Человек и его Язык

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ 
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. А. И. ГЕРЦЕНА
ЧЕЛОВЕК И ЕГО ЯЗЫК
Материалы
юбилейной XVI международной конференции
научной Школы-Семинара имени Л. М. Скрелиной 
Санкт-Петербург, 25-27 сентября 2013 г.
СКИФИЯ
Санкт-Петербург
2013

УДК: 811.1
ББК: 81.2
Человек и его Язык: Материалы юбилейной XVI Международной конференции научной Школы-Семинара имени Л. М. Скрелиной. — СПб.: Издательско-Торговый Дом «СКИФИЯ», 2013. — 336 с.
Сборник содержит материалы юбилейной XVI Международной конференции научной Школы-Семинара имени профессора Л. М. Скрелиной «Человек и его Язык», Санкт-Петербург, 25-27 сентября 2013 г., посвященной 
трем юбилейным датам: 1) 40-летию основания научной Школы-Семинара 
имени проф. Л. М. Скрелиной «Человек и его Язык»; 2) 30-летию организации и проведения конференций научной Школы-Семинара имени проф. 
Л. М. Скрелиной «Человек и его Язык»; 3) 65-летию кафедры романской 
филологии РГПУ им. А. И. Герцена. В материалах конференции отражены 
проблемы, традиционно находящиеся в центре внимания научной ШколыСеминара имени проф. Л. М. Скрелиной «Человек и его язык»: человек как 
субъект языка и речи, как творец языка и участник высказывания, язык как 
принадлежность человека, его отличительное качество, гоминизаторская 
сущность языка, психомеханизмы языка и речи, обеспечивающие рождение 
слова и формирование предложения; актуальные проблемы романского языкознания, определившие и определяющие научно-исследовательскую деятельность кафедры романской филологии РГПУ им. А. И. Герцена. Сборник 
адресован преподавателям, аспирантам и студентам, специализирующимся 
в области общего и романского языкознания, методики преподавания французского и других романских языков.
Ч39
Ч39
© Коллектив авторов, 2013
© ИТД «СКИФИЯ», 2013
Редакционная коллегия:  
Л. А. Становая, доктор филол. наук, профессор (ответственный редактор)
Ю. Н. Глухова, кандидат филол. наук, доцент
А. Е. Лукина, кандидат филол. наук, доцент
ЧЕЛОВЕК И ЕГО ЯЗЫК
ISBN: 978-5-00025-013-6
ISBN: 978-5-00025-013-6

ВОПРОСЫ ПСИХОСИСТЕМАТИКИ
Е. И. Бейн (Таганрог)
МОДАЛЬНЫЕ НАРЕЧИЯ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ
(опыт психосистематического анализа)
L’application de la méthode psychosystématique à l’étude des parties du 
discours. L’analyse comparative du signifi é des adverbes proprement dits et des 
adverbes de modalité permet d’établir la nature particulière de ces derniers et 
leur rapport au paradigme de l’adverbe. 
Модальные наречия — слова, выражающие отношение говорящего к 
высказыванию (оценка, сомнение, предположение и др.), — довольно часто 
рассматриваются как один из лексико-семантических разрядов класса наречий. На основании формального критерия неизменяемости в класс наречий 
включаются слова, не имеющие сходства в семантическом и синтаксическом 
плане с традиционно выделяемыми наречиями, слова, которым не нашлось 
места среди других частей речи. Парадигма наречия действительно включает единицы, очень разнообразные на первый взгляд, как, собственно, разнообразны и обстоятельства, для выражения которых они используются на 
уровне предложения, и условия, в которых протекает действие в реальной 
действительности. 
Так, например, еще в описательной грамматике Л. Мегрэ, сделанной в 
XVI в., список лексико-семантических характеристик, выражаемых наречиями, включает семнадцать наименований. Если же внимательно присмотреться к списку, составленному Л. Мегрэ, то видно, что на самом деле речь идет 
о более мелких лексических группировках внутри следующих лексико-семантических разрядов наречий: 1) наречия, сопоставимые с наречием-субститутом comment и выражающие качественный признак; 2) наречия, сопоставимые с наречием-субститутом combien и выражающие количественный 
признак; 3) наречия, выражающие пространственные отношения и сопоставимые с наречием ici, выражающим общие пространственные отношения; 
4) наречия, выражающие временные отношения и сопоставимые с наречием maintenant, выражающим общие темпоральные отношения. Эти лексико-семантические разряды связаны с логическими категориями (качество, 
количество, пространство, время), которые являются также философскими 
категориями, отражающими наиболее существенные закономерные связи и 
отношения реальной действительности.

