От фантазии к реальности (происхождение нравственности)

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК 

ИНСГИ1Yf ФИЛОСОФИИ 

Ю.МБородаЙ 

ОТ ФАНТАЗИИ К 

РЕАЛЬНОСТИ 

(проиаождение нравственuоети) 

MoclCВa 

1995 

Введение 

Прежде чем приступить к изложению предлагаемой 

ниже гипотезы происхождения и сущности сознания, 

нам хотелось бы вкратце коснугься её "истории", а также 

высказать несколько методических соображений. 

Субъективный мотив, пробуждающий интерес к 

предмету, первоначально может быть вовсе не адекватным собственной сyrи "вещи", оказавшейся объектом 

рассмотрения. Первоначально нас вовсе не занимал вопрос происхождения сознания со всеми его психофизиологическими, 
биологическими, 
социоэтнографическими и т.п. проблемами. Интерес был направлен на возникновение и развитие мифа вообще, происхождение 

античной трагедии в частности. Но в первых очерках мы 

не будем непосредственно касаться всего этого; укажем 

лишь на один в высшей степени странный, так сказать, 

"экзотический" факт, ставший исходным. 

Итак: "С Зевса начнем!" Если верить Гомеру, "Зеве, 

меж богов величайший и лучший". 

Однако 
учтем 
методологическое 
наставление 

А.ФЛосева: "Чтобы дойти до наиболее древних корней 

мифологии Зевса, надо забыть Ile только гомеровского 

Зевса, светлого, мудрого, могучего и пr~;{расного, шщо 

забыть и все его относительно ilоздние философские ин-терпретации". Иными словами, в данном случае нас будет интересовать не общеизвестный античный бог, а 

первоначальный, так сказать, "пралогический" , фетиШИСТСКО-ХТОllический демон эпохи наиболее примитивной тотемической организации социума, основанного па 

архаической форме нравственности, - табу. 

Эгимологически имя Зеве ведет к слову dzoc 
"жизнь"; и даже еще глубже - к ПОIIЯТИЮ "первопричина" 

з 

(шу выводят от ша - предлог "через", "при помощи", Т.е. 

в том смыciIе, что "через" Зевеа все существующее) 1. Так 

что же ЭТО бьша за "жизнь" и "первопричина"? 

А это оказывается поначалу бьш просто-напросто 

камень; похожий на палец ("идейски~ палец" - название. 

от горы Ида на Крите), который и назывался Зевс, Т.е. 

"первопричина 
жизни·. 
Этот 
здоровенный 
·палец" 

(точнее фаллос) почему-то возбуждал в людях очень 

сильные противоречивые чувства: одновременно и экстатическую радость, восторг, и - жyrкийсмертельный 

страх. Позже Зеве превратился в палку с медным, а потом и железным наконечником, Т.е. в орудие, "лабрис· 
обоюдоострый двойной топо!, являвшийся священным 

производственным тотемом . Подчеркнем: этот топор, 

как и исходный каменный фаллос, еще отнюдь не бьши 

просто ·божественными атрибутами" бога; это и бьш сам 

Зеве, хотя Зеве и не только это; он одновременно - бык 

и огонь. Он начинает выступать в различных ипостасях, 

Т.е. замещениях, под именами Талос, ЗагреЙ. Последний 

позже превратился в самостоятельного бога Диониса, 

родоначальника трагедии. Однако самый наидревнейший Зевс представлялся тройной символикой: 1) змея, 
2) птица, 3) сардонический смех. 
. 
Что касается первых двух символов (змея и птица), 

они навязчиво ПОВТОРЯlOТся в мифах и магических обрядах, по существу, у всех первобытных народов, при 

этом смысл их вполне однозначен и точен. Более того, 

эти же символы в том же значении ВЫЯВЛЯlOТся в невротических симптомах у современных людей, не имеющих никакого понятия о мифологии. Немецкий психиатр э.кречмер отмечал, что это явление весьма заурядно в клинической практике, хотя оно и производит 

такое же потрясающее впечатление, как если бы вдруг. 

1 ЛосеtlА.Ф. Aиnrlн"мифolюrнJl. М., 1957. С. 97. 
2 
Интересные мвтериanы, 
характеризующие 
культ Зевеа 
"двoAнoro топора", собраны у ЛфJlосева. Античн" МИфолОГИJl. 

