Пластика жанровой формы русской литературной сказки XIX века

Л.К. Нефёдова
ПЛАСТИКА ЖАНРОВОЙ ФОРМЫ 
РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ 
XIX ВЕКА
Монография
Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2025

УДК 801.81:398.21
ББК 82.3(2=411.2)
Н58
Рецензент
канд. филос. наук, доцент, доцент кафедры философии
ФГБОУ ВО «Омский государственный педагогический университет»
Н.Л. Варова
Нефёдова Л.К.
Н58 
Пластика жанровой формы русской литературной сказки
XIX века : монография / Л.К. Нефёдова. — Москва : ФЛИНТА, 
2025. — 104 с. — ISBN 978-5-9765-5721-5. — Текст : 
электронный.
Автор рассматривает особенности изменений жанровой формы 
русской литературной сказки XIX века на примере произведений, 
составляющих основу круга детского чтения российского ребенка.
Книга адресована учителям литературы начальной и основной 
школы, студентам и учащимся.
УДК 801.81:398.21
ББК 82.3(2=411.2)
ISBN 978-5-9765-5721-5 
© Нефёдова Л.К., 2025
© Издательство «ФЛИНТА», 2025

ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ЖАНРА 
РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ В XIX ВЕКЕ
N O
Русская литературная сказка XIX века всегда была актуальна 
в круге детского чтения. Сказки В.Ф. Одоевского, П.П. Ершова, 
В.А. Жуковского, С.Т. Аксакова, Л.Н. Толстого, В.М. Гаршина, 
Д.Н. Мамина-Сибиряка благополучно пережили XIX и ХХ века 
и определяют программное и домашнее чтение детей и младших подростков в XXI веке.
Слишком дотошный или неумелый анализ литературного 
произведения в школе подчас приводит к неадекватному его пониманию учащимися, а то и вовсе к отвращению их от чтения 
того или иного автора; но как бы ни была организована педагогическая сторона чтения русской литературной сказки XIX века, 
каким бы неловким или наивным ни был ее школьный анализ, 
это никогда не влияло на отношение к ней читателей любого 
возраста.
Читая сказки русских писателей, ученик независимо от объяснений учителя получает на сознательном и бессознательном 
уровнях очень сильное позитивное воздействие на эмо цио нально-чувственную и этико-эстетическую сферы.
Сказка задевает нечто, составляющее сущность личности 
читателя, подпитывает это нечто светлой энергией, дает веру в 
силу добра и в свои собственные силы. Суть содержания сказки — преодоление препятствий. Она формирует, с одной стороны, активное отношение к миру, с другой — меру должного 
смирения. Сказка помогает осознать себя как деятеля в огромном сложном, опасном, а часто и непонятном мире, идентифицировать себя через окружающее пространство.
Наблюдения над изменениями жанровой формы русской литературной сказки XIX века представляются нам актуальными с 

общеэстетических, исторических позиций, а также с позиций педагогики детского чтения. Специфика изменений жанровой формы сказки определяется как тенденциями развития литературного 
процесса в целом, где сказка всего лишь одна из многих подвергающихся трансформации форм, так и особенностями изначальной структурно-семантической модели фольклорной сказки.
В настоящее время фольклорная сказка изучена в достаточной степени с точки зрения структуры, содержания и трансформации этой модели.
Существуют интересные работы и в области русской литературной сказки XIX века, в которых исследуется творчество отдельных авторов — сказочников и история литературной сказки 
в целом (М.К. Азадовский, В. Непомнящий, В. Аникин).
В нашей небольшой книге нам хотелось дать вариант современного прочтения авторских сказок, прочно вошедших в круг 
детского чтения, ставших определяющими в духовном и этикоэстетическом воспитании российского ребенка, получающего 
образование на русском языке. Собственно литературоведческий аспект работы — наблюдения над пластическими изменениями жанровой формы — адресован, разумеется, педагогу, 
который, руководя программным и дополнительным чтением, 
будет формировать у учащихся представление о жанре, поможет 
им практически увидеть процесс формотворчества, его направленность, условия развития формы, причины этого развития и 
целостность данного процесса.
Включение учащихся в процесс наблюдения над изменениями и трансформацией жанровой формы под влиянием меняющегося содержания может явится своеобразным приглашением к творчеству, например сочинению своих собственных 
сказок.
Совсем не плохо, если младшие подростки поймут, что жанровая форма сказки — своеобразная оболочка, матрица для изменчивых энергий содержания.
Обобщенное в словесной культуре суммарное содержание 
человеческой жизни в доисторические времена превосходно 

