Психология в истории культуры и познания

Министерство образования и науки 
российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное 
 учреждение высшего профессионального образования
«Южный федеральный университет»

Факультет психологии

В. А. Шкуратов

Психология В истории  
культуры и ПознАния

Монография

ростов-на-дону
издательство Южного федерального университета
2011

удк 159.9.072
ббк  88.5 
Ш 67

Печатается по решению редакционно-издательского совета 
Южного федерального университета

рецензенты:

профессор, доктор психологических наук Г. в. акопов;
профессор, доктор психологических наук е. в. воробьева;
член-корреспондент рао, профессор, доктор психологических наук 
и. в. абакумова;
профессор, доктор психологических наук т. н. Щербакова

Монография подготовлена и издана в рамках национального проекта  
«Образование» по «Программе развития федерального государственного  
образовательного учреждения высшего профессионального образования  
“Южный федеральный университет” на 2007–2010 гг.»

 
Шкуратов, В. А.

Ш 67  
Психология в истории культуры и познания : монография / 
в. а. Шкуратов ; Южный федеральный университет. – ростов-надону : издательство Южного федерального университета, 2011. – 
268 с.
 
ISBN 978-5-9275-0854-9
в монографии рассматривается процесс формирования психологического знания, в том числе и его современный научный этап. на обширном 
историческом материале анализируются культурный контекст, а также познавательные, социальные, политические координаты складывания психологической науки и психологической профессии. 
адресована преподавателям психологических дисциплин, студентам, 
а также широкому кругу читателей, интересующихся гуманитарными науками.
 
удк 159.9.072

ISBN 978-5-9275-0854-9
 
ббк 88.5 
©  Южный федеральный университет, 2011
©  Шкуратов в. а., 2011
©  оформление. Макет. издательство 
Южного федерального университета, 2011

ВВЕДЕниЕ

история психологии изучает происхождение, развитие и состояние психологического знания, а также психологической 
профессии. Первая часть определения указывает на психологию 
как научную систему понятий, теорий, исследовательских методов, вторая – на практическое использование психологического 
знания и место психолога в обществе. из двух разделов истории 
психологии более развит первый. вторая составляющая историкопсихологических исследований стала разрабатываться недавно. 
до сих пор университетская история психологии и обеспечивающая ее учебная литература рассказывают почти исключительно 
о становлении учений и методов психологической науки. сегодня 
такой подход, установленный фундаментальными трудами прош- 
лого века, представляется односторонним. большинство психологов заняты уже не исследованиями и преподаванием, а практической деятельностью в консультировании, психотерапии, 
управлении, рекламе и т. д. однако сведений о богатой истории 
практической психологии будущий специалист в своих учебниках 
не найдет. в предлагаемой книге я отказываюсь от такого подхода. однако я не считаю, что прогресс истории психологии состоит в том, чтобы дополнить уже существующие ее части разделом 
под названием «история психологической профессии». такой шаг 
был бы крайне поверхностным выводом по отношению к историкопсихологическим исканиям последних десятилетий. а искания 
эти вылились в создание «внешней» (социальной, политической, 
культурологической) истории психологии. Что, кстати, совсем 
не выглядит новинкой для ученых родом из советского прошлого. 
ведь они привыкли к разоблачениям буржуазного характера западной науки и социально-историческим толкованиям знания. однако после 1991 г. отечественная наука, избавляясь от идеологии 
государственного марксизма-ленинизма, предпочитала довольно 
плоские версии «цеховой истории», ставшие между тем на западе 
вчерашним днем историко-психологических исследований. 
но, разумеется, автор ограничен реальным состоянием истории психологии. Поэтому в первую очередь придется говорить 
о научно-исследовательской составляющей психологического занятия. 