С. 114-121; 131-132. 
4 

обнаружилось, что темная деревенская женщина из Баварии знает санскрит. А вот мнение крупнейшего психиатра, 
создателя 
теории 
шизофрении Е.БлеЙЛера: 

"Символы, известные нам из очень древних религий, 
мы вновь находим в бредовых образованиях наших шизофреников вне всякой связи с канувшими в вечность 

мирами. Разумеется, и в данном случае бьulO бы неправильно говорить о прирожденных идеях; однако каждый 

интересовавшийся этим ВОПР9Сом не может отделаться 

от подобного представления"3. Особенно широко этот 

факт использовал З.ФреЙд в психоанализе сновидений 

невротиков. 

Однако оставим в покое пока психиатрию и вернемся к мифу. Согласно психоанализу птица во всех 

мифологиях символизировала эрекцию, а змея мужской 

половой орган. Таким образом,синтез змеи и птицы, 

т.е. наидревнейший Зевс - "первопричина жизни"' - раскрывается как фетишистское представление первобытным человеком своего собственного эротического возбуждения (фетишистское представление предмета - значит противопоставление его самому себе в качестве чуждой и опредмечеюlOЙ демонической силы). 

Позже в процессе крушения мифа и зарождения на 

его месте философии и искусства это исходное представление о "первопричине сущего" трансформировалось 

в категорию космически гипетрофированного "Эроса" 

(Платон), а затем превратилось в понятие "энергии· вообще. 

Однако нас здесь интересует не эта сама по себе интереснейшая линия исторической трансформации древней символики. Нас интересует совсем другое, а именно: 

3 
БмйJIер Е. Аyntстическос МЫWJJение. Одесса, 1927. С.69. ср. 

Юнг. "Гnавиеilшие мифологические МОТИВЫ всех рас и эпох 

IIВJ\IIЮТСII общими; 11 
мог бы указать РIIД мотивов греческой 

мифологии в сновидеНИIIХ и в ФВНТ83ИIIХ душевИоболЬНЫХ 

чистокровных 
негров" 
(Юш 
к.г. 
Психологические 
типы. 

М., 1930. с. 92). 
5 

наидревнейший Зевс есть не только каменный фаллос, 

змея, птица, но и "сардонический смех"! Это-то еще 

что такое? 

Конечно, можно бьmо бы успокоиться на том, что 

последний 
символ 
просто 
темный 
экзотический 

"при весок", не поддающийся никакому пониманию4• Но 

изучение мифов при водит к убеждению, что здесь также 

не бывает случайных и бессмысленных "привесков" ,как 

в неврозах нет случайных и бессмысленных симптомов. 

Более того, что касается неврозов, установлено: чем 

"темнее" 
и внешне ·бессмысленнее· 
симптом, тем 

больше шансов обнаружить за ним главную пружину 

всей системы невротических представлений. 

Так что же такое ·сардоническиЙ смех"? 

Загадка этого символа не давала покоя многим античным авторам, но она так и осталась проблемой без 

всякого разрешения. Впрочем, приведем некоторые ма
териалы. 
. 

Во-первых, все указания сходятся на том, что 

·сардоническиЙ смех· это смел жертвы, утраты, отречения. Этот смех у греков стал поговоркой в отношении 

людей, . смеющихся в момент своей гибели. Древние 

сравнивали 
его 
с 
действием 
ядовитого 
растения, 

·вкушая которое люди охватываются конвульсиями и 
смеются против воли"S. 

Характерно, что сардонический смех связывался с 

огнем. Согласно критскому мифу так "смеялись" люди, 

сжигаемые 
Гефестотевктоном 
(одна 
из 
ипостасей 

Зевса). Рационалистически настроенный автор "Схолий", 

излагая этот миф, употребляет сл()во ·ощеривались". С 

высоты своего просвещеНIIОГО гуманизма он разъясняет: 

"Здесь надо иметь в виду притворный смех в момент 

4 
"Разъяснения существа сардонского смеха ... пока еще в H<lYKe "С 
S 
имеется· (Лouв А.Ф. Указ. соч. С. 128). 

Цит. по:ЛouвА.Ф. Указ. соч. С. 137. 
6 

издевательства, с раскрыванием губ вовнyrрь от ощеривания"б. 

В такой трактовке от демонического смеха, вызываемого Зевсом, т.е. от смеха самой жизни, как ее представлял себе первобытный человек, не остается ровным 

счетом 
ничего 
одно 
только 
·притворство· 
И 

"издевательство". Конечно, нетрудно обнаружить реально-исторические основания для этой поздней либераЛЫIO-просвещенной 
интерпретации 
божественного 

смеха, а имеНIIО - превращение древнего мифа в религиОЗIlообрядовый ритуал человеческих жертвоприношений. Например, Клитарх рассказывает об обычаях древних семитов: "Pe~HKa ОIlИ и сжигали ... Когда Шlамя охватывало рот сжигаемого, то члены тела начинали содрогаться и рот оказывался раскрытым, наподобие 

смеха, пока то, что бьulO простерто на жаровне, не переХОДИЛО в ничто. Отсюда этот ухмыляющийся (seserota) 

смех и называется саРДОIIСКИМ в тех случаях, когда 
шони умирают со смехом"? 

