После Наполеона. Русская армия во Франции, 1815—1818 гг.

Санкт-Петербург
«Наука»
2023
В. С. БОЛТ
После  
Наполеона
Русская армия  
во Франции,  
1815-1818 гг.

ISBN 978-5-02-040476-2
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)47
 Б79
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК 
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ И МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ  
САРАТОВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ  
«БИБЛИОТЕКА ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ»
А. И. Алексеев, Д. Д. Беляев, Д. М. Бондаренко, И. О. Ермаченко, 
А. А. Исэров, А. Ю. Карачинский (ученый секретарь),  
Н. Н. Крадин, Т. В. Кущ, А. А. Немировский, П. С. Стефанович, 
П. Ю. Уваров (председатель), А. К. Шагинян,  
В. В. Шишкин (заместитель председателя)
Ре ц е н з е н т ы:
кандидат исторических наук  В. С. Еремин
кандидат исторических наук  Т. А. Косых
Бол т В. С. После Наполеона. Русская армия во Франции, 
1815—1818 гг. — СПб.: Наука, 2023. — 239 с.
ISBN 978-5-02-040476-2
Согласно условиям Парижского мирного договора 1815 г., заключенного после завершения Наполеоновских войн, русский корпус графа М. С. Воронцова входил в состав союзной армии, расквартированной 
в восточных и северо-восточных регионах Франции в качестве гаранта нового миропорядка. В течение трех лет около тридцати тысяч российских 
военнослужащих вынуждены были приспосабливаться к чужому для них 
культурно-языковому пространству, стараясь избегать конфликтов с гражданским населением страны, против которой они совсем недавно вели ожесточенную войну. Автор книги предлагает вниманию читателей подробную 
историю русской оккупации Франции в 1815—1818 гг., описывая материальные и правовые условия пребывания российских военнослужащих в этой 
стране, реакцию местного населения и властей на необходимость уживаться с непрошеными «гостями», влияние этих обстоятельств на повсе- 
дневное поведение солдат и офицеров и на дисциплину в корпусе.
Исследование проведено при финансовой поддержке  
Российского научного фонда, проект № 20-18-00113  
«Человек на войне: антропология военной истории  
Наполеоновской эпохи»
© Болт В. С., 2023
© Издательство «Наука», серия «Библиотека 
всемирной истории» (разработка, оформление), 2016 (год основания), 2023
© Палей П., оформление, 2023

ВВЕДЕНИЕ
Как для французской, так и для мировой истории 1815 год 
стал рубежным. Воспользовавшись разногласиями, возник- 
шими между европейскими правителями, Наполеон I вер- 
нулся во Францию, чтобы в последний раз продемонстри- 
ровать силу своего военного гения. Разгром французской 
армии при Ватерлоо не только поставил точку в череде 
Наполеоновских войн, но и вверг лидеров стран-победитель- 
ниц в длительные дипломатические баталии о дальнейшем 
мировом порядке  — очевидно, что к  прежней его форме 
возврат был невозможен. 
Одним из обязательных условий заключения мирного 
договора с Францией стало пребывание на ее территории  
союзной европейской армии, которая в  историографии 
стала называться «оккупационной». Эти события открыли  
новую страницу в истории войн и международных отно- 
шений, став первым примером мирной послевоенной оккупации на основе норм международного права.1 В течение нескольких лет французским властям и иностранной 
оккупационной администрации приходилось решать сложнейшие задачи правового, управленческого и бытового ха- 
рактера, отлаживая такую систему взаимодействий, которая 
могла бы обеспечить мирное сосуществование многотысячного военного контингента победителей с населением побежденной страны. В состав 150-тысячной оккупационной 
армии под общим командованием герцога Веллингтона 
входил и 30-тысячный контингент российских военных, 
находившийся под командованием знаменитого боевого генерала, графа Михаила Семеновича Воронцова.