Введение

Введение

Введение

итак, история психологии исследует психологию преиму- 
щественно как знание в развитии. Поэтому не избежать вопросов 
о строении этого знания, его содержании, т. е. объекте и предмете. 
известно, что психология – наука о психике; это ее предмет. объект же психологии – существа, наделенные психикой, – человек 
и животные. однако у «отца психологии» аристотеля в трактате 
«о душе» мы читаем о душе растения, лошади, собаки, человека, 
бога. а такие ученые нового времени, как Г. в. Лейбниц и Г. Фехнер (один из основоположников экспериментальной психологии), 
наделяли психикой и атомы. со второй половины ХX в. привычными стали слова об умных машинах. сейчас говорят уже и о памяти, восприятии, общении, поведении искусственных устройств. 
очевидно, что объект и предмет психологии меняются. Правомерным, хотя и весьма условным, будет разделение психологического 
знания на три исторические стадии: досовременную, современную 
и постсовременную. Логично признать, что объект досовременной 
психологии – одушевленный (в широком значении слова) мир. 
в новое время он сужается до высших ступеней биосферы. на рубеже III тысячелетия нашей эры он имеет тенденцию распространяться на техносферу. Это – самая общая, предварительная разметка психологического знания и его развития. Чтобы проследить 
указанные смещения, история психологии должна проникать 
в представления разных эпох. При этом она остается знанием своего времени и с позиций своего времени. история психологии – совместная область психологии и ряда социально-гуманитарных 
наук: науковедения, истории общества, философии и культуры. 
в этом междисциплинарном взаимодействии у каждой стороны – 
свои подходы и свой интерес. 
Психологам приходится исходить из состояния своей науки. 
она образует исследовательское сообщество, но при этом теоретически разнородна и поделена на зачастую конкурирующие между 
собой направления. Психология существует в состоянии разнородности и мучается вопросом, правильно ли это. до недавнего времени история психологии выполняла также и роль теоретического 
органа психологии. она давала материал для обобщений, превышающих кругозор частных эмпирических исследований. однако следует помнить, что историческими экскурсами занимались 
или занимаются не «психологи вообще», а интроспекционисты, 
гештальт-психологи, бихевиористы, психоаналитики, «гумани

Введение

сты», «деятельностники» и т. д. Профессиональное психологическое сознание раздроблено, и поэтому есть соблазн искать в истории апологию своему подходу в ущерб конкурирующему. особенно 
легко этот трюк выполнялся советскими авторами в отношении 
«домарксистских» теорий человека и психики, которые, естественно, будут заменены марксистскими. 
общепсихологическое сознание формируется на линии раздела 
между эпохами. в первую очередь между современностью и досовременностью. в начале ХХ в. николай Ланге, один из пионеров 
экспериментального изучения психики в россии, уподобил психолога Приаму, сидящему на развалинах трои: есть мраморные 
блоки, части зданий и целые здания, но города нет. археологомифологическая метафора российского психолога двусмысленна. 
она символизирует и прошлое знание, из которого современный 
психолог может выбирать для своего строительства, и замешательство текущего момента. но поскольку Ланге писал во времена становления современной психологической науки, мы можем 
придать его словам более оптимистическое звучание. с легкой 
руки а. н. Леонтьева афоризм получил хождение среди советских 
психологов. Хотя не все из них уже знали, кто такой Приам, но, 
видимо, понимали, что он засиделся на своих развалинах. звучная фраза истолковывалась в том смысле, что, хотя в психологии 
многое сделано и открыто, как единое целое она отсутствует. 
когда после 1991 г. в отечественной психологии, как и во всей 
стране, многое изменилось, автор этих строк стал приводить студентам на лекциях иной мифологический пример. я сравнивал 
современного психолога с другим героем Гомера – одиссеем, который носится по бурному морю вплавь. тогда фарватер отечественной науки был покрыт обломками целого тонущего мира. воронка 
уходящего под воду советского марксизма затягивала целую флотилию сопутствующих доктрин, школ и теорий. Это уже напоминает атлантиду, и психолог пускается в одиночное плавание, уцепившись за пару методик и понятий, по морю, очертания которого 
плохо видны. однако когда историки и теоретики психологии пытаются начертить контуры своей науки, оказывается, что чертеж 
существенно разнится от автора к автору. 
вспомню еще философский анекдот в его советской редакции. 
Что такое философия? Это когда в темной комнате ищут черную 
кошку, которой в этой комнате нет. Что такое марксистская фило

Введение

софия? Это когда в темной комнате ищут отсутствующую там кошку, зная, что кошки там нет. Что такое марксистско-ленинская 
философия? Это когда в темной комнате ищут кошку, зная, что 
ее там нет, и при этом кричат: «нашел».
с психологией, пожалуй, все наоборот. кошка есть. комнаты 
нет. у каждого психолога свое маленькое дело, свой зверек: своя 
теорийка, своя методика, свое занятие. но вот когда надо определить общее место для их занятий – тут и начинается самое веселое. 
«No room!» – говорит безумный шляпник из повести Л. кэрролла 
«алиса в стране Чудес». «нет места!» вместе с другим персонажем, тесно прижавшись друг к другу, они сидят у громадного пустого стола. есть занятия, есть методики, есть отдельные теории, 
а вот общую территорию для всех занятий определить трудно. 
Приходится толкаться и выяснять отношения с ближайшими коллегами. Представления о месте диктуются не столько наличным 
пространством знания, сколько представлениями о нем довольно 
давнего происхождения. 
теперь о психологии как профессии. Эта линия рассуждений 
приводит нас к явлению цивилизации, выходящему за границы 
знания. Между тем определения психологии, которые мы найдем 
в учебниках, принципиально не изменились с прошлого века. Что 
такое психология? наука, которая изучает закономерности, механизмы, формирование психики. в учебнике начала ХX в. мы читаем такое же определение, только вместо слова «психика» будет 
стоять слово «сознание». а между тем психология уже не та. в начале прошлого века психологов была маленькая горстка на европу 
и северную америку. сейчас только американская психологическая ассоциация насчитывает больше ста тысяч человек. у нас 
в стране в начале XXI в. насчитывалось около двухсот факультетов психологии, и количество коллег у психолога быстро прибавляется. структура психологического занятия сильно изменилась. 
тогда большая часть психологов работала в лабораториях и преподавала в университетах, сейчас – консультирует, лечит, тренирует. количество психологов сравнялось с числом занятых в некоторых областях промышленности, и мы определяем психологию как 
науку больше по инерции. стены психологических факультетов 
обклеены самыми экзотическими предложениями: психотерапия 
дневных сновидений, психотерапия судьбы, второе рождение. Эти 
экзотические и волнующие времяпровождения имеют отдален