Нам представляется, что такая трактовка - лишь заlIоздалая реакция античного гуманизма нз превращение 

грозного древнсго символа 8 обряд реального сжигания. 

Просвещенный ШIТCJIJIИI'СНТ 
видит В этом символе 

"притворство", НОТОМУ что он уже не замечает сущеСТВСIllIOЙ разницы меЖ)~у сраlНlителыlO поздно возникшим обрядом, в I1роцсссе которого IlрофесСИОН3дЫIЫЙ 

убийца-жрец "издевается" над IlРИНОСИМЫМ в жертву ребёнком, и - дрсвним мифом, согласно которому жертву 

ДУIIIИТ и обжигает сам ЗСJlС! Каким же способом мог 

ЖС'II, свою жсртву сам дсмон? Может быть, изнyrри? 

ВС}\I' сам Зсnс - это НС жрсц, т.е. другой человек, но собCТlICIllIOC "IШУТРСllllсе" прсдставление жертвы, IlРоецируСМОС IЮВНС. Это фетишистское представление первобытНОП) '1CJювска. 

6 Лосев А.Ф. Указ.СО'/. С. 137. 
7 
Там же. 

7 

Но как собственное предстамение, т.е. ирреальный 

феномен СОЗllаIlИЯ, может сжигать? 
А вот как происходит это в современных психиатрических клиниках: "Любовь символизируется, согласно 

общеизвестной аналогии, с ОГllем, что воспринимается 

шизофреником опять-таки как нечто реальное и превращается у него в галлюцинации сжигания, т.е. в действительные ощущения"В. Подчеркнем: это не какие-нибудь "условные", "поэтические" ощущения, но псевдорецепции, которые в исключительно тяжелых случаях выявляются как действительные соматические расстройства, например, вполне реальные ожоги. Сравним это с 

такими широко распространенными невротическими 

симптомами, как истерическая слепота, хромота, глухота - паралич! И это все динамика современных индивидуально-невротических предстамениЙ. 
Но фетишистские коллеКТИВllые 
предстамеllИЯ 

первобытных людей - гораздо более грозная сил". В первобытном обществе человек, преступивший табу, не 

ждет физического воздействия со стороны; он в судорогах умирает сам, или, по крайней мере, тяжело заболевает. Степень страдания здесь прямо пропорциональна 

силе и важности табу. 
А какое табу самое страшное? Вполне определенный 

ответ на этот вопрос дают сравнительные социо-этнографические исследования. Наиважнейшим и самым 
страшным во всех сохранившихся ПРИМИТИDНЫХ обществах является половое табу. Таким наиважнейшим табу 

епервопричина") и бьш, очевидно, когда-то Зевс. Но характерно: в первобытных обществ~ то, что является самым страшным, одновременно есть и самое притягательное; то, что как таковое, грозит муч,ительной и неизбеЖной гибелью (например, нарушение экзогамии или 

вкушение плоти священного животного - тотема), в исключительных обстоятельствах .:. 
во время тотемичес
в Бмйlteр Е. Указ. соч. с. 23. 
8 

кого праздника вменяется в обязанность и в едином 

порыве восторженного экстаза осуществляется всеми. 

Так что же такое "сардонический смех" древнейший символ Зевса - "первопричины жизни"? 

Все указания сходятся на том, что это смех в момент наивысшей опасности и возбуждения. Вот, например, как его описывает Гомер: ·Дико они хохотали и, 

лицами вдруг изменившись, ели сырое кровавое мясо". 
А вспомним исступленно-расnyrные, кроваво-жизнерадостные 
дионисические 
оргии, 
т.е. 
всенародные 

"праздники· древних афинян, превратившиеся со временем в организованный хор козлов (tragos)9, т.е. в трагедию наимощнейшее и глубочайшее искусство, которому до сих пор не устает удивляться мир. 

Итак, что такое "сардонический смех"? Не поможет 

ли нам и тут психопатология? 

Мы не случайно обратились именно к Блейлеру по 

поводу "сжигания" (описание подобных невротических 

симптомов можно бьuIO бы найти у любого психиатра). 

