Философские этюды

Москва
ИНФРА-М
2016

МОНОГРАФИЯ

ФИЛОСОФСКИЕ  ЭТЮДЫ

Ë. À. ÏÅÒÐÓØÅÍÊÎ

Петрушенко Л. А.
Философские  этюды. — М.: ИНФРА-М, 2016. — 159 с. — (Научная мысль). 

ISBN 978-5-16-011316-6 (print)
ISBN 978-5-16-103492-7 (online)

Философские этюды посвещены истории и проблемам формирования 
так называемой тоталитарной философии, приведшей мир к катастрофе 
Мировой войны. Дается анализ социализма как некой формации, рассматривается роль интеллигенции в этих процессах. В заключении анализируется роль Христа и Иуды в одной из главных мировых религий.
Для преподавателей, аспирантов, студентов и всех, интересующихся 
социологией и философией.

ББК 87.6 

ISBN 978-5-16-011316-6 (print)
ISBN 978-5-16-103492-7 (online)

УДК 1:316
ББК 87.6
 
П31

П31

Подписано в печать 16.10.2015. 
Формат 6090/16. Бумага офсетная. Гарнитура Newton. 
Печать цифровая. Усл. печ. л. 10,0. Уч.-изд. л. 9.94.
ППТ40. Заказ № 0000

ТК 435300-519522-161015

ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1.
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86.     Факс: (495) 280-36-29.
E-mail: books@infra-m.ru                 http: //www.infra-m.ru

©  Петрушенко Л.А., 2016

Отпечатано в типографии ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29

ФЗ 
№ 436-ФЗ
Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

Когда я думаю о возникновении марксистско-ленинской философии на рубеже XIX—XX веков, я мысленно представляю себе теплый осенний вечер. Воображение рисует освещенные последними 
закатными лучами солнца верхушки высоких стройных сосен, их 
золотящиеся стволы, а все вокруг наполнено красотой и тишиной, 
несмотря на уже открытую Дарвином борьбу за выживание, базаровский нигилизм, февральскую революцию, непрофессиональный отстрел своих царей русскими террористами, распутинщину 
и черную сотню… 
Девятнадцатый век прощается с нами, укладывается спать подобно хорошо потрудившемуся крестьянину, и вся природа в этот 
прощальный, быть может, последний в этом столетии теплый 
вечер уходит вместе с ним на покой. А завтра будет то же самое 
(в смысле — все та же работа), но все обернется уже совершенно 
иным, совсем не тем, что сегодня. Проснувшись, крестьянин обнаружит, что стал «кулаком». 
Прошлое не возвращается, его не вернешь и потому его всегда 
немного жаль, несмотря на все плохое, что в нем было.
…И вот мы застаем европейское общество в тот период, когда в 
самом начале XIX века возникает религиозно-этический, художественный, философский, научный, политический, социально-экономический многогранный протест против традиционных, веками 
сложившихся взглядов и представлений во всех областях человеческой деятельности. 
Этот протест был тотальным.

 
 
1.

Понятия «тотальность», «тотальное», «тоталитарное», «тоталитаризм» органически связаны с понятиями «абсолютность», 
«абсолютное», «абсолютизм».
«Абсолютность», «абсолютное» соотносимы со всеми науками и 
употребляются за их пределами. «Абсолютизм» — одно из важных 
понятий историографии — обозначает форму феодального государственного устройства («абсолютную монархию»), при которой 

Безумие мира
(У истоков тоталитарной философии)

монарх по наследству обладает неограниченной верховной и законодательной властью, само государство отличается высочайшей 
централизованностью и разветвленностью бюрократического, военного и полицейского аппаратов, а деятельность органов сословного представительства практически сведена к нулю.
 В истории человеческой мысли «абсолютное» или «абсолют» 
сплошь и рядом рассматривались как суверенная характеристика бытия и его движения. Такое абсолютное (от лат. «абсольво» — 
освобождаю) характеризовало бытие в статике (как в своей основе абсолютное, вечное, непроизводное, неограниченное, неделимое, неизменное, совершенное, бесконечное, находящееся «само 
в себе», а не в ином, чем оно) и динамике (бытие как процесс, как 
изменяющееся бытие у Гераклита, развивающееся божество у Ренана); характеризовало бытие как объективное (божество, платоновская идея, шопенгауэровская воля) и субъективное (истинное 
знание, независимое от времени, пространства и индивидуального мнения). Так понимаемый абсолют был действительно свободен от любых ограничений и не имел их. 
Однако, несмотря на широкое распространение именно такого 
представления об абсолютном, оно не было свободно от существенного недостатка. Дело в том, что абсолютное не существует само 
по себе и само в отношении себя. Абсолютное обретает истинный 
смысл и значение, а также право на существование и изменение 
лишь в рамках своего взаимоотношения со своей диалектической 
противоположностью — относительным. Все и всякое абсолютное 
абсолютно лишь в отношении своего относительного, а не само по 
себе или во всех отношениях. Так обстоит дело, например, с взаимоотношением света и тьмы, устойчивости и изменчивости, добра 
и зла и т.п. Нет тьмы, если не существует свет, нет зла без добра и 
вне связи с добром (и наоборот) и т.д. и т.п.
Марксизм-ленинизм не признает и на словах полностью отвергает все абсолютное. Он рассматривает все лишь как изменяющееся, относительное, хотя и предостерегает от опасности впасть при 
этом в релятивизм. Но фактически в марксизме роль абсолюта 
играет такая субстанция как «материя». Она, по Энгельсу, при 
всех своих изменениях всегда остается сама собой как одной и той 
же; имеет свою причину, как о том писал материалист Спиноза, 
исключительно в самой себе; является самодостаточной, несотворимой (непроизводной), первичной, неуничтожимой, вечной и 