Введение

ное отношение к науке в ее классическом понимании. Что же такое психология? истории психологии приходится подправлять 
безумного шляпника: искать помещение для психологии, потому 
что иначе невозможно формировать идентичность психолога. Эти 
поиски происходят на очередном историческом рубеже: первый 
был между современностью и досовременностью, нынешний – 
между современностью и постсовременностью (т. е. эпохой, которая формируется в нашем присутствии). обобщение психологии 
до некого эпохального типа требует отвлечения от частных исследовательских приоритетов. Психологию мало понять в виде набора теоретико-методических вариантов, одни из которых лучше, 
а другие хуже. Желательно увидеть ее как общественное и культурное явление, в системных конфигурациях познания. 
Практический психолог занимается преимущественно поисками идентичности для своих клиентов, а история психологии – 
ищет идентичность для психолога. сейчас психология – в поисках 
самоопределения. старые устойчивые представления под сомнением вплоть до того, что некоторые авторы предлагают отказаться от слова «психология». точнее, оставить слово «психология» 
за весьма пестрыми и разношерстными занятиями разных экзотических практиков, а более доказательному, научному изучению 
психики и личности присвоить, скажем, наименование психо- 
номии. Чтобы соотношение между психологией и психономией 
было, как между астрологией и астрономией. стоит или не стоит – 
об этом можно будет сказать лишь после изучения исторической 
массы психологического знания в его тенденциях и развитии. 
но сначала придется рассмотреть инструмент познания. 
он тоже меняется во времени. 
данная книга начинается с обзора психологической историографии. Литература по истории психологии обширна и, естественно, 
рассматривается выборочно. во-первых, в обзор попадают труды, 
которые можно назвать веховыми. они отражают профессиональное сознание психологов в решающий момент развития их занятий 
и в то же время формируют это сознание с разной степенью успешности. Первые труды с названием «история психологии» вошли 
в обзор уже по их положению первых. Плеяда пухлых работ под 
таким заголовком в начале ХX в. внезапно заполняет историкопсихологическую полку, до того почти пустую. толщина этих произведений воодушевляет и более поздних авторов превращать исто

Введение

рию психологии в подобия энциклопедических монстров, набитых 
именами, терминами, датами от Фалеса до наших дней. основная 
фактология переходит из книги в книгу, дополняясь последними 
достижениями. Это воспроизводимое ядро вместе с «to be continued» («продолжение следует») задает тип «внутренней», «цеховой» истории психологии. объем, пропорции материала, акценты 
в его подаче могут изменяться. однако идеология современной 
науки, идущей «сквозь тернии к звездам», сохраняется. начинающего психолога вводят в круг тем и авторитетов, обязательных для 
профессионального сообщества, учат порядку светского психологического talk’а. Человеку же со стороны показывают, как его несовершенные обыденные представления о себе углубляются научными исследованиями, весьма важными для повседневной жизни. 
Прогрессивный ход психологического самопознания успокаивает 
и внушает надежды на лучшее будущее. и хотя постпозитивистское науковедение давно рассталось с кумулятивной моделью знания, таковая продолжает процветать в подготовке психологических кадров и просвещении населения. 
уделив внимание историко-психологической классике и традиции, я обращаюсь к более продвинутому подходу, роль которого 
сейчас выполняет «внешняя» история психологии. тон в ней задают англосаксонская история идей и постструктурализм последователей М. Фуко. 
такой подбор не случаен, поскольку предлагаемая книга написана в жанре внешней истории психологии. специфика моего подхода состоит в объединении истории психологии с исторической 
психологией. Призыв к такому синтезу раздается и уже практикуется в западной литературе. но Г. ричардс, н. роуз ограничиваются новым временем, я же расширяю истоки так называемой 
научной психологии. такой ход, конечно, ослабляет эмпирическое звучание книги и обрекает автора на выстраивание теоретической сетки понятий. Хочется верить, что он может оправдаться, 
если сетка выйдет достаточно плотной для улавливания историкопсихологических фактов. но эта цель уже за пределами данной 
работы, которая есть промер протяженности современной психологии во внешнем (социокультурном и социополитическом) измерении ее истории. 
работа ограничивается современной психологией, хотя и собираемой издалека, ab ovo. слово «современность» будет означать 