Модальные наречия не входят в приведенную выше логическую классификацию, а относятся к сфере эмоционального. В историческом плане их 
появление во французском языке относится к XI-XII вв. Количество их было 
невелико, из 323 наречий, зафиксированных в словаре В. Ф. Шишмарева, 
только 22 являются модальными. Среди них почти не встречались образования с суффиксом -ment, что, напротив, характерно для современного языка. 
Большинство слов, имеющих модальный оттенок, употреблялось и с другим 
семантическим значением, чаще это значение качественной характеристики 
признака, выраженного глаголом-сказуемым.
В современном языке среди модальных слов можно выделить слова с 
наречным суффиксом -ment (vraiment), слова, в основе которых лежит синтаксическая конструкция (peut-être), и слова, не имеющие внутренней формы, немотивированные (certes). Кроме собственно модальных слов есть 
большое количество наречий, которые в силу особенности своего лексического значения могут выступать в функции модальных слов. Такие наречия в 
большинстве своем образованы от прилагательных, которые передают признаки субъективной модальности: juste, vrai, sûr и др. Они лишены номинативной функции. 
Модальные слова привносят в текст определенное модальное (оценочное) значение. Типы оценки, выражаемые модальными словами, весьма 
разнообразны. Это определение: 1) достоверности или недостоверности: 
Vraiment, tu exagères!; Ce n’est pas vraiment malin; 2) уверенности или сомнения: Tu viendras demain? — Sûrement (sûrement pas); 3) положительной и 
отрицательной оценки: Heureusement, mes ennemis ignoraient cette malfaçon 
de mon arme; Je ne pourrais maleureusement venir; 4) предположения: Il ne 
pleuvra probablement pas; Est-ce qu’elle est venue? — Probablement; 5) противопоставления: Rien ne semblait changé dans sa vie, néanmoins il avait repris 
espoir; 6) закономерности: Régulierement, elle devrait être reçue, car elle a bien 
travaillé. 
Кроме того, некоторые модальные слова сочетают в себе основное модальное значение с союзным, что определяется характером лексического 
значения этих слов. Союзная функция модальных слов заключается в том, 
что они выражают отношения между отдельными частями высказывания. 
Модальные слова могут уточнять сказанное ранее: Les fruits sont chers, et 
notamment les fraises; выражать вывод или заключение: Revenons donc à 
ce qui nous intéresse; Des arbres arrachés, des moissons perdues, des routes 
inondées: un vrai désastre enfi n; усиливать или ограничивать утверждение: 
Naturellement, il est d’accord. В последнем примере модальное слово функционально сближается с частицей: конечно же, он согласен.
Особый статус модальных слов проявляется также на синтаксическом 
уровне, они имеют ряд формальных признаков, отличающих их от наречий. 
В отличие от наречий модальные слова могут замыкаться в отрицательную 

