Евразийство : философия, история, политика

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 
 
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ 
 
РОСТОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ «РИНХ» 
 
ФАКУЛЬТЕТ ЛИНГВИСТИКИ И ЖУРНАЛИСТИКИ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ЕВРАЗИЙСТВО: ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА 
 
 
МАТЕРИАЛЫ РЕГИОНАЛЬНОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ 
ПРОФЕССОРСКО-ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКОГО СОСТАВА 
21 АПРЕЛЯ 2005 г. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Ростов-на-Дону 
2006 

УДК 378 
 
 
 Е22      Евразийство: философия, история, политика : материалы региональной 
научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава 
/ РГЭУ «РИНХ». — Ростов н/Д, 2006. — 88 с. 
ISBN 5-7972-1075-4 
 
 
 
 
 
В сборнике представлены материалы региональной научно-практической конференции «Евразийство: философия, история, политика», состоявшейся в РГЭУ 21 
апреля 2005 года. В материалах конференции отражены исследования философских 
и культурологических концепций представителей евразийского движения (секция 1), 
а также гносеологических и аксиологических основ экономики, религии, искусства и 
науки (секция 2). 
 
  
 
 
 
 
Редакционная коллегия: 
О.Т. Кирсанова — редактор, 
О.А. Богданова, В.Ю. Васечко, 
Р.П. Новикова, С.В. Силенко. 
 
 
 
 
 
 
 
УДК 378 
Е22 
 
 
 
 
 
 
Утверждено в качестве материалов региональной научно-практической конференции редакционно-издательским советом РГЭУ «РИНХ». 
 
 
 
ISBN 5-7972-1075-4 
© Ростовский государственный 
 экономический университет 
 «РИНХ», 2006 
 

СОДЕРЖАНИЕ 
 
СЕКЦИЯ 1. ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЕ И КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ 
                    КОНЦЕПЦИИ ЕВРАЗИЙСТВА.......................................................................4 
 
Васечко В.Ю., Васечко Е.Н.  
СТАРОЕ И НОВОЕ ЕВРАЗИЙСТВО: КОНЦЕПЦИЯ РЕЛИГИИ И ПОЛИТИКИ.......4 
Богданова О.А.  
ЕВРАЗИЙСТВО: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ.........................................................10 
Кирсанова О.Т.  
ТИПОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ И ПРЕДПОСЫЛКИ МЕТОДОЛОГИИ 
СТРУКТУРАЛИЗМА В РАБОТАХ Н.С. ТРУБЕЦКОГО ............................................11 
Силенко С.В.  
ФИЛОСОФСКО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ИДЕИ Л.П. КАРСАВИНА .................................23 
Зарубин А.Г.  
ФИЛОСОФИЯ ИМЕНИ С.Н. БУЛГАКОВА................................................................24 
Буйло Б.И.  
СУДЬБА РОССИИ В ВОЗЗРЕНИЯХ Н. БЕРДЯЕВА И ЕВРАЗИЙЦЕВ ..................28 
 
СЕКЦИЯ 2. ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ И АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ 
                    ЭКОНОМИКИ, РЕЛИГИИ, ИСКУССТВА И НАУКИ .....................................41 
 
Богданова О.А.  
ТРАНСФОРМАЦИЯ ЦЕННОСТЕЙ В КУЛЬТУРЕ ПОСТМОДЕРНА 
И ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ ...........................41 
Антонович Ю.Н.  
РАЦИОНАЛЬНЫЕ И АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ 
ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: МЕТОДОЛОГИЯ 
НЕОАВСТРИЙСКОЙ ШКОЛЫ ..................................................................................46 
Новикова Р.П.  
ПОЗНАНИЕ И САМОПОЗНАНИЕ В СВЕТЕ ПРАВОСЛАВИЯ................................54 
Белогорцев В.Н.  
ИДЕОЛОГИЯ РЕФОРМАЦИИ И ЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ 
НА ХОЗЯЙСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ .........................................66 
Топилина Н.В.  
К ВОПРОСУ О РЕЛИГИОЗНОМ ПОИСКЕ МОЛОДЕЖИ 
В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ ...............................................................................70 
Кривко М.А.  
АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ОБРАЗНОСТИ 
СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ.............................................74 
Никитина И.  
ИЗМЕНЕНИЕ ХАРАКТЕРА ДИЗАЙН-ПРОЕКТИРОВАНИЯ 
В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ..............................................................................76 
Давтян Б.О.  
СОЗНАНИЕ НАБЛЮДАТЕЛЯ И КВАНТОВЫЙ МИР 
(ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)...........................................................................82 
 
НАШИ АВТОРЫ................................................................................................................86 

СЕКЦИЯ 1. ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЕ  
 И КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ  
 ЕВРАЗИЙСТВА 
 
 
Васечко В.Ю., Васечко Е.Н. 
 