Введение
Режим мирной оккупации и официальный отказ от насилия требовали от обеих сторон значительных усилий по 
формированию взаимной толерантности, поскольку мирная 
оккупация 1815—1818 гг. стала периодом массовых контактов в  повседневной жизни между представителями разных народов. Изучение истории пребывания на территории Франции русских солдат и офицеров, их ежедневных 
коммуникативных практик, процесса установления межкультурных связей с  местным населением, эволюции их 
психологических установок и  ценностных координат позволяет, с одной стороны, комплексно подойти к исследованию феномена оккупации как опыта межнационального 
контакта в  стрессовой ситуации послевоенного времени, 
с другой — расширить наши знания об этом специфическом и малоизвестном аспекте истории развития русскофранцузских связей и эволюции взаимных представлений  
в  ту эпоху, когда заметно актуализировались многочисленные стереотипные суждения этих наций друг о друге, 
влияющие на их отношения и по сей день.
Хронологические границы периода оккупации достаточно размыты. Формально мирный договор, согласно которому во Франции располагалась оккупационная армия, 
был подписан 20  ноября 1815 г. Именно после этой даты 
начался окончательный вывод остальных европейских контингентов, и французские власти избавлялись от необходимости содержать их. Однако уже к началу сентября 1815 г. 
главы правительств союзных держав давали первые распоряжения по поводу состава и взаимодействия оккупационных подразделений. По этой причине 4 сентября 1815 г. 
М. С. Воронцов, уже имея необходимые инструкции, подписал свой первый приказ формирующемуся под его командованием соединению.2
Требует уточнения также время окончания оккупации. 
Официально решение о ее прекращении было принято на 
Ахенском конгрессе осенью 1818 г., однако русские солда

Введение
ты покидали французские пределы вплоть до конца 1818 г. 
Кроме того, после выхода основных сил во Франции оставались еще солдаты корпуса, не способные к длительным 
перемещениям из-за болезней.
Память о  присутствии русских во Франции интересна своей остротой и одновременно размытостью. О французской памяти относительно этих событий в  одной из 
своих статей высказался французский лингвист Ж. Брейар. 
Основная тема его исследований — взаимное влияние русского и  французского языков, но побочно он интересовался и  французской оккупацией 1815—1818  гг., так как 
родился и вырос в округе Авен, некогда оккупированном 
русскими войсками. Его бывшая однокурсница М. Ланнуа, 
член историко-археологического общества Авена, обрати- 
лась к  теме оккупации абсолютно по тем же причинам: 
она родилась и выросла в городе Мобёже, история которого оказалась тесно связанной с событиями 1815—1818 гг. 
Так оба исследователя пришли к  выводу, что французы 
совершенно «забыли» (или старались «забыть»?) о  том, 
что двести лет назад они были оккупированы русскими. 
Ж. Брейар в одном из своих докладов, прочитанном в 1993 
г., высказался о причинах этого забвения. По его мнению, 
все дело в  том, что оккупация  — бесславная страница 
французской истории, а  поэтому и  не самая интересная 
для французских историков.3
Более того, если из всей череды событий отдельно рассматривать память французов о воронцовском корпусе, то 
придется столкнуться с проблемой определения предмета. 
Связано это с тем, что как таковой корпус Воронцова, располагавшийся на территории департаментов Нор и Арденны в 1815—1818 гг., растворяется в тех «союзниках», «русских» или «казаках», о которых вспоминают французы.4
Между тем отдельные воспоминания об описанных событиях по прошествии двух веков все-таки сохранились. 
Внимание исследователей привлекают, например, языковые 

Введение
конструкции, так или иначе имеющие отношение к событиям 1814—1818 гг. Ж. Брейар отмечал, что в Авене, еще 
в период его детства, существовали «Русский редут» (Fort 
des Russes), «Русское кладбище» (Cimetière des Russes), 
«Русская тропа» (Chemin des Russes), и, по его словам, эти 
названия до сих пор можно прочитать на французских 
картах.5 Кроме того, и поныне существует знаменитая легенда о происхождении слова «бистро», согласно словарю 
известного французского лексикографа П. Ш. Ж. Робера,6 
несоответствующая действительности.
Немногочисленные материальные объекты, сохранившиеся с периода русской оккупации, существуют и по сей 
день. Помимо всем известного ресторана «Мамаши Кат- 
рин» в Париже, на Монмартре, на востоке страны, в Мобёже, сохранился, например, дом, в  котором жил Воронцов, там сейчас располагается лицей. В  городе Живе до 
сих пор существует церковь, которая в период оккупации 
стала православной, а затем снова католической. Сохранилось несколько каменных межевых столбов, которые были 
расставлены по территории русской оккупации, на них на 
русском языке написаны географические ориентиры, но 
находятся они в плачевном состоянии. 
Несмотря на то что для российской армии Парижский 
мирный договор означал победу, русские, как ни странно, 
тоже вспоминают об этих событиях крайне редко. Точнее 
было бы сказать, что память об участии российских солдат в оккупации Франции 1815—1818 гг. второстепенна. 
Второстепенна она и в  контексте памяти о  графе 
М. С. Воронцове. Семья Воронцовых подарила России немало видных деятелей. Михаил Семенович вспоминается как 
герой Бородинской битвы, как эффективный градоначальник, при котором активно осваивались и развивались южные границы Российской империи: Кавказ и Новороссийский край. Туристы посещают его дворцы, любуются памятниками. Ему посвящают научные и научно-популярные 

