Бедность как феномен научного познания и предмет государственного управления

 
 
 
 
 
 
 
Бедность как феномен  
научного познания и предмет 
государственного управления 
 
 
Материалы круглого стола  
28 сентября 2020 года 
 
 
 
 
 
 
 
Хабаровск 
2020 
 
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ  
ИНСТИТУТ 
УПРАВЛЕНИЯ 

УДК 316.344:233(075.8) 
ББК 60.54 
Б  382 
 
Авторский коллектив: 
Байков Н.М., д-р социол. наук, профессор; Басова С.Н., канд. экон. наук, 
доцент; Березутский Ю.В., канд. социол. наук, доцент; Блинова Т.Н., ст. 
препод.; Вальковская В.В., д-р филос. наук, профессор; Долгова Ю.С., 
канд. ист. наук; Ланец Т.Н., канд. экон. наук, доцент; Медведева Н.М., 
канд. юрид. наук, доцент; Сидорова Н.П., канд. социол. наук, доцент; Хван 
И.С., канд. экон. наук, доцент; Цветова Г.В., канд. экон. наук, доцент. 
 
Б  382 Бедность 
как 
феномен 
научного 
познания 
и 
предмет 
государственного управления : материалы круглого стола 28 
сентября 2020 года / Н.М. Байков [и др] ; Под ред. д-ра социол. 
наук, профессора Н.М. Байкова; канд. социол. наук, доцента Ю.В. 
Березутского, канд.экон.наук, доцента О.Г. Поливаевой. – 
Хабаровск : Дальневосточный институт управления – филиал 
РАНХиГС, 2020. – 66 с.   
ISBN 978-5-94456-283-8 
 
В сборнике материалов представлены доклады участников круглого 
стола 
«Бедность 
как 
феномен 
научного 
познания 
и 
предмет 
государственного управления», состоявшегося 28 сентября 2020 года в 
Дальневосточном институте управления – филиале РАНХиГС. 
 
Авторы опубликованных материалов несут ответственность за 
подбор 
и 
точность 
приведенных 
фактов, 
цитат, 
экономикостатистических данных и прочих сведений, а также за то, что в 
материалах не содержится данных, не подлежащих открытой 
публикации.  
 
 
 
УДК   316.344:233(075.8) 
ББК   60.54 
 
Печатается по решению редакционно-издательского совета 
Дальневосточного института управления – филиала РАНХиГС 
 
ISBN 978-5-94456-283-8 
© Дальневосточный институт  
управления – филиал РАНХиГС, 2020 
 

ОГЛАВЛЕНИЕ 
 
Байков Н.М. Бедность населения как угроза его маргинальности: 
дальневосточный ракурс………………………………………………..... 
4 
 
 
Басова С.Н. К вопросу оценки уровня и качества жизни населения: 
региональный аспект……………………………………………………… 11 
 
 
Березутский Ю.В. Предпринимательство как инструмент повышения 
уровня жизни молодежи: зарисовки с полей фокус-групп……………. 
21 
 
 
Блинова Т.Н. Доступность высшего образования и денежные доходы 
населения в России: точки соприкосновения…………………………... 
26 
 
 
Вальковская В.В. Философские контексты бедности: инварианты и 
варианты………………………………………………………………........ 
31 
 
 
Долгова Ю.С. Уровень жизни городских обывателей юга Приамурья в 
конце XIX-начале ХХ вв………………………………………………….. 
36 
 
 
Ланец Т.Н. Оценка уровня бедности в России и ее регионах…………. 
40 
 
 
Медведева Н.М. Минимальный размер оплаты труда: правовая и 
социальная сущность……………………………………………………… 47 
 
 
Сидорова 
Н.П. 
Уровень 
бедности 
населения 
в 
регионе: 
характеристика механизмов воспроизводства…………………………. 
51 
 
 
Хван И.С. Пространственная картина бедности в Российской 
Федерации………………………………………………………………..... 
57 
 
 
Цветова Г.В. Социальный контракт как инструмент государственной 
поддержки доходов граждан……………………………………………… 63 
 
 

Байков Н.М. 
доктор социологических наук, профессор Дальневосточного института 
управления – филиала РАНХиГС 
г. Хабаровск 
 
БЕДНОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ КАК УГРОЗА ЕГО МАРГИНАЛЬНОСТИ: 
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ РАКУРС   
 