СТАРОЕ И НОВОЕ ЕВРАЗИЙСТВО: КОНЦЕПЦИЯ РЕЛИГИИ И ПОЛИТИКИ 
 
Партия «Евразия», вышедшая на российскую политическую арену несколько 
лет назад и имеющая своим лидером Александра Дугина, философа по образованию, стремится подвести под свою политическую платформу крепкую идеологическую базу. Этой базой стали сочинения так называемых классических евразийцев, 
относящиеся к 20-м и 30-м годам ХХ века. Однако очевидно, что при оценке евразийства следует достаточно четко разграничивать разные предметы: с одной стороны, теоретические построения Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского, 
Л.П. Карсавина и других; это взгляды людей, изгнанных с родины, потерявших свои 
привилегии и положение в обществе и стремящихся понять, что же все-таки произошло с их страной; с другой стороны, это концепции наших современников, которые живут у себя на родине, ведут вполне обеспеченный образ жизни и руководствуются нередко банальными политическими и карьерными амбициями. 
Начнем с первых. 
Вполне уместно рассматривать классических евразийцев как идейных наследников славянофильства, да они и сами этого не скрывали. Славянофилы попытались 
решить проблему одиночества, неприкаянности России в мире, ее чуждости и Западу, и Востоку. В поисках решения этой проблемы они пошли двумя путями: 1) в плане 
материальном, земном, политическом (что касается «царства кесаря») стали искать союзников среди порабощенных славянских народов, полагая, что после грядущего освобождения от турок и австрийцев братья-славяне составят единую дружную 
семью, и Россия уже не будет одинокой; 2) в плане духовно-религиозном (что касается «царства Духа» и поисков «царства Божьего») сделали акцент на православии, 
увидев в нем то, что не просто отличает Россию от Запада, но и ставит ее над ним, 
причем ставит достаточно высоко. Для решения последней задачи славянофилам 
пришлось всячески доказывать, что презираемое ими «латинство», то есть западное 
христианство, включая и католичество, и протестантизм, погрязло в мирских интересах и напрочь растеряло ту духовность, которая имелась на Западе во времена существования единой христианской церкви.  
Евразийцы-классики оказались в совершенно другой исторической ситуации и, 
естественно, многое в славянофильской доктрине им пришлось пересмотреть. «Братья-славяне» (сначала сербы и болгары, а затем и поляки, чехи, словаки), после обретения независимости отнюдь не спешили воссоединиться с Россией. Поэтому отношение к ним у Н.С. Трубецкого и его единомышленников самое скептическое: 
«славянское инославие» прочно вошло в сферу европейской культуры, пути южных и 
западных славян с путями славян восточных окончательно разошлись, и поэтому 
уже нет оснований говорить о славяно-русском мире как о культурном целом1.  
Но в таком случае встает новая задача: а кто же теперь естественные союзники России и русской культуры? И евразийцы находят их. Это все народы, населяющие территорию новорожденного СССР, практически совпадающую с землями бывшей Российской империи, от Карпат и Черного моря до Дальнего Востока и берегов 
                                                 
1 Евразийство (Опыт систематического изложения): Коллективная монография первых евразийцев, 
1926 г. // Основы евразийства. М., 2002. С.130.  