форму: Il ne l’aime vraiment pas. Ср.: il ne l’aime pas vraiment. Кроме того, они 
могут формировать отдельное высказывание: Vous pensez éviter le danger? — 
Certainement. Модальные слова обладают способностью к независимому 
употреблению, возможностью образовывать односоставное предложение: 
Probablement qu’elle a eu un empêchement. 
Объяснить вышеприведенные примеры можно на основе системных 
характеристик рассматриваемых языковых единиц, исходя из позиционной 
характеристики их означаемого в системе. Не поверхностный, а глубинный 
анализ на уровне означаемых опирается на гийомовский постулат о том, что 
разнообразные речевые реализации любой языковой формы исходят из позиционного, или системного, значения этой формы [Скрелина 1980: 30].
Основным компонентом означаемого наречия является характер его инциденции, т. е. его отношение к другим элементам системы, его языковая 
предрасположенность к выполнению определенной синтаксической функции. Гийомисты подчеркивают преимущество использования этого критерия, так как идея инциденции содержит, по словам Ж. Муанье, весь синтаксис. Благодаря этому понятию объединяются как системные (языковые), 
так и функциональные (дискурсивные) характеристики слова, т. е. инциденция — это и оперативный механизм образования слов, и категориальная характеристика слова, и его потенциальная функция в предложении. 
Семантический механизм инциденции — основной критерий, определяющий частиречную принадлежность слова, — разный у собственно наречий и модальных наречий. По характеру означаемого собственно наречия, 
какими бы разнообразными они ни были в плане структуры или лексического значения, одинаковы с точки зрения их главного глубинного признака — 
внешней инциденции 2-й степени.
Характер системной соотнесенности наречия, языковая операциональность реализуется в семантико-синтаксических связях на уровне речи. Инциденция — это термин, указывающий не только на системный механизм 
частей речи, но и на функциональные семантико-синтаксические связи слов 
в предложении [Скрелина 1977: 36], что выражается в двойной векторной 
направленности: на имя и на глагол. Подобным образом ведут себя и функциональные эквиваленты наречия, дискурсивные наречия в терминологии Г. 
Гийома, что может быть залогом их дальнейшей адвербиализации, ибо инциденции — это и оперативный механизм превращения дискурсивных единиц 
в языковые [Guillaume 1973: 226].
Кстати, характер грамматического значения наречия (формального означаемого) определяет и форму его означающего в плане выражения. Внешняя 
инциденция второй степени выступает гарантом синтаксической неизменяемости наречия. Инциденция наречия не прямая, как у прилагательного и 
глагола, а опосредованная, ибо оно не соотносится непосредственно ни с существительным, ни с глаголом, ни с прилагательным, а является инцидент

ным инциденции глагола или прилагательного существительному, т. е. тем 
отношениям, которые существуют между ними. Именно поэтому наречия не 
зависят от подчинительных связей слов, возникающих в предложении, и не 
имеют, следовательно, флективных форм словоизменений, которые указывали бы на эти связи. 
Инциденция наречия в тексте может быть ранней или поздней в зависимости от лексико-семантического разряда, к которому оно принадлежит 
[Moignet 1963: 176-177], однако как обстоятельство наречие всегда обладает 
двойной связью, отражающей его опосредованную зависимость в системе 
частей речи (инциденция второй степени). С одними членами предложения 
(сказуемое, определение) оно связано непосредственно, а с другими (подлежащее, дополнение) — опосредованно. Внешняя инциденция 2-й степени 
указывает на то, что грамматическая опора для значения наречия (логическое лицо) находится вне пределов слова, но ограничена рамками предложения [Скрелина 1981: 27].
Модальные наречия не имеют непосредственной или опосредованной связи с другими членами предложения, так как они присоединяются к 
предложению после того, как внутрифразовая инциденция завершена. Они 
инцидентны предложению в целом, их часто называют фразовыми наречиями (adverbes de phrase) в современной грамматике [Grellson 1981]. Так, в 
предложениях: Il répond naturellement; Il a réussi heureusement — инциденция наречия ранняя, внутрифразовая. Наречия naturellement, heureusement 
имеют значение качественной характеристики признака, выраженного глаголом-сказуемым. В предложениях: Naturellement, il répond; Heureusement, 
il a réussi — наречия naturelement, heureusement автономны, синтаксические 
связи с другими членами предложения отсутствуют. 
В теории психосистематики наречие имеет совершенно четкую позицию в системе частей речи — завершающий этап формирования предикативных частей речи [Guillaume 1971: 153-155]. На синтаксическом уровне 
предполагается, что наречие или его функциональный эквивалент не может 
выходить за рамки предложения, что не исключает их синтаксические транспозиции. Модальные наречия присоединяются тогда, когда операция построения предложения завершена, т. е. они трансцендентны всему предложению. 
По сути это отдельные предложения, их можно сравнить с такими безличными предложениями, как: Il est vrai, il est possible.
Смещение семантических и синтаксических признаков в модальных 
словах, традиционно относящихся к наречиям, позволяет говорить об их 
особом статусе — внесистемности. Модальные наречия могут рассматриваться как вводные слова формально и функционально изолированные от 
парадигмы наречия. 