Феномен бедности – один из наиболее заметных в общественном 
дискурсе и публикациях в силу того, что она была и есть во всех странах. В   
СССР она идеологически отвергалась, но малоимущие семьи на исходе 
советской власти признавались и в определенной мере поддерживались. 
Труд был обязанностью, а не только правом, поэтому тунеядство 
порицалось и наказывалось. Радикальные постсоветские реформы в 
одночасье обесценили денежные доходы и накопления подавляющего 
большинства россиян и сделало их бедными. За последние два десятилетия 
государственная политика, направленная на снижение уровня бедности, 
хотя и дала определенные позитивные результаты, но из-за системных 
экономических кризисов, санкций, коронавирусной пандемии вновь 
актуализирует эту проблему.   
Активными участниками «борьбы» с бедностью являются не только 
ученые, 
представляющие 
разные 
общественные 
науки, 
но 
и 
государственные деятели, депутаты, предприниматели, религиозные 
деятели и обычные граждане.   Так, в текущем году о ней в очередной раз 
напомнил в своем выступлении перед российскими сенаторами Президент 
РФ В.В. Путин: «обращаю внимание, что одной из наших ключевых задач 
является снижение бедности, она была и есть одной из самых 
болезненных для общества и затрагивает миллионы людей. В последний 
год она немножко обострилась из-за эпидемии с теми последствиями, 
которые она имеет на экономику» [1]. 
 В 
современной 
социологической 
науке 
отсутствует 
единая 
общепринятая дефиниция «бедности», которая при интерпретации 
зачастую несет разную смысловую нагрузку. В силу этих обстоятельств 
этот феномен невозможно сегодня рассматривать с какой-то одной 
стороны, что подразумевает анализ его социальных, экономических, 
политических и духовных аспектов. В отечественных измерениях бедности 
доминирует политико-юридический подход, основанный на величине 
прожиточного минимума, который подвергается критике в силу его явного 
несоответствия 
социальной 
реальности. 
Наряду 
с 
традиционными 
бедными (неполные и многодетные семьи, инвалиды и пожилые) к «новым 
бедным», как чисто российскому феномену, специалисты стали относить 
те группы работоспособного населения, которые по своему образованию и 

квалификации, социальному статусу и демографическим характеристикам 
в советском обществе никогда не были малообеспеченными. 
Бедность, безработица, нестабильность, несбыточность надежд, 
крушение планов интенсифицируют процесс маргинализации населения. 
После появления среди российского населения значительного слоя «новых 
бедных» в научном обсуждении заметное место стали занимать   
концепции маргинализации. В советский период   маргинальность 
рассматривалась как социальная патология, а термин «маргинал» имел 
негативную окраску вплоть до середины 80-х годов XX века и нацеливал 
на борьбу с этим явлением.  Между тем в научный оборот термин 
«маргинал» введен американским социологом Р. Парком (1928 г.). Он 
определил маргиналов как «людей, воспитанных в одной культуре, но 
вынужденных жить в другой, занимая в новой стране «промежуточное» 
положение» [2]. 
 Последователем его идей считают американского социолога Э. 
Стоунквиста, который развил их в работе «Маргинальный человек» (1937 
г.). При этом сами процессы маргинализации в разной интерпретации 
рассматривались еще раньше в трудах классиков социологии Г. Зиммеля, 
К. Маркса, Э. Дюркгейма и других. В рамках европейской традиции 
социологии маргинальность рассматривалась в контексте социально 
изолированных групп в социальной структуре общества.   
В многочисленных работах современных исследователей довольно 
подробно раскрыт феномен «маргинальности», что нашло отражение в 
различных концепциях американской и европейской социологии.  Однако, 
«анализ усложняющихся социальных процессов в современных обществах 
через понятие маргинальности, приводит исследователей к интересным 
наблюдениям 
и 
результатам, 
становится 
одним 
из 
признанных 
социологических методов познания» этого феномена во взаимосвязи с 
бедностью. Как следствие, расширяется круг признаков и характеристик 
маргинальности, разрабатываются новые подходы изучения   этой 
проблемы [3]. 
В 
современной 
России 
социологи 
и 
представители 
других 
общественных наук изучают процесс маргинализации не только как 
причину, но и как следствие социально-экономического неравенства, 
бедности и социального аутсайдерства значительных слоев населения. Как 
бедность, так и маргинальность отличают сугубо российские особенности 
– они распространяются не только на традиционно социально уязвимые 
группы (одинокие женщины с детьми, пожилые, престарелые, инвалиды), 
но и на работающее и трудоспособное население и семьи с детьми [4]. 
С этих позиций остановимся на понимании маргинальности 
бедности как явления, истоки которой коренятся в социальной структуре 
общества.  Индивид, занимающий в ней определенный статус, испытывает 
на себе всякие трансформации, модернизации и другие радикальные 
изменения социальной структуры, в результате которых возникает 