Введение
работы. Нередко вспоминают его знаменитый конфликт 
с А. С. Пушкиным. В контексте его биографии фигурирует и  русский оккупационный корпус  — как еще одно из 
эффективно выполненных им поручений. 
Вторична память о корпусе и в контексте присутствия 
русских войск во Франции. Безусловно, из всей череды событий, связанных с  борьбой Александра  I и  Наполеона, 
русские чаще всего помнят Отечественную войну. И здесь 
вряд ли можно что-то добавить. Меньшего внимания удостаиваются Заграничные походы. Широкому кругу читателей интересны рассказы о том, как русские казаки удивили цивилизованных и озверевших в Москве французов 
своей галантностью. В  2007  г. В.  М.  Безотосный вместе 
с  Е.  И.  Иткиной опубликовали большую, красочно иллюстрированную работу «Казаки в Париже в 1814 году», 
в которой акварели Г.-Э. Опица щедро разбавляют небольшой текст об участии казаков в  Заграничных походах. 
Между тем юбилеи как начала, так и конца оккупации не 
вызвали ощутимого интереса ни среди ученых, ни среди 
широкого круга читателей. В школьных учебниках истории информация также дается крайне скудно. 
На мой взгляд, тому есть две основные причины. Вопервых, отсутствие ярких событий. Историческая память, 
как правило, событийна. В  этом смысле Отечественная 
война полна впечатляющих эпизодов: Бородинская битва, 
пожар Москвы, битва на Березине. В период Заграничных 
походов столь грандиозных для российской истории событий не случилось, поэтому привлекают внимание менее 
масштабные, но знаковые сюжеты: шествие императорской 
процессии по Парижу, смотр при Вертю. Оккупация оказалась еще более скудна на яркие события. Общая стратегия 
минимизировать конфликты между солдатами и населением дала свои результаты, но привела к тому, что фактически не оставила в истории каких-либо громких происшествий, которые могли бы способствовать сохранению 

Введение
памяти населения о них. И это сделало оккупацию незаметной на фоне предшествующих ей событий. 
Кроме того, не последнюю роль в этом забвении играет восприятие русской культурой феномена оккупации как 
такового. В  повседневной русской речи термин «оккупация» имеет гораздо более негативные коннотации, нежели 
во французской, где слово occuper означает «занимать», 
в том числе определенное место. 
Свой вклад внесло и отсутствие интереса со стороны 
научного сообщества. Историография русского оккупационного корпуса или, как он официально именуется в  источниках, «отдельного во Франции находящегося корпуса под командованием графа М. С. Воронцова», как и всей 
оккупации Франции 1815—1818 гг., не слишком обширна 
и является органичной частью весьма пространной историографии войн между Российской империей и  наполеоновской Францией. Работы отечественных авторов, освещающих соответствующие сюжеты, можно условно разделить 
на несколько групп. К первой отнесем биографические исследования о  графе М.  С.  Воронцове, которые, в  частности, содержат и  некоторые сведения о  подчиненном ему 
оккупационном корпусе. 
Одна из таких работ принадлежит перу М. П. Щерби- 
нина,7 долгое время служившего под начальством графа 
в Одессе и на Кавказе.8 Опубликована она была через два 
года после смерти Воронцова и по своему характеру представляет собой скорее беллетризованную агиографию, не- 
жели сугубо научное исследование. Поэтому в том небольшом отрывке, который посвящен русскому корпусу, автор 
не пытался подробно освещать его историю, а лишь отдал 
должное личным качествам командира.
Через тридцать четыре года другой русский автор, 
В.  В.  Огарков, опубликовал в  серии «Жизнь замечательных людей» небольшое сочинение о наиболее известных 
представителях семьи Воронцовых.9 Михаилу Семеновичу