движущейся в пространстве и времени как формах своего существования, атрибутах. Энгельс с порога отвергает дюринговскую 
«абсолютную истину в последней инстанции». Вслед за Энгельсом 
так считает и Ленин, однако же, фактически исходит из ограниченного, идеализированного представления об «абсолютной истине», 
делая его исходным пунктом своего учения об истине. По Ленину, в наших всегда лишь относительно и приблизительно верных 
знаниях по мере познания действительности увеличивается «доля 
абсолютной истины». Поэтому, никогда не достигая абсолютной 
истины, мы постоянно стремимся к ней в каждом акте познания — 
как главной и окончательной, всех удовлетворяющей цели нашего вечно неудовлетворенного познания. Не отвергая по существу 
представления об абсолютном, даже вводя понятие о «доле» того, 
чего нет, Ленин в гносеологии марксизма заставляет абсолютное 
играть роль «морковки», которая маячит впереди и зовет нас за 
собой, вынуждая все лучше и глубже познавать мир и его вещи.
Абсолютное обнаруживается не только в онтологии и гносеологии, но и в социологии марксизма-ленинизма. Фактически марксистско-ленинская философия внедряла в умы людей представление о независящем от людей объективном развитии общества в направлении 
улучшения жизни, все большего прогресса. Причем это направление 
и этапы эволюции общества были заранее предрешены: от первобытно-общинного строя к социалистическому (коммунистическому) через рабовладельческий, феодальный и капиталистический. Какие бы 
то ни было иные направления (например, циклическое или регрессивное) или другие этапы исторического развития общества (скажем, 
после коммунизма опять первобытнообщинный, но «на новой основе» или рабовладельческий строй) заведомо исключались. Что будет 
после коммунизма неизвестно, но рано или поздно нам всем станет 
хорошо. Все к лучшему в этом худшем из миров. Никакие сомнения 
в прогрессивном развитии общества не допускались. 
Но такое представление об абсолютном, взятом в отрыве от относительного, было не настоящее, не действительное «абсолютное», 
а нечто искусственно внушаемое захватившими власть людьми 
другим людям, находящимся от них в полной зависимости. Такого рода представления об абсолютном вошли в марксистско-ленинский социологический талмуд, называемый «истматом», чьи догмы люди, одержавшие политическую победу, навязывали другим 
людям, точнее, не людям, а «широким народным массам».

Такое псевдо-абсолютное, рассматриваемое само по себе и вне 
связи с относительным, не отвечает, не соответствует действительности: это выдуманное, ирреальное, ничем не корректируемое 
абсолютное. Это нонсенс, который, однако, не раз использовался 
людьми в их интересах и для доказательства якобы полной реальности того, что им, во что бы то ни стало, требовалось доказать. 
Когда представление о таком абсолютном используется в общественных науках, идеологии и политике, когда в нем заинтересован господствующий класс или идущий ему на смену, такое 
«абсолютное» становится синонимом «тоталитарного», его назначение и смысл следует искать в особенностях и сущности данного общества.
Тотальность — один из частных случаев абсолютности. Тесная 
связь абсолютного и тотального выражается и в том, что тотальность есть такая характеристика или свойство, истинность которой 
не зависит от условий времени, пространства и личного мнения. 
Кроме того, понятия «тотальность», «тоталитарное», «тоталитаризм» органически связаны по своему существованию с понятиями 
«множество», «множественное», «множественность», с понятиями 
«единение», «единство», а также с понятиями «целое» (и его «части»), «общее», «всеобщее» (и его отдельности»). Таким образом 
через субъективное значение абсолютного понятие «тотальность», 
или «тоталитарное», связано с понятиями «множество», «множественное», «множественность». Тотальность — некое множество, 
объединенное в мысли, сплоченное в воображении, нечто сборно-умозрительное. Например, тотальностью является человечество, 
мир и т.п., а их существование, развитие, единство, целостность, 
всеобщность суть характеристики, оценки этой тотальности.
Тоталитарность — это государственно-политическая, социальная абсолютность, взятая в ее социальном, общественно-политическом и государственном аспектах.
В определенном отношении тотальное, тоталитарное есть абсолютное. Тоталитаризм есть признание абсолюта в государственно-политическом и социальном отношении как незыблемой ценности, противоположной всему относительному, преходящему, 
условному. Это характеристика общественного строя или политического режима как вечного, непроизводного, неограниченного, 
неделимого, совершенного и бесконечного по своему бытию, изменению, единству, целостности и всеобщности.