Введение

не столько промежуток времени, в котором мы живем, сколько тип 
знания, завершающийся на рубеже ХХ и ХХI вв. современность 
обрамлена досовременностью и постсовременностью. типы знания 
сосуществуют, но, разумеется, это и некий порядок исторического 
следования. указанное положение – совсем не новинка для эпистемологии конца ХХ–начала ХХI в., но в применении к истории 
психологии оно еще не стало привычным. отсюда невнятность 
с датой рождения современной психологии. Психологов не особенно волнует, как ее писать: то ли 1879 г., то ли 1860-й, то ли передвинуть еще на несколько десятилетий раньше, то ли поместить 
в XVIII в., а то и вовсе – в XVI. но это потому, что они работают 
внутри своей современной науки и не видят ее конца. а когда конец вырисовывается, то вместе с вопросом «что же дальше?» встает и другой: «с чего начиналось?» 
для того чтобы определить современный тип знания применительно к психологии, я использую ряд авторских понятий. некоторые уже введены и отчасти опробованы в пределах исторической психологии. указанный аппарат историко-психологического 
анализа подготавливался много лет, содержится в моих книгах 
и статьях, и, скорее всего, он будет понятен даже читателю, впервые узнавшему о трудах в. а. Шкуратова. вслед за историографическим обзором следует раздел, в котором речь идет о том, как 
историко-психологический материал распределяется по эпохам. 
там же я ввожу представления о психокультурных комплексах: 
фи-комплексе, эс-комплексе. Это дополнение к пси-комплексу 
н. роуза вызвано отмеченным выше расширением протяженности современной психологии. английский исследователь обнаруживает действие описанного им пси-комплекса на протяжении 
последних полутора столетий, что соответствует популярным 
определениям возраста современной психологии. с его подходом 
можно согласиться. однако правомерна попытка обнаружить системы аналогичного плана, действовавшие ранее психологического производства современного субъекта. ее-то я и предпринимаю. 
По тому же принципу выстроен и набор когито-кратических пар. 
Представляется, что известный двучлен «власть-знание» М. Фуко 
надо конкретизировать. ведь власть существует в определенных 
формах, так же как и знание. так появляются сочетания «ритуал–
община», «религия–церковь», «философия–империя», «наука–
национальное государство», «массмедиа–глобальное (наднацио- 

Введение

нальное) управление». я помещаю эти тандемы знания и власти 
на разные культурные субстраты: телокультуры, письменной 
культуры, мыслекультуры, видеокультуры. 
в изучении досовременного материала я иду от современной психологии, т. е. модернистского проекта человека. того, что основан 
на гносеологическом принципе объективности науки и на ее прогрессистском превосходстве над всеми другими гносисами. того, 
что отбрасывает другие гносисы или ретроспективно подстраивает 
их под себя в качестве своих истоков. я пытаюсь отразить, как это 
происходит с помощью моей модификации властно-знаниевой модели. 
критика с приставкой «пост» открывает, что это превосходство 
фундировано и обеспечено восходящей мощью власти и возможно 
только в ее тени. когда модернизирующая власть на закате – такой 
науке остается только выживать, ждать возобновления субсидий 
и сохранять свою консервативную идеологию. объективистский 
сциентизм сращивается с менторством власти-знания в обустройстве детерминистской, обозреваемой, регулируемой территории 
познания–преобразования–управления. власти-знанию нужна 
его территория–наука–держава–нация. Против этой инерции работает расширение кругозора, сравнимое с его расширением в начале нового времени. тогда обрушение геоцентризма и стремительное раздвижение пространственного мировида освобождали 
науку из хватки креации. сначала из-под личного попечительства, 
которое не могло успевать на такой расширенной территории. 
Постепенно надзор секуляризировался и стал светским, научногосударственным, безлично-объективистским. регуляторные движения административной машины срастаются с эмпирическими 
утверждениями фактов. Государственный сциентизм, научный 
бюрократизм – явления одного порядка. однако этот тандем на рубеже тысячелетий обнаружил системный сбой. не ясно, кто управляет и управляет ли в старом понимании слова. Постструктуралистские совы Минервы вылетели на закате. 
Может ли историк психологии применять ко всему обозреваемому им материалу термин «психология»? Прецедент есть, поскольку сегодняшняя история психологии уделяет своим предпосылкам, истокам, смежным областям и т. д. не меньше внимания, 
чем собственно науке о психике. такое «расточительство» принципиально и оправдано. оно есть, выражаясь словами М. Фуко,