ. АКАДЕМИКА И ПРОФЕССОРА


Д. Н. ОВСЯНИКО-КУЛИКОВСКАГО.




            ТОМЪ VIII.






книгоиздательство „ПЕЧАТНИКЪ".

Гоголь въ гробу.

Рисунокъ В. А. Рачннскаго.

ВЫБРДННЫЯ мъст ИЗЪ ПЕРЕПИСКИ СЪ ДРУЗЬЯМИ.

            Предислов1е.



     Я былъ тяжело боленъ; смерть уже была близко. Собравши остатокъ силъ своихъ и воспользовавшись первою минутой полной трезвости моего ума, я написалъ духовное завещание, въ которомъ, между прочимъ, возлагалъ обязанность на друзей моихъ издать, после моей смерти, некоторый изъ моихъ писемъ. Мне хотелось хотя симъ искупить безполезность всего, доселе мною напечатаннаго, потому что въ письмахъ моихъ, по признанию тЬхъ, къ которымъ они были писаны, находится более нуж-наго для человека, нежели въ моихъ сочинешяхъ. Небесная милость Бож1я отвела отъ меня руку смерти. Я почти выздо-ровкпъ; мне стало легче. Но чувствую, однако, слабость силъ моихъ, которая возвФ>щаетъ мне ежеминутно, что жизнь моя на волоске, и, приготовляясь къ отдаленному путешествию къ Свя-тымъ Местамъ, необходимому душе моей, во время котораго можетъ все случиться, я захотЬлъ оставить при разставаньи что-нибудь отъ себя моимъ соотечественникамъ. Выбираю самъ изъ моихъ посл-Ьднихъ писемъ, который мне удалось получить назадъ, все, что более относится къ вопросамъ, занимающимъ ныне общество, отстранивши все, что можетъ получить смыслъ только после моей смерти, съ исключешемъ всего, что могло иметь значеше только для немногихъ. Прибавляю две-три статьи литературный и, наконецъ, прилагаю самое завЪщаше, съ тЬмъ, чтобы, въ случай моей смерти, если бы она застигла меня на пути моемъ, возымело оно тотчасъ свою законную силу, какъ засвидетельствованное всеми моими читателями.
     Сердце мое говоритъ мне, что книга моя нужна и что она можетъ быть полезна. Я думаю такъ не потому, чтобы имелъ высокое о себе понят!е и надеялся на уменье свое быть полез-' нымъ, но потому, что никогда еще доселе не питалъ такого сильнаго желашя быть полезнымъ. Отъ насъ уже довольно бы-ваетъ протянуть руку съ темъ, чтобы помочь: помогаемъ же не мы, помогаетъ Богъ, ниспосылая силу слову безсильному.

Итакъ, сколь бы ни была моя книга незначительна и ничтожна, но я позволяю себе издать ее въ св'Ьтъ и прошу моихъ сооте-чественниковъ прочитать ее нисколько разъ; въ то же время прошу тЪхъ изъ нихъ, которые им^ютъ достатокъ, купить нисколько ея экземпляровъ и роздать тЪмъ, которые сами купить не могутъ, уведомляя ихъ при этомъ случае, что все деньги, как1я перевысятъ издержки на предстоящее мне путешествие, будутъ обращены, съ одной стороны, въ подкрЪплеше тЪмъ, которые, подобно мне, почувствуютъ потребность внутреннюю отправиться къ наступающему Великому посту во Святую Землю и не будутъ иметь возможности совершить это одними собственными средствами; съ другой стороны — въ пособие тЬмъ, которыхъ я встречу на пути уже туда идущихъ и которые все помолятся у Гроба Господня за моихъ читателей, своихъ благотворителей.
     Путешествие мое хотЬлъ бы я совершить, какъ добрый хри-стсанинъ, и потому испрашиваю здесь прощешя у всЬхъ моихъ соотечественниковъ во всемъ, ч£мъ ни случилось мне оскорбить ихъ. Знаю, что моими необдуманными и незрелыми сочинешями нанесъ я огорчеше многимъ, а другихъ даже вооружилъ противъ себя, вообще же во многихъ произвелъ неудовольствие. Въ оправ-даше могу сказать только то, что нам-Ьреше мое было доброе и что я никого не хотЬлъ ни огорчать, ни вооружать противъ себя; но одно мое собственное неразумие, одна моя поспешность и торопливость были причиной тому, что сочинения мои предстали въ такомъ несовершенномъ виде и почти всехъ привели въ заблуждеше насчетъ ихъ настоящаго смысла; за все же, что ни встречается въ нихъ умышленно-оскорбляющаго, прошу простить меня съ темъ великодуппемъ, съ какимъ только одна русская душа прощать способна. Прошу прощенья также у всехъ техъ, съ которыми надолго или на короткое время случилось мне встретиться на дороге жизни. Знаю, что мне случилось многимъ наносить непр!ятности, инымъ, быть можетъ, и умышленно. Вообще въ обхожденш моемъ съ людьми всегда было много непр!ятно-отталкивающаго. Отчасти это происходило оттого, что я избегалъ встречъ и знакомствъ, чувствуя, что не могу еще произнести умнаго и нужнаго слова человеку (пу-стыхъ же и ненужныхъ словъ произносить мне не хотелось), и будучи въ то же время убежденъ, что, по причине безчислен-’наго множества моихъ недостатковъ, мне было необходимо хотя немного воспитать самого себя въ некоторомъ отдаленш отъ людей. Отчасти же это происходило и отъ мелочного самолюбия, свойственнаго только такимъ изъ насъ, которые изъ грязи пробрались въ люди и считаютъ себя вправе глядеть спесиво на