Вместе с тем, тотальность существенно отличается от абсолютности и даже противоположна ей. Абсолютное, если и имеет меру, 
то лишь в своем взаимоотношении с относительным. За его пределами абсолютное меры никакой не имеет и потому вообще никаких 
пределов и границ заведомо иметь не может. Напротив, тотальное, 
тотальность — это абсолютность, подвергшаяся определению в самом широком смысле слова, уже определенная государством, политической деятельностью общества и потому ставшая не только 
определенной, но и заведомо, по определению, ограниченной.
Тотальность — это определенная, ограниченная вообще или в 
каких-либо отношениях абсолютность. Но ограничивать вообще 
какой-либо объект — значит, по Гегелю, не только полагать ему 
некие границы, но одновременно и вместе с тем выходить за эти 
границы как пределы отпущенной или присущей этому объекту 
меры. Преступать ее границы (пределы) — значит доводить этот 
объект и его свойства, аспекты до крайности, и вследствие того в 
том или ином отношении перебарщивать, превращать этот объект 
в его собственную крайность, чрезмерность, в карикатуру на него, 
гротеск. Преступление — это карикатура на шалость или шалость, 
доведенная до абсурда.
Тоталитарность — гротеск абсолютности, ее социально-политическая (но и не только!) крайность. Карикатура может быть безгранична в своем издевательстве и насмешке именно потому и лишь 
тогда, когда ограничена одной либо немногими чертами изображаемого объекта, сконцентрирована на них. Карикатура смешна 
всем очевидной, доведенной до крайности, до абсурда односторонностью, только если она сконцентрирована на одном или немногом 
в ущерб всему остальному и за его счет. Но тотальность, подобно 
«палке о двух концах», является противоположностью самой себе, 
имеет другую крайность и односторонность.
Этого рода тотальность, присущая абсолютности, является антиподом описанной выше и заключается в том, что тотальность в 
этом случае как бы «купается» в абсолютности, утрачивает свои 
границы, всякую меру, растворяется в абсолютности, отождествляется с ней. Такая тотальность — это абсолютность, позабывшая 
о своей относительности; доведенная до крайности, а потому ставшая односторонней, чрезмерной, склонной к самоизвращению, к 
гротеску, карикатуре на саму себя. Такая тотальность — это индивидуальная и социальная абсолютность, соскользнувшая в край

ность, односторонность, ограниченность и так и оставшаяся в них; 
это абсолютность, застывшая в приобретенной ею форме, раз и навсегда оформившая себя. Это абсолютность, которая вместе с относительностью утратила свое много— и разнообразное движение 
и развитие, свою внутреннюю противоречивость и свое единство 
(тождество), равно как и внутренне противоречивое отношение 
между ними.
Вот почему в качестве «борьбы» тотальность легко, быстро, просто и радостно каждую секунду склонна к самоуничтожению себя 
как борющихся сторон одного и того же. В качестве «единства» к 
тому, чтобы стать «борьбой» либо «тождеством». В качестве «общего» превратиться в свою «отдельность» — как «целое» в свою 
«часть». В качестве «системы» — в хаос, из которого эта система 
возникла. В качестве «силы» — в «слабость». В качестве «всеобщего» — в «единичное» и т.д., или наоборот.

 
 
2.

Тоталитарная философия — философия тоталитарного государства, представляющая собой форму духовной партийно—государственной диктатуры, в частности, диктатуры пролетариата, а в конечном счёте, одного человека (вождя, учителя, мессии, 
фюрера, дуче).
Тоталитарное государство — это государство с социалистическим (коммунистическим) либо фашистским общественным строем, образом правления. Для него характерно сосредоточение всей 
власти в руках клики главарей, возглавляемой одним из них, полная ликвидация демократических свобод, забвение прав личности, режим кровавого террора против прогрессивных организаций 
и общественных деятелей, а также беспощадная война со всеми 
людьми и учреждениями, которые потенциально с таким строем 
или правлением не согласны. 
Тоталитарное общество характеризуется бесправием подданных и агрессивной внешней политикой. Основные требования 
советской тоталитарной государственной системы — это, по выражению протоиерея Александра Меня, «абсолютная самоотдача 
граждан, сознающих свою служебную роль по отношению к государству». Марксистско-ленинский тоталитаризм волюнтаристским способом насадил в России утопию. По мнению А. Меня, 

