Этнографическое обозрение, 2024, № 2

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Институт этнологии и антропологии
им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН
№ 2
МАРТ–АПРЕЛЬ  2 0 2 4
Журнал основан в 1889 г.
Выходит 6 раз в год
Выходил под названиями: “Этнографическое обозрение” (1889–1916; 1992–н.в.); 
“Этнография” (1926–1930); “Советская этнография” (1931–1991).
Журнал издается под руководством
Отделения историко-филологических наук РАН
Р Е Д А К Ц И О Н Н А Я  К О Л Л Е Г И Я
С.Н. Абашин (д.и.н., Европейский ун-т, Санкт-Петербург),
С.С. Алымов (к.и.н., ИЭА РАН, Москва), 
В.О. Бобровников (к.и.н., НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург),
М.Л. Бутовская (чл.-корр. РАН, ИЭА РАН, Москва),
М.В. Добровольская (д.и.н., Ин-т археологии РАН, Москва),
А.Л. Елфимов, главный редактор (Ph.D., к.и.н., ИЭА РАН),
П.С. Куприянов (к.и.н., ИЭА РАН),
М.Ю. Мартынова (д.и.н., ИЭА РАН), Д.В. Михель (д.ф.н., ИНИОН РАН, Москва), 
Е.В. Попова (к. полит. н., Томский гос. ун-т),
С.В. Соколовский (д.и.н., ИЭА РАН), В.А. Тишков (акад. РАН, ИЭА РАН), 
Е.Г. Трубина (д.ф.н., Университет Северной Каролины, Чапел-Хилл, США), 
Е.И. Филиппова, зам. гл. ред. (д.и.н., ИЭА РАН), Д.А. Функ (д.и.н., МГЛУ, Москва)
Н А У Ч Н О - К О Н С УЛ ЬТ А Т И В Н Ы Й  С О В Е Т
Ю.Е. Березкин (Кунсткамера РАН, Санкт-Петербург), В. Вате (CNRS, Франция),
Д.Н. Замятин (МГУ им. М.В. Ломоносова, Москва), Н.М. Лебедева (ВШЭ, Москва),
М. Могильнер (Ун-т шт. Иллинойс, США), В.И. Мукомель (Ин-т социологии РАН, Москва), 
Б. Петрик (EHESS, Франция), И.Ф. Попова (Ин-т восточных рукописей, Санкт-Петербург), 
М. Ривз (Манчестерский ун-т, Великобритания), Н.В. Ссорин-Чайков (ВШЭ, Санкт-Петербург), 
Л.А. Чвырь (Ин-т востоковедения РАН, Москва), П. Швайцер (Венский ун-т, Австрия),
В.А. Шнирельман (ИЭА РАН, Москва)
Заведующая редакцией И.А. Кучерова
Адрес редакции:
119991 Москва, Ленинский пр., д. 32а, тел. (495) 938-18-67 
Интернет-сайт: https://eo.iea.ras.ru
e-mail: ethnorev@gmail.com
Публикуемые материалы не обязательно отражают точку зрения редколлегии

Этнографическое обозрение № 2, 2024
Founded in 1889
Published as Etnograficheskoe Obozrenie (1889–1916, 1992–present); 
Etnografia (1926–1930); Sovetskaia Etnografia (1931–1991)
Publication frequency: 6 issues per year
Organ of the Division of History and Philology, Russian Academy of Sciences
E D I T O R I A L   B O A R D
Sergey Abashin (European U. at St. Petersburg),
Sergey Alymov (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow),
Vladimir Bobrovnikov (Higher School of Economics, St. Petersburg),
Marina Butovskaya (Inst. of Ethnology and Anthro., Moscow),
Maria Dobrovolskaya