Тихого океана. Культура России — не европейская, но и не азиатская, не славянская, 
но и не «туранская», она есть нечто превосходящее и ту, и другую сторону, некое 
системное, эмерджентное качество. Русская культура противостоит и Западу, и Востоку: «Культура России не есть культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма 
или механическое сочетание из элементов той и других. Она — совершенно особая, 
специфическая культура, обладающая не меньшей самоценностью и не меньшим 
историческим значением, чем европейская и азиатские. Ее надо противопоставить 
культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру … Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы 
должны сбросить и европейское иго»1. 
Таким образом, отказавшись от союзников этнических, языковых, евразийцы 
нашли союзников географических, «естественных» — тех, с кем русских самым 
тесным образом связала общность пространства. Этот радикальный географический детерминизм и лежит в основе историософских, культурологических и геополитических построений классического евразийства. Для евразийцев то государство на 
территории Евразийского континента лучше и прогрессивнее, чем больше земель 
оно включает в свой состав, чем большую площадь сумел объединить под своей 
властью его правитель.  
Отсюда их высокая оценка государственных образований скифов, гуннов, 
Тюркского каганата и особенно монгольской империи Чингисхана — ведь именно эти 
политические структуры охватывали большую часть евразийского континента. И евразийцы весьма сожалеют о распаде данных образований, усматривая в этом регресс и не вдаваясь особенно в объективные причины подобных попятных, по их 
мнению, исторических движений. Что же касается Чингисхана как личности и правителя, то он получает в евразийских работах откровенно восторженную оценку, причем в работах не только этнически родственного этому деятелю калмыка Э. ХараДавана, но и славянина Н. Трубецкого2. Такой подход, кстати, получил у И.А. Ильина 
остроумное название «чингисхамства». 
Если сопоставить евразийскую концепцию с философией истории А.С. Хомякова, который среди славянофилов уделил этой проблематике наибольшее внимание, то будет очевидно следующее. У Хомякова начало и цель истории — братство 
людей. Два типа народов, иранцы и кушиты, служат разными путями одной высшей 
исторической цели — построению всемирного братского общества. Но если иранцы 
сохраняют сознание, идеал этой цели, то кушиты выступают для всемирной истории, 
прежде всего в качестве средства, ибо их функция — объединение как можно большего массива земли под властью одного народа.  
Очевидно, что Хомяков отдает предпочтение иранскому началу — началу духа, религии, свободы и творчества, рассматривая кушитство как отрицание духовности, подчинение плоти и материи. Евразийцы, напротив, возвеличивают, по сути, кушитское начало: «местопространство» для них самоцель, и чем этого «местопространства» больше, тем лучше для страны и народа и неважно при этом, какими 
способами оно расширяется. Скорее всего, с этим связано и евразийское отношение 
к большевикам: большевиков они ценят за силу, энергию, решительность в подавле                                                 
1 Там же.  
2 См.: Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Там же. С.214–219. Л. 
Юзефович отмечает, что евразийские идеи в известной мере были опробованы на практике еще до 
того, как это движение в полный голос заявило о себе, — в деятельности таких лидеров белой эмиграции, как атаман Григорий Семенов и барон Унгерн-Штернберг. Так, в письмах Унгерна, в 1921 году 
захватившего большую часть Монголии, можно встретить основные тезисы евразийцев — и критику 
нивелирующей культуры Запада, и отречение от либерализма, и предвидение «нового средневековья», и мечты о создании «религиозного ордена», и др. (См.: Юзефович Л. Самодержец пустыни. М., 
1993. С.135-136). 

нии любых попыток сепаратизма и протеста, хотя и много говорят об их безбожии и 
аморализме, а также их исторической обреченности.  
Глубокую критику этого аспекта евразийской идеологии дал Георгий Флоровский после своего отхода от данного течения в статье «Евразийский соблазн» (1928): 
«Не от Духа, а от плоти и земли хотят набраться они (т. е. евразийцы. — В.В., Е.В.) 
силы. Но нет там подлинной силы, и Божия правда не там»1. Флоровский обвиняет 
их и в том, что они сводят религиозные принципы к территориальным, и в религиозном релятивизме, который выражается в стремлении привлечь на свою сторону инородцев (мусульман, буддистов, язычников) путем проповеди сомнительной концепции «потенциального Православия».  
Оценку Флоровского разделяет и современный автор — С.С. Хоружий, когда 
пишет о том, что евразийцам свойственны огрубленный материалистический подход 
к духовным проблемам2, трактовка самобытности в этнических и географических категориях, а также тенденция к превращению Православия в подобие местного или 
племенного культа3.  
Итак, в поиске союзников и внешней материальной опоры для русской культуры евразийцы со славянофилами разошлись. Зато в трактовке православия как религии вселенской, универсальной и уникальной они продолжили славянофильскую 
традицию. Вслед за ними они однозначно осуждают религиозную реформу Петра I 
(как и практически все его социально-экономические и политические мероприятия). 
Они находят аргументы для оправдания политики религиозного изоляционизма, которую вело Московское Царство. Н. Трубецкой рассуждает: «Так как народы Европы 
принадлежали к неправославным, но именующим себя христианским вероисповеданиям, т. е. с русской точки зрения были еретиками, то весь дух Европы и европейской 
цивилизации воспринимается русскими как дух еретический, греховный, антихристианский и сатанинский. Заразиться этим духом было особенно опасно»4.  
Такова же позиция евразийцев и по отношению к современной Европе, причем 
позиция эта призвана стать в будущей, постсоветской России-Евразии вполне официальной: «По отношению к Европе Россия есть Православие, т. е. истинное христианство по отношению к ереси, т. е. упорному отречению от Христовой веры, которую 
некогда Европа исповедовала как свою. Это не проповедь священной войны Европе 
и не отрицание самобытности и ценности ее культуры; но это — признание европейской культуры за еретическую, за променявшую небо на землю и потому искаженную 
и неудержимо стремящуюся к своей гибели»5.  
Естественно, такой догматический, заскорузлый подход встретил массу возражений в кругах русской эмиграции. Его осудили не только либералы (Н.А. Бердяев, 
П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер), но и православно ориентированные мыслители. 
Г.В. Флоровский подчеркивал, что евразийцы необоснованно выключают Россию из 
христианского, крещеного мира, а византийское наследство заслоняют монгольским6. Н.О. Лосский в своей «Истории русской философии» ничего не говорит о евразийстве, давая характеристику взглядов одного лишь Л.П. Карсавина — как христианского пантеиста и персоналиста, не касаясь его евразийских экскурсов7. 
                                                 