себя чувствовало в канонических морфемах фольклорной сказки, но содержание жизни людей XIX века в высшей степени 
дифференцированное, индивидуализированное, психологизированное требовало иных форм осознания и иной литературной 
обработки, что и заставило фольклорную сказочную морфему 
в XIX веке изменяться, трансформироваться, чтобы адекватно 
впитать и отразить это содержание. Трансформация на уровне 
структурно-содержательного компонента вела к изменениям 
жанровой формы в целом. Этот процесс осуществлялся естественным опытным путем, без теоретических обоснований, под 
влиянием огромного интереса русских писателей к фольклорному наследию и нежной любви к народной сказке.
Самодеятельное детское литературное творчество подвержено влиянию тех же законов, что и профессиональное авторское творчество. Ребенок, как и искушенный в истории и теории литературы писатель, бессознательно использует те или 
иные элементы жанровой формы для передачи избранного им 
содержания. Думаем, нет ничего плохого в том, что способные 
к литературному творчеству дети будут относиться к элементам 
формы более сознательно. В конце концов обучение музыке уже 
на самых первых этапах предполагает серьезное изучение сольфеджио, так почему бы не актуализировать вопросы теории и 
при изучении литературы?
Русская литературная сказка XIX века представляет собой 
прекрасный материал для чтения, размышлений о жизни, наблюдений за развитием литературы.
Облик ее чрезвычайно разнообразен. Рамки этой жанровой 
формы вместили в себя оригинальные, непохожие друг на друга 
явления: легкую, изящную обработку народных сказок и стилизацию, имитирующую дословную запись повествования сказителя, научно-фантастический рассказ и поэтическую сказочную 
повесть, романтическую новеллу и философскую притчу, бытовую зарисовку и морально-дидактическое поучение.
Для XIX века это достаточно стремительная динамика в области развития формы. Вероятно, обусловлено это особой акту

альностью данной жанровой формы для первой трети XIX века, 
времени, когда в литературе активно проявлялось романтическое мироощущение. В романтическом искусстве XIX века завершался тысячелетний цикл развития европейской культуры, 
в нем выражалось стремление к обретению гармонии хотя бы 
внутри собственного Я, к цельности бытия, к единству. Для романтизма характерно движение к истокам, к прародине истории, 
философии, религии, искусства. Такой прародиной было устное 
народное поэтическое творчество.
На рубеже XVIII—XIX веков русские писатели не только 
пристально следили за открытиями в области фольклора, но и 
сами занимались записями, обработкой, сравнительными исследованиями, делали первые комментарии фольклорных источников. Устное народное творчество оценивалось ими с нравст венно-этических, исторических и эстетических позиций.
Оценки были бурные, искренние: «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!»1. «Цветком» называл устное творчество 
В.Ф. Одоевский.
Романтическая настроенность становилась непременной составляющей творческой индивидуальности русских писателей. 
Они серьезно интересовались историческими истоками русской 
жизни, поэтизировали старину, живописали фантастический вымышленный мир, как правило, идеальный и гармоничный.
Русский романтизм активно подпитывался европейским романтизмом, который к тому времени уже дал мировой культуре 
образцы освоения фольклора, и в частности жанра сказки, позволившей писателю-романтику воплотить романтический идеал жизни через сюжет, композицию, образ-персонаж, целостный 
образ воображаемого мира с чудесными помощниками и гибельными силами.
Однако русский романтизм имел свою специфику и достаточно сильно отличался от европейского. Он не был бездумной 
копией мироощущения немецких, английских и французских 
1 Пушкин А.С. Об искусстве: в 2 т. М.: Искусство, 1990. Т. 1. С. 187.

романтиков. В нем чувствовались твердая русская житейскибытовая почва, здравый смысл, уважительное отношение к национальным культурным истокам.
Движение к подлинности, цельности бытия, к единству в 
русской литературной сказке имеет несколько иной вектор, чем 
в европейской.
Каждая небольшая глава настоящей книги акцентирует внимание читателя на одном из аспектов трансформации жанровой 
формы русской литературной сказки, которые представляются 
нам значимыми.
В основе наблюдений над пластикой жанровой формы лежит 
традиционно сложившееся в фольклористике понимание сказки 
как «прозаического художественного устного рассказа авантюрного или бытового содержания с установкой на вымысел»2.
Сказкой называют разнообразные виды устной прозы: рассказы о животных, волшебные истории, авантюрные повести, 
сатирические анекдоты. Разнообразие видов сказки, подкрепленное разнообразием конкретного содержания, затрудняет 
определение специфических жанровых особенностей в их полном объеме. И все-таки все фольклорные сказки отражают мировоззрение народа в разные эпохи его жизни, его отношение к 
действительности, мечту о будущем.
Фольклорная сказка в своем историческом развитии менялась, как менялась и породившая ее действительность. 
В.П. Аникин, исследуя специфику народной сказки, делал акценты на отношении сказочного вымысла к реальности, на генезисе вымысла, на его художественных свойствах.
«Фантастика сказок имела реальное жизненное основание, 
и ее конкретные формы складывались в самой тесной связи со 
всей совокупностью существующих народных представлений 
и понятий, не однажды подвергаясь новой и новой переработке. Генезис сказочной фантастики и характер тех изменений, 
которые испытывал фантастический образ на протяжении ве2 Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. М., 1861. Т. 1. С. 399.