Дело в том, что Блейлер впервые раскрьUl фундаментальнейшее явление, характерное прежде всего для проявлений человеческой эротики и далеко выходящее за 

рамки чистой психопатологии. Блейлер назвал это яв
ление "амбивалентностью". 
. 

Но что такое амбивалентность? 10. Всерьез разобраться в этом вопросе - одна из задач данных очерков. 

Однако если бы мы предварительно захотели здесь дать 

наиболее точный и выразительный символ, нет лучшего, чем "сардонический смех". Это синтез, слияние 

напряжсннейших аllтитез: жуткого и святого, завлекающего и запретного, наслаждения и мучительных судорог смерти одновременно, ужаса и непреодолимого влечения. В науке о примитивных обществах этот феномен 

9 
Козел в Греции был символом похоти. 

10 Этим термином впоследствии воспользовался З.ФреЙд. воору
живший 
им 
буквально 
все 
свои 
психоаналитические 

КОIIСТРУКЦИИ. 

9 

обозначается ПOJIИнезийским словом ·табу" , 
которое 

раскрывается по своей психологической структуре как 

именно "амбивалентность". Но ·табу" это огромной 

важности феномен, составляющий конституирующее 

ядро всех примитивных первобытных организаций. 

Табу, по существу, является именно той гранью, которая 

отделяет новорожденное тотемистическое общество от 

зоологического стада зверей, ибо оно есть древнейшее и 

простейшее нравственное образование. Но как оно оказалось возможным? 

Таким образом Dырисовывается главная проблема 

первых двух очерков данной КIIИГAf: как стало возможным табу? Мы постараемся показать, что сама эта проблема непосредственно оборачивается антропогенезом 

вообще, генезисом самосознания - в частности. 

Итак, оставим пока в покое мифологическую экзотику. Но, опускаясь в преИСПОДIIIО психофизиологических дискуссий и alrrиномий антропогенеза, мы· просим 

читателя не упускать из виду конечной цели - понять, в 

чем все-таки cyrb того поистине сатанинского сардонического хохота, в котором сотрясалось нарождающееся 

человеч.ество. 

• •• 

Принцип историзма по существу своему предполагает генезис и упирается в него как в свой конечный 

предел. Последнее касается не только конкретных культурно-социологических проблем, но и общей историкосоциологической теории в целом. Иными словами, воПЛQщение последовательного историзма в социологии в 

конечном счете неизбежно при 
водит к задаче выявления 

реальных механизмов антропогенеза, который оказывается, таким образом, предельной проблемой историзма. 

"Предельность" этой узловой проблемы заключается 

и в том, что решение ее выходит за рамки гуманитар
10 . 

ных наук и требует глобального переосмысления знаний, накопленных современной теорией познания, психологией, биологией, физиологией. 

Дело в том, что решать IIроб.1lему антропогенеза неВОЗМОЖIIО без генетического понимания таких феномеIIОВ, как сознание и целесообразная деятельность (труд). 

Происхождение труда, общества и сознания это лишь 

три аспекта единой загадки. Orсюда ясно, что для подхода к глобальной проблеме антропогенеза недостаточно 

и исторического метода в том виде, в каком он до сих 

пор преимущественно понимался, Т.е. метода познания 

именно социальных явлений в узком смысле слова. Необходимо вторжение в иные сферы переход tc историческому рассмотрению узловых, традиционных проблем 

"чистой· гносеологии, психологии и биологии человека. 

КОС-'по в этом напраlUlении уже делается (~азвивается 

генетическая психология, есть попытки применения 

историзма в гносeOJIOГИИ). 
Но В той же MCrx:, 
в какой историзм непосредСТВСIllIO упирается в проблсмы антроногенеза. решение 

IIроблем аНТРО"Оl"'сlсза "ризвано закладывать фундамснт и давать критерии историческому методу. Именно 

здесь. в глубинных мсханизмах антропогенеза. в конеЧllOМ счете увязаны ВСС КОJЩЫ и начала человеческой 

истории в широком смыслс слова, и именно в таком 

СНОСМ качестве эта проблсма и выдвигается сегодня на 

обсуждсние. 

К сожалснию. приходится копстатировать. что постаповка имснно этой предельной теоретической проблсмы до сих пор . наталкиваt.'ТСЯ на ряд неизжитых 

предрассудков и ТРУДllостеЙ. 
.• 

Главная трудность заКJIЮ'lается в том. что авторы 

(Хщьшинства работ, ПОСВЯЩСIIIIЫХ проблеме происхождсния человека и общества, претендуя на генетический 

анализ. па деле. как правило. подменяюr этот анализ 

чисто феноменологическим определением и cтpyкtypIIЫм описанием ряда явлений. предположительно отно
11