1 Флоровский Г. В. Евразийский соблазн // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн: Антология. М., 1993. С. 241.  
2 Хоружий С. С. Россия, Евразия и отец Георгий Флоровский // Начала (Религиозно-философский 
журнал). №3. М., 1991. С.28. 
3 Хоружий С. Жизнь и учение Льва Карсавина // Вступ. статья к: Карсавин Л. П. Религиознофилософские сочинения. Т.1. М., 1992. С. XLII. См. также: Хоружий С. С. Карсавин, евразийство и 
ВКП // Вопросы философии. 1992. №2. С.80. 
4 Трубецкой Н. С. Указ. соч. С.239. 
5 Евразийство (Опыт систематического изложения) // Основы евразийства. М., 2002. С.153.  
6 Флоровский Г.В. Из прошлого русской мысли. М., 1991. С.336-337. 
7 Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991. С.348–366. 

Г.П. Федотов, не отказывая евразийцам в праве любить свое отечество, подчеркивает, что в этой любви «прежде всего не хватает любви, а существует Гордость, имя которой — русское мессианство». Это мессианство, как бы оно ни возвеличивало Россию, «не может иметь этического содержания, ибо нет в нем главного — покаяния»1.  
В.В. Зеньковский в своей объемной «Истории русской философии» практически ничего не говорит о евразийстве как течении, подчеркивая, таким образом, его 
философскую бессодержательность. Зато в своей работе «Русские мыслители и Европа» (1926) он специально указывает, что у евразийцев полностью отсутствует внимание к опыту западного христианства, что они «стоят как бы в исторической пустыне». Сам Зеньковский считал, что в претензиях Европы на выработку общечеловеческой культуры нет шовинизма, потому что «идеалы, которые одушевляли и одушевляют европейскую историю, имеют не местный, а универсальный характер»2. 
Следует отметить, что по отношению к индийским религиозно-философским 
учениям Трубецкой занимает столь же непримиримую позицию, исключая возможность какого бы то ни было синтеза с ними: «Христианин во всех эпохах религиозного развития Индии чувствует дыхание сатаны»3. Зато евразийское отношение к неправославным религиям, имеющим место на территории России, оказывается куда 
миролюбивее. Так, язычество трактуется как «потенциальное Православие», усматривается некое «особо близкое родство его первичного религиозного уклада именно 
с русским православием»4, а не с европейским. В буддизме также видятся черты, 
родственные православию: мистическая созерцательность, идеи самопожертвования, смирения, покорности (карме и судьбе — как Божьей воле). В буддистском отношении к миру усматривается предчувствие православной идеи преображения мира и признания существенной оправданности этого Богом созданного мира; теория 
«бодисаттв» расценивается как предчувствие идеи Богочеловечества5. Находят евразийцы точки соприкосновения даже с исламом, например, в его стремлении к активной, действенной борьбе со злом, к быстрейшему преображению мира. Русский 
человек близок мусульманину тем, что часто болезненно стремится «катастрофически преобразить все и немедленно и всецело сделать мир совершенным и святым»6. 
Впрочем, все эти сходные черты не предполагают будущей конфессиональной 
конвергенции: «Мы не предлагаем иноверию компромиссов, которые бы и для нас, и 
для него были равнозначны вероотступничеству»7. Просто Трубецкой и его соратники уверены, что все остальные конфессии, населяющие евразийское «местопространство», неизбежно придут в православие через свое естественное свободное 
саморазвитие. При этом еще раз подчеркивается, что христианскому Западу не приходится ожидать от истинного православия каких-либо шагов навстречу: «Будущее и 
возможное православие нашего язычества нам роднее и ближе, чем христианское 
инославие; и миссия Православия по отношению к инославию требует большей 
энергии обличения»8. 
Таким образом, несмотря на то, что среди евразийцев было много незаурядных личностей и крупных ученых разных специальностей (кроме филолога и лингвиста Н.С. Трубецкого, это географ и экономист П.Н. Савицкий, историк Г.В. Вернадский, правовед Н.Н. Алексеев и др.), данное течение нельзя рассматривать как фи                                                 
1 Федотов Г. П. Россия, Европа и мы // Его же. Судьба и грехи России: В 2 т. Т.2. СПб., 1991. С.3-4. 
2 Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа. М., 1997. С.83, 84. 
3 Трубецкой Н.С. Религии Индии и христианство. Цит. по: Евразийская идея и современность. М., 
2002. С.108.  
4 Евразийство (Опыт систематического изложения) // Основы евразийства. М., 2002. С.120–121.  
5 Там же. С.121. 
6 Там же.  
7 Там же. С.122. 
8 Там же.  