статусно-ролевое рассогласование и спонтанная социальная мобильность, 
как правило, нисходящего типа. Об этом свидетельствует история 
последних трех веков отечественных реформ, которые сопровождаются 
разломами социальной структуры российского общества.  Петр 1 пробил 
«Окно в Европу», Александр 2 «освободил крестьян от крепостного 
права», Столыпинские реформы – «интеграция крестьян в рыночную 
экономику», большевики в 1917 г.- «до основания, а затем, строительство 
нового мира», разрушение и ликвидация СССР в 1991 г. Особенность этих 
российских разломов социальной структуры в том, что они оказываются 
беспощадны к ее разрушению вплоть до основания. В таком ракурсе 
социальная «структура оказывается связанной и определяемой процессами 
социальной дифференциации и социально-экономического неравенства, 
социальной мобильности и расширения пространства маргинальных 
бедных слоев со всеми присущими им атрибутами» [5].     
По оценкам экспертов Высшей школы экономики в 2018 году «доля 
россиян, находящихся под риском социальной эксклюзии, составила 
13,1%, а доля домохозяйств — 19,8%. При этом понятие эксклюзии 
включает понятие бедности, но не сводится к нему. При таком сочетании 
бедности и других факторов домохозяйство де-факто изолируется от 
«большого» общества, формируя свой вариант замкнутой маргинальной 
субкультуры» [6]. 
Среди 
причин, 
обуславливающих 
«расширение 
границ 
маргинальности 
в 
российском 
обществе, 
являются 
структурные 
трансформации, 
итогом 
которых 
нередко 
становятся 
диспропорциональность развития регионов и отдельных отраслей, 
«вымывание» рабочих мест и профессий, экономическое неблагополучие 
значительной части населения, высокий уровень безработицы, низкие 
доходы, «теневая экономика» и неформальные платежи» [7]. 
Речь идет о том, что формируется социальный круг наших 
соотечественников, как правило, семей с детьми, не говоря уже о старших 
возрастных или обездоленных, остро нуждающихся группах людей, 
которые не способны поддерживать достойный уровень жизни. Для него 
процессы интеграции в социум оказываются затрудненными по причине 
слабости (экономической, финансовой, социальной) или нежелания 
правящего класса государства в полной мере нести бремя социальной 
ответственности. Возможно ли с таким качеством населения совершать 
прорыв в экономике, осваивать дальневосточные гектары, создавать новые 
ТОСЭР, начинать свое дело и т.д.?  
Конечно, современные условия не только способствуют усилению 
бедности и маргинальности, но и воспроизводят их. Не будет 
преувеличением сказать, что в постсоветском российском обществе 
процессы социально-экономического расслоения приводят к появлению 
контрастов 
и 
конфликтов 
различного 
социального 
и 
психоэмоционального содержания. Как результат, появляются «маргинальные 

индивиды», которых можно определить соответствующим социальным 
позициям состоянием. В 2020 году, из-за пандемии коронавируса, доходы 
россиян снизились более чем у 1,5 млн человек. Хуже всего потеря 
доходов отражается на бедных слоях населения: у них нет накоплений, а 
минимальные сокращения доходов уже приводят к экономии на базовых 
расходах. До пандемии коронавируса в России за чертой бедности было 
около 12,3% россиян, что составляет порядка 18 млн человек.  
          На Дальнем Востоке, об опережающем развитии которого говорят с 
самых высоких трибун с 2012 года, по данным Росстата в семи из 
одиннадцати регионов ДФО количество граждан, живущих за чертой 
бедности, превысило общероссийские показатели. В крайне бедственном 
положении не первый год находятся жители ЕАО, где доля людей с 
доходами ниже прожиточного минимума   составляет четвертую часть от 
общего количества (24,6%).  Несколько ниже уровень в Забайкалье. Там 
количество жителей, находящихся за чертой бедности, составило 21%. 
Пятая часть бедняков в богатейшей Якутии, добывающей больше всех в 
мире алмазов (19%). В Бурятии согласно официальной статистике за 
чертой бедности находятся 17,9% населения, в Камчатском крае  - 16,5%, 
Сахалинской области  - 9,6%, в Магаданской области - 11,3%, в 
Приморском крае - 15,1%. Из жителей Хабаровского края, чьи доходы 
ниже прожиточного минимума, только каждый восьмой - бедный (12%), но 
регион характеризуется как самый интенсивный в ДФО по оттоку 
населения1. 
 По данным Росстата, уровень бедности среди детей почти в два раза 
превышает общероссийский показатель. Это существенно ниже, чем в 
предыдущем году, но из-за вызванного пандемией коронавируса кризиса 
детская бедность возрастет, предупреждают эксперты [8]. Так, по мнению 
Т. Малеевой, «детская бедность опасна тем, что именно она формирует 
«ловушку нищеты», ибо дети, растущие в условиях дефицита доходов, не 
могут получить достойного образования, имеют ограничения в доступе к 
полноценному медобслуживанию и социальным услугам. Как следствие, 
они, станут аутсайдерами на рынке труда, будут обречены на 
низкооплачиваемую работу, а низкая зарплата автоматически приводит к 
низкому уровню пенсий. Ситуация замыкается в порочный круг. На всех 
этапах жизненного цикла они будут чувствовать депривированность, 
которая закреплена за ними с детства» [9]. 
         В Хабаровском крае детское пособие получают 70 тыс. детей из 
семей, имеющих доходы ниже прожиточного минимума. Размер выплаты 
составляет от 404 рублей до 1797 рублей в зависимости от категории и 
места жительства семьи. В 2019 году расходы на выплату пособия 
составили 997 миллионов рублей из краевого бюджета. 
                                           
1 ДФО погружается в нищету: бедняков больше, чем в среднем по России. [Электронный ресурс]. Режим 
доступа:https://regnum.ru/news/2627001.html