ков, объясняют природу всех важных свойств народных сказок. 
В фантастике, как в зеркале, отразились жизнь народа и его характер. Через сказку перед нами раскрывается тысячелетняя самобытная история народа»3.
Неизменным в жанровой природе сказки оставалось нарушение всех «пределов времени и пространства, повествование о тридевятом царстве», «о небывалых странах и всяких 
диковинках»4.
Жанр — категория чрезвычайно изменчивая, что отражает 
изменчивость человеческой личности в различные исторические эпохи. Функция жанра обусловлена необходимостью поиска различного подхода к изображению основных форм проявления человеческой личности.
Структурно-семантическая модель фольклорной сказки во 
времена А.С. Пушкина и В.А. Жуковского казалась канонической, незыблемой. Вероятно, поэтому современники столь 
критически отнеслись к разрушению канона в сказках Пушкина, призывая его следовать опыту Кирши Данилова и пересказывать сюжеты народных сказок виршами. Однако со временем 
фольклорные жанровые формы, в том числе и сказки, менялись. 
В первой трети XIX века эта форма отчасти была реставрирована в авторских, предельно близких народным источникам пересказах, отчасти начала трансформироваться в особый жанр литературной сказки.
В настоящей работе мы не претендуем на полноту исследования процессов изменения жанровой формы литературной сказки. Наша задача показать, как конкретное содержание 
осваи вает, приспосабливает уже существующую жанровую форму, вынуждая ее менять традиционные очертания.
Так, сказка А. Погорельского «Черная курица, или Подземные жители» рассматривается с позиций влияния на творческий 
метод ее автора немецкого романтизма, в частности воздействия 
3 Аникин В.П., Круглов Ю.Г. Русское устное народное поэтическое творчество. Л.: Просвещение, 1987. С. 164.
4 Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. М., 1861. Т. 1. С. 399.

творческого гения Э.Т.А. Гофмана, безусловно сказавшегося в 
формировании и развитии жанра литературной сказки в русской 
литературе в целом.
Эстетика Э.Т.А. Гофмана кажется узнаваемой в повествовании А. Погорельского. Однако Погорельский прочно стоит на 
русской житейски-бытовой почве и, пожалуй, скорее практически освоил модель русской фольклорной волшебной сказки 
во всех ее элементах, нежели природу европейского мироощущения.
Дидактическая направленность, свойственная русской народной сказке, ярко представлена в сказочном творчестве 
В.Ф. Одоевского. Под его пером жанровая форма то сохраняла 
свою первозданность, то превращалась в новаторскую, ранее неизвестную в литературе.
Наглядны трансформация сказочной морфемы и наполнение ее новым содержанием в сказках А.С. Пушкина. Это первые 
русские поэтические сказки. Пушкин не просто меняет язык 
прозы на язык поэзии, а превращает прозаический рассказ в 
 поэму.
Художественное исследование фактуры и границ жанровой 
формы было осуществлено В.А. Жуковским. После него бессмысленно было писать русские сказки гекзаметром или делать 
сти лизованные поэтические переложения европейских сказок на 
русский язык.
С.Т. Аксаков довел до совершенства мастерство стилизованного пересказа.
Л.Н. Толстой, продолжая развитие дидактической линии, 
адаптировал свои пересказы народных сказок к восприятию 
детей, обучающихся грамоте, и как профессиональный дидакт 
нашел им место в контексте разнообразного текстового материала для чтения (дидактические миниатюры этнографического, страноведческого, природоведческого содержания). Толстой делает сказку обязательной для воспитания и обучения, 
дает ей прописку в серьезном позитивном знаниевом материале. Возможно, это стало фундаментом для сохранения позиций 

сказки в круге детского чтения в период гонения на нее в 30-е 
годы XX века.
Сказки В.М. Гаршина — образец тонкого стиля, вершина 
русской сказочной эстетики. Его место в мировой литературе 
где-то между Г.Х. Андерсеном и О. Уайльдом. Будучи русскими, его сказки впитали в себя как мудрость Панчатантры, так и 
изыски европейской поэтической символики.
Сказки Д.Н. Мамина-Сибиряка, как и сказки Л.Н. Толстого, 
содержат яркую направленность на адресата — ребенка, которого следует любить, оберегать и учить уму-разуму.
Все эти разные по содержанию, тематике, проблематике, 
особенностям авторских позиций, по составу действующих лиц, 
по языку произведения русской детской литературы сохранили 
жанровое ядро, позволяющее узнать в них сказку с ее установкой на вымысел, со стремлением гармонизировать мир, с ее обращением к первозданным силам добра и зла, со страстной верой в добро и в человека.