лософскую или же религиозную концепцию. Перед нами определенное мировоззрение, идеология, базирующаяся на некоторых достижениях специальных наук (как естественных, так и социально-гуманитарных), но делающая своим приоритетом вполне земные, политические цели. Метафизические, общефилософские притязания 
евразийцев нельзя считать состоятельными. Не случайно в сочинениях их отсутствует онтологическая, гносеологическая и личностная проблематика, а там, где она есть 
(у Флоровского или Льва Карсавина), ее связь с идеологическими постулатами евразийства не прослеживается. 
Вполне закономерно, что чрезмерная политизированность движения и явилась причиной его распада. Когда к середине 1930-х годов выяснилось, что безбожная Советская власть — это всерьез и надолго и что политическая программа евразийцев совершенно утопична, движение прекратило существование. Его деятели 
продолжили работу уже самостоятельно. 
Перейдем теперь к рассмотрению евразийства современного, или неоевразийства.  
Известно, что в апреле 2001 года в Москве состоялся учредительный съезд 
Общероссийского политического общественного движения «Евразия», а уже в мае 
2002 года это движение было преобразовано в политическую партию «Евразия». Лидером ее стал Александр Дугин.  
Небезынтересно отметить, что на I съезде этой партии выступили и представители так называемых традиционных конфессий: от мусульман — Талгат Таджуддин, а от иудеев — Адольф Шаевич, но лидеры других мусульманских и иудейских 
организаций осудили участие данных деятелей в евразийском движении.  
Не определилась с поддержкой евразийцев и Русская православная церковь. 
С приветственным словом на данном съезде выступил о. Антоний Ильин, секретарь 
Отдела внешних церковных связей МП РПЦ, подчеркнув, что «вся идеология Московской Руси как Святой Руси, по сути, является евразийской идеологией»1. Зато 
видный деятель РПЦ игумен Иоанн (Экономцев) активно выступает против евразийства. Он считает, что эта идеология, учитывающая существование исламского и буддийского факторов, приведет к исключению фактора православного. Поэтому: «Ни о 
каком единстве речи быть не может с протестантизмом, а тем более с исламом, с 
буддизмом»2. Еще более резко отзывается об евразийстве и лично о Дугине другой 
известный православный богослов — диакон Андрей Кураев, называя это движение 
«попыткой переварить Православие в каббалистику», «неприкрытой апологией террора», «революционно-террористической идеологией»3. Деятельность Дугина квалифицируется как «работа по мутированию христианства в нечто соответствующее 
каббалистико-масонским стандартам»4. 
В свою очередь, сам А. Дугин выступает против модернизации РПЦ, называя 
это «атлантическим сценарием». Так, он против рациональных, аллегорических толкований Священного Писания, против отделения церкви от государства и системы 
образования, против перевода богослужения на современный русский язык, против 
экуменического движения, против редактирования церковных догматов и т. д.5 Богословскую концепцию Александра Меня, в которой многие интеллектуалы видят шанс 
для налаживания диалога между воцерковленной и секуляризированной частями 
российского общества, Дугин резко критикует, презрительно называя ее «меневщи                                                 
1 См.: Основы евразийства. С.72.  
2 Игумен Иоанн (Экономцев). Опасности евразийской идеологии // Евразийская перспектива. М., 1994. 
С.53. 
3 Диакон Андрей Кураев. Церковь в мире людей. М., 2006. С.142. 
4 Там же. С.144. 
5 Дугин А.Г. Православие и геополитика. Выступление (тезисы) на секции «Церковь, Государство, Нация» VI Всемирного Русского Народного Собора // Основы евразийства. С.714. 