Литература
1) Скрелина Л. М. Теория частей речи и понятие инциденции // Иностранные языки 
в школе. 1977. № 6. — С. 29-38.
2) Скрелина Л. М. Систематика языка и речевой деятельности. — Л.: ЛГПИ им. А. 
И. Герцена, 1980. — 39 с.
3) Скрелина Л.М. Систематика языка и речевой деятельности: Методы исследования. — Л.: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1981. — 39 с.
4) Grelsson S. Les adverbes en -ment. Etude psycho-méсhanique et psychosystématique. — Jund, C.W.K., Gleerup, 1981. — 246 с.
5) Guillaume G. Leçons de linguistique, 1948-1949. — Quebec: Presses Univ. Laval, 
1971. — 222 p.
6) Guillaume G. Leçons de linguistique, 1956-1957. — Quebec: Presses Univ. Laval, 
1973. — 256 p.
7) Moignet G. L’incidence de l’adverbe et l’adverbialisation des adjectifs // Travaux de 
linguistique et de littérature. 1963. №1. — P. 175-194.
Н. В. Боровикова (Архангельск)
СЛОВООБРАЗОВАНИЕ 
НА БАЗЕ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ-АНТРОПОНИМОВ
ВО ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ
Cet article présente une tentative de répondre à deux questions. Pourquoi la 
dérivation du nom propre est généralement considérée comme faible, voire nulle? 
Quels noms propres peuvent devenir la base des dérivés? Nous nous intéressons 
en particulier aux antroponymes qui causent de vrais problèmes quant à leur 
analyse. L’article se divise en trois parties. Nous nous adressons tout d’abord à 
la question de la terminologie car il existe un certain fl ottement terminologique 
dans la désignation du phénomène linguistique étudié. Nous présentons ensuite 
la méthode vectorielle qui nous donne la possibilité d’atteindre notre but. Enfi n, 
nous examinons des antroponymes et leurs dérivés du point de vue des relations 
sémantiques établies entre eux.
Под словообразованием, или деривацией, принято понимать образование новых слов по существующим в языке образцам и моделям. Одним из 
основных способов словообразования во французском языке является аффиксация. Аффиксы (префиксы и суффиксы) в теории психосистематики 
рассматриваются как морфемы с одинарной или двойной силой. Им отводится важная роль как средствам выражения экономии в языке [Скрелина 

2009: 304-305]. Во французском языке аффиксы могут быть присоединены 
к основам разного типа. Мы бы хотели обратить внимание на словообразование на базе имени собственного-антропонима. В настоящее время в отношении производных от имен собственных высказываются неоднозначные 
мнения. Это связано с разногласиями, возникающими при изучении самих 
имен собственных. Основные исследования в этой области проводятся зарубежными лингвистами. Например, решением данной проблемы занимаются 
такие известные ученые, как Ж. К. Буланже, М. Н. Гари-Приер, К. Жонассон, 
Ж. Молино и др.
В лингвистике существует несколько терминов для самого процесса 
словообразования на базе имени собственного и образований, полученных 
в результате этого процесса. Процесс обозначают как «ономастизм», «отономастическое словообразование», «эпонимия». Для дериватов предлагают 
термины «ономастизм» или «эпоним» [Cormier 1995: 103].
Теоретически основой для образования новых слов может стать любое имя собственное. Среди образований есть как устойчивые слова, закрепившиеся в языке (например, названия жителей различных стран, городов: Bolivien, Niçois), так и слова, спонтанно возникшие и уходящие вместе 
с интересом носителей языка к какому-либо явлению (например, названия 
направлений в искусстве или в политике, названия широко рекламируемых 
предметов обихода и т. п.: jospinisme, chiraquien, obamisme).
Последние вызывают наибольшие споры у исследователей и представляют для нас особый интерес. Этот интерес объясняется несколькими причинами. Во-первых, большая часть подобных образований имеет в основе 
имена собственные-антропонимы. Во-вторых, такие дериваты требуют особого изучения, поскольку они могут образовываться только как следствие 
глубоких изменений в семантической структуре имени собственного-основы. Эти изменения мало изучены, поскольку авторы ограничиваются, как 
правило, описанием структуры новых слов, не интересуясь внутренней стороной изучаемого явления.
Среди прочих работ выделяется исследование С. Леруа [Leroy 2005], 
которая не только описала дериваты и возможные модели их образования, 
но и предложила объяснение рассматриваемого явления путем анализа метафорических и/или метонимических изменений в семантике имени. Мы попытались взглянуть на данные, полученные С. Леруа, с точки зрения нашего 
собственного подхода к именам собственным-антропонимам и с точки зрения теории психосистематики. Некоторые идеи, явившиеся результатом этих 
размышлений, представлены в настоящей статье. 
Как известно, основным методом психосистематики является метод векторного анализа, позволяющий описать и объяснить многие явления в языке 
и речи, в том числе и такое сложное явление, как имя собственное-антропоним. Данный метод оперирует понятиями «вектор» и «тензор». Термином 