этим советский тоталитаризм тесно связал себя с этатизмом и возвел себя в степень абсолютной ценности, чтобы иметь возможность 
безусловно отрицать все другие ценности и, прежде всего, связанные с моралью и религиозным чувством.
Тоталитаризм раньше и теперь, а в целом как всегда, стремится использовать религию в своих мифологических и утопических 
целях, прикрывающих сугубо личную заинтересованность. Он 
активно заигрывает с религией, пытаясь подольститься к ней. На 
пряжках гитлеровских солдат была надпись «С нами Бог». Сталин 
свою известную речь в начале войны начал церковным обращением к своим соотечественникам: «Братья и сестры…»
Тоталитаризм не знает границ кроме общественных, а потому он есть во многих странах, хотя наиболее полную и развитую 
форму получил в странах бывшего социалистического лагеря от 
Кубы до Китая. Наш родной, марксистско-ленинский тоталитаризм и его философия — это вовсе не чисто российское явление. 
Не ведая государственных границ, но произвольно их определяя, 
тоталитаризм весьма чутко реагирует на духовно-религиозные, 
нравственные и психологические особенности традиционно-культурного уклада жизни той или иной нации. Он старается солидаризироваться с ними. Или, что характерно для фашизма, не вступать с той или иной нацией в явное противоречие, за исключением 
«низших» наций и рас, состоящих из «недоделанных и неполноценных» (Ф. Ницше). Марксизм, вероятно, никогда не прижился 
бы в России или Китае, не будь он созвучен глубочайшим струнам 
души этих народов, особенностям их духа, традиций и культуры. 
Тоталитаризм, таким образом, столь же национален, сколь и вненационален. Он ярый националист и космополит в одном лице. 
Тоталитаризм, и в частности марксизм, есть, в известном смысле, ключ к уяснению и раскрытию наиболее важных национальных и вненациональных, общечеловеческих черт любых народов 
земного шара. Поэтому итальянский, советский, германский, кубинский и китайский опыт создания тоталитарного государства 
как социальный эксперимент над обществом и философией имеет 
универсальное значение. Он аккуратно очерчивает края бездны, в 
которую мы способны свалиться.
Марксистско-ленинская философия, равно как и все учение 
марксизма-ленинизма в целом, были тоталитарными. Главная 
функция тоталитарной философии — обеспечивать идеологиче

ский надзор над наукой, искусством и духовной жизнью общества 
(см. А.И. Ракитов. Философия. Основные идеи и принципы. М., 
1990, с.10).
Тоталитарное общество, государство и философия неестественны и даже противоестественны, ибо в условиях тоталитаризма все 
они чувствуют себя «не в своей тарелке», ощущают насилие над 
своей природой и сплошь пронизаны ложью и страхом. Так было в 
до-октябрьский период и в после-октябрьский.
 Советское общество становилось тоталитарным долго, сложно 
и противоречиво. Вместо перехода к социалистическому бесклассовому обществу, торжеству социальной справедливости, ликвидации частной собственности, к обществу, в котором средства производства сосредоточены в руках трудящихся (фабрики и заводы 
переданы рабочим трудовым коллективам, а земля крестьянам 
или их добровольным объединениям-кооперативам), — вместо 
всего этого советское общество все более расслаивалось на два противоположных класса. И сегодня продолжает расслаиваться!
С одной стороны, на людей, искренно верящих своему «начальству» и бесконечно счастливых тем, что своим реальным, 
инициативным и безупречным трудом «на благо» своего отечества приближают приход воображаемого ими будущего коммунистического рая. Людей доверчивых, совестливых, порядочных, 
но управляемых, зависимых от произвола чужой воли, исполняющих ее помыслы как свои личные и не заботящихся о себе. А с 
другой, на людей, их и самих себя сознательно или неосознанно 
обманывающих, развращенных безграничностью власти и свалившимся на этих людей богатством, а также возможностью беспрепятственно накапливать и сосредотачивать власть и богатство 
в своих руках. В конце концов, эти люди сбились (как волки) в 
стаю и образовали мафиозную, беспардонно грабящую население 
и страну партийно-государственную элиту подлецов, мерзавцев 
и проходимцев, дорвавшихся наконец-то до «кормила» управления всем государством в своих шкурных, грязных частнособственнических интересах.
Разумеется, и среди господствующего класса были, есть и будут 
люди совершенно другого сорта: сравнительно честные, смелые 
и добропорядочные. Но в рамках господствующего класса происходит отбор по противоположным параметрам, и очень нужные 
обществу люди остаются невостребованными или вопреки их же