ной». В вопросе о церковных реформах он, как видно, занимает крайне правую, охранительную позицию, граничащую с откровенным обскурантизмом. 
Естественно, что об организационной преемственности между «старыми» и 
«новыми» евразийцами говорить не приходится: прежние лидеры ушли из жизни задолго до падения советской системы. Можно, однако, вести речь о преемственности 
идейно-теоретической. Неоевразийство заимствует из евразийства «классического»: 
– антизападную ориентацию в идеологии, политике и культуре (теперь это называется противоядием «атлантизму» и «глобализму»; главным врагом провозглашается не столько старушка Европа, сколько США); 
– протекционизм и опору на сильный государственный сектор в экономике; 
– максимальную поддержку РПЦ с одновременным признанием других традиционных конфессий; 
– взгляд на Россию как ядро и платформу нового континентального образования — Евразийского Союза (он будет призван заменить распавшийся СССР). 
Но если «классики», строго следуя канонам географического детерминизма, 
ограничивали ареал России-Евразии определенными пространственными рамками, 
то новые евразийцы идут дальше. Они заявляют, что «Единственный оптимальный 
вариант существования России — это существование в качестве мировой державы» 
и что «России проще быть великой и мировой державой, чем сохранить свой региональный статус»1. Они обещают, что евразийский блок будет расширяться и далее 
на юг — в сторону Ирана и Индии. И вообще: «В любой точке планеты может быть 
применена евразийская стратегическая модель … На Pax Americana необходимо ответить Pax Euroasiatica. Это наш цивилизационный глобальный проект»2. Причем 
лидеры нынешнего евразийства (может, непреднамеренно, а может и сознательно) 
не замечают, что берут на вооружение именно аргументы «глобалистов».  
В целом, объективного наблюдателя не может не поразить карикатурный контраст между крохотными размерами данной партийки (которая даже не провела пока 
ни одного депутата в Государственную Думу) и размахом ее идеологических и политических притязаний. Очевидно, расчет ее лидеров заключается в том, что сама российская власть будет эволюционировать в сторону евразийской доктрины, а партия 
«Евразия» будет впущена в высшие эшелоны через «черный ход».  
В заключение надо отметить, что наши неоевразийцы не так огульно отбрасывают западные социальные, экономические и политические теории. Кроме евразийцев-классиков и теории Льва Гумилева они объявляют в качестве своих «концептуальных моментов»: 
– философию традиционализма (Р. Генон и др.), 
– исследование сакральных структур (М. Элиаде, К. Юнг, К. Леви-Строс), 
– социальную критику «новых левых» и правых консерваторов, 
– экономические теории «третьего пути» и «автаркии больших пространств» 
(Ф. Лист, Ф. Леру, Дж. Кейнс и др.)3.  
Однако в сравнении с вышеуказанным все это смотрится не более как желание 
предстать в приличном свете перед слоями интеллектуалов (как западных, так и отечественных), включая самых продвинутых. Хотя и сомнительно, чтобы с помощью подобной риторики и демагогии можно было провести действительно образованного и 
самостоятельно мыслящего человека. Скорее всего, в качестве своего электората 
«Евразия» предполагает публику менее подкованную теоретически, более простодушную, но при этом весьма чувствительную к национальным и религиозным вопросам.  
                                                 
1 Дугин А.Г. «Партия «Евразия» сегодня затребована самой жизнью»: Выступление на I Учредительном Съезде Политической партии «Евразия» (30 мая 2002 г., Москва) // Основы евразийства. С.50. 
2 Там же. С.48. 
3 Обзор евразийской идеологии (основные понятия, краткая история) // Основы евразийства. С.99–
100.