«вектор» передается значение движения мысли в определенном направлении 
(от общего к частному или от частного к общему). Понятие «тензор» передает идею сужения или расширения движения от общего, как более широкого, к частному, как более узкому, и обратно, а также поступательность этого 
движения и возможность его остановки [Гийом 2004: 188-189].
U1         I         S1 S2       II       U2
Рис. 1
В теории психосистематики любое слово рассматривается как языковая 
единица (не речевое, а готовое к употреблению в речи языковое образование) [Скрелина 1997: 16]. Значение слова формируется двумя компонентами. 
Первый компонент — опора, логическое лицо. Второй — вклад, признак в 
широком смысле [Гийом 2004: 30, 120-123]. В традиционной терминологии 
частную информацию о логическом лице, носителе имени (то есть опоре) 
связывают с денотатом. Общие признаки (вклад), на основе которых производится отнесение предметов к тому или иному классу, рассматривают в 
рамках сигнификата [Арутюнова 1999: 2-12]. Для антропонимов можно точно определить как минимум два компонента вклада: «одушевленный» и «человек». После имянаречения имя собственное становится идентификатором 
одного конкретного лица в определенной ситуации общения или в рамках 
конкретного высказывания. Происходит движение от бесконечно большого 
количества объектов, имеющих потенциальную возможность именоваться 
определенным именем, к единственному объекту, то есть движение от общего к частному, которое изображено на тензоре I (рис. 1).
Сужение объема в рамках тензора отражает уменьшение количества потенциальных именуемых. В конце первого тензора формируется имя собственное с определенным набором компонентов опоры и вклада, которые 
претерпевают некоторые изменения при дальнейшем использовании имени 
собственного. С накоплением информации о носителе имени, логическом 
лице, опорная часть значения имени собственного вбирает дополнительные 
структурные компоненты, т. е. происходит движение в сторону расширения, 
которое отражено на тензоре II (рис. 1).
Процесс изменения значения имени собственного на этом, как правило, завершается, однако иногда имеют место последующие преобразования 
(например, в случае с именами известных политических деятелей или ярких персонажей художественных произведений). С течением времени может 
выделиться какой-либо существенный признак логического лица, который 

закрепляется за именем собственным. При этом происходят изменения в 
структуре значения имени собственного: компоненты опоры становятся 
компонентами вклада. Процесс выбора частного из общего числа признаков 
может быть представлен в виде третьего тензора — тензора партикуляризации (рис. 2).
U1           I       S1 S2     II       U2  U3  III       S3
Рис. 2
Указанные изменения часто приводят к трансформации имени собственного в имя нарицательное.
Далее рассмотрим имя собственное-антропоним на каждом из представленных этапов как потенциальную основу для образования новых слов.
К тензору I могут быть отнесены все имена собственные-антропонимы 
как элементы системы языка, к тензору II — имена в обычном их использовании для называния людей в некоторой ситуации общения. Подобные 
«обычные имена собственные» (Paul, Pierre, Jean-Jacques, Mireille, Dubois, 
Martin, Lejeune и т. д.) не ассоциируются ни с известными политиками, деятелями культуры или других направлений, ни с общеизвестными персонажами сказок, мифов, художественных произведений и пр. Вследствие этого 
они не могут служить основой для словообразования [Jonasson 1994: 34]. 
Данный факт констатируется многими исследователями затронутого в статье 
вопроса. В результате часто делается противоречащий реальной ситуации 
вывод, что имя собственное-антропоним в принципе не может служить основой для словообразования. 
Только исследования в рамках третьего тензора позволяют понять, каким образом имя собственное-антропоним получает данную способность. 
Эта способность напрямую зависит от тех изменений, которые претерпевает 
семантика имени при переходе на рассматриваемый этап развития: выделившиеся и перешедшие во вклад признаки логического лица формируют основу значения будущего деривата и делают возможным его существование.
В исследованиях С. Леруа было сделано важное наблюдение о том, что 
в некоторых случаях одно и то же имя собственное может становиться основой для образования слов с разным значением. Например: Goncourt → 
goncouresque, Goncourt → goncourable; Marx → marxien, Marx → marxiste; 
Sade → sadien, Sade → sadique [Leroy 2005]. Мы полагаем, что такая способность имен собственных-антропонимов зависит от глубины изменений в