другихъ. Какъ бы то ни было, но я прошу прощешя во всехъ личныхъ оскорблен 5яхъ, который мне случилось нанести кому-либо, начиная отъ временъ моего детства до настоящей минуты. Прошу также прощешя у моихъ собратьевъ-литераторовъ за всякое съ моей стороны пренебрежете или неуважение къ нимъ, оказанное умышленно или неумышленно; кому же изъ нихъ почему-либо трудно простить меня, тому напомню, что онъ христ!а-нинъ. Какъ гов'Ьющ!й передъ исповедью, которую готовится отдать Богу, проситъ прощешя у своего. брата, такъ я прошу у него прощешя; и такъ, какъ никто въ такую минуту не посмЬ-етъ не простить своего брата, такъ и онъ не долженъ посметь не простить меня. Наконецъ, прошу прощешя у моихъ читателей, если и въ этой самой книге встретится что-нибудь непрГ ятное и кого-нибудь изъ нихъ оскорбляющее. Прошу ихъ не питать противъ меня гнева сокровеннаго, но вместо того выставить благородно все недостатки, как!е могутъ быть найдены ими въ этой книге,—какъ недостатки писателя, такъ и недостатки человека: мое неразум!е, недомыслие, самонадеянность, пустую уверенность въ себе, словомъ—все, что бываетъ у всехъ людей, хотя они того и не видятъ, и что, вероятно, еще въ большей мере находится во мне.
     Въ заключеше прошу всехъ въ Россш помолиться обо мне, начиная отъ святителей, которыхъ уже вся жизнь есть одна молитва. Прошу молитвы какъ у техъ, которые смиренно не веруютъ въ силу молитвъ своихъ, такъ и у техъ, которые не веруютъ вовсе въ молитву и даже не считаютъ ее нужною; но какъ бы ни была безсильна и черства ихъ молитва, я прошу помолиться обо мне этою самой безсильною и черствою ихъ молитвой. Я же у Гроба Господня буду молиться о всехъ моихъ соотечественникахъ, не исключая изъ нихъ ни единаго; моя молитва будетъ такъ же безсильна и черства, если небесная милость не превратитъ ее въ то, чемъ должна быть наша молитва.

     1846, 1юль.

I.



            Зав^шаше.


    Находясь въ полномъ присутствии памяти и здраваго раз-судка, излагаю здесь мою последнюю волю.
    I.   Завещаю тЬла моего не погребать до тЬхъ поръ, пока не покажутся явные признаки разложешя. Упоминаю объ этомъ потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненнаго онФ-м^шя, сердце и пульсъ переставали биться... Будучи въ жизни своей свидЪтелемъ многихъ печаль-ныхъ событш отъ нашей неразумной торопливости во всЬхъ д'Ьлахъ, даже и въ такомъ, какъ погребете, я возвещаю это здесь въ самомъ начала моего завЪщашя, въ надежде, что, мо-жетъ быть, посмертный голосъ мой напомнить вообще объ осмотрительности. Предать же тЬло мое земле, не разбирая места, гд! лежать ему; ничего не связывать съ оставшимся прахомъ. Стыдно тому, кто привлечется какимъ-нибудь внимашемъ къ гшющей персти, которая уже не моя: онъ поклонится червямъ, ее грызущимъ.. Прошу лучше помолиться покрепче о душе моей, а вместо всякихъ погребальныхъ почестей угостить отъ меня простымъ обЬдомъ нЪсколькихъ не имущихъ насущнаго хлеба.
    II.   Завещаю не ставить надо мною никакого памятника и не помышлять о такомъ пустяке, христианина недостойномъ. Кому же изъ близкихъ моихъ я былъ действительно дорогъ, тотъ воздвигнетъ мне памятникъ иначе: воздвигнетъ онъ его въ самомъ себе своею неколебимою твердостью въ жизненномъ деле, бодреньемъ и освеженьемъ всехъ вокругъ себя. Кто после моей смерти вырастетъ выше духомъ, нежели какъ былъ при жизни моей, тотъ покажетъ, что онъ, точно, любилъ меня и былъ мне другомъ, и симъ только воздвигнетъ мне памятникъ; потому что и я, какъ ни былъ самъ по себе слабъ и ничто-женъ, всегда ободрялъ друзей моихъ, и никто изъ техъ, кто сходился поближе со мною въ последнее время, — никто изъ

нихъ, въ минуту своей тоски и печали, не видалъ на мне уны-лаго вида, хотя и тяжки бывали мои собственный минуты, и тосковалъ я не меньше другихъ: пускай же объ этомъ вспомнитъ всякъ изъ нихъ после моей смерти, сообразя все слова, мной ему сказанный, и перечтя все письма къ нему, писанный за годъ передъ симъ.
     III.   Завещаю вообще никому не оплакивать меня, и гр'Ьхъ себе возьметъ на душу тотъ, кто станетъ почитать смерть мою какою-нибудь значительною или всеобщею утратой. Если бы даже и удалось мне сделать что-нибудь полезнаго и начинать бы я уже исполнять свой долгъ действительно такъ, какъ слЬ-дуетъ, и смерть унесла бы меня при начале дела, замышленнаго не на удовольств!е некоторыми, но надобнаго всемъ,—то и тогда не следуетъ предаваться безплодному сокрушешю. Если бы даже вместо меня умеръ въ Россш мужъ, действительно ей нужный въ теперешнихъ ея обстоятельствахъ, то и отъ того не следуетъ приходить въ унын1е никому изъ живущихъ, хотя и справедливо то, что если рановременно похищаются люди всемъ Нужные, то это знакъ гнева небеснаго, отъемлющаго симъ ору-д!я и средства, который помогли бы инымъ подвигнуться ближе къ цели, насъ зовущей. Не унын1ю должны мы предаваться при всякой внезапной утрате, но оглянуться строго на самихъ себя, помышляя уже не о черноте другихъ и не о черноте всего м!ра, но о своей собственной черноте. Страшна душевная чернота, и зачемъ это видится только тогда, когда неумолимая смерть уже стоитъ передъ глазами!
     IV.    Завещаю всемъ моимъ соотечественникамъ (основываясь единственно на томъ, что всякий писатель долженъ оставить после себя какую-нибудь благую мысль въ наследство читате-лямъ), завещаю имъ лучшее изъ всего, что произвело перо мое,—завещаю имъ мое сочинеше, подъ назвашемъ: Прощальная повгьсть. Оно, какъ увидятъ, относится къ нимъ. Его но-силъ я долго въ своемъ сердце, какъ лучшее свое сокровище, какъ знакъ небесной милости ко мне Бога. Оно было источни-комъ слезъ, никому не зримыхъ, еще отъ временъ детства моего. Его оставляю имъ въ наследство. Но умоляю, да не оскорбится никто изъ моихъ соотечественниковъ, если услышитъ въ немъ что-нибудь похожее на поучеше. Я писатель, а долгъ писателя—не одно доставление пр!ятнаго занятая уму и вкусу; строго взыщется съ него, если отъ сочинены его не распространится какая-нибудь польза душе и не останется отъ него ничего въ поучеше людямъ. Да вспомнятъ также мои соотечественники, что, и не бывши писателемъ, всякм отходящш отъ Mipa братъ нашъ имеетъ право оставить намъ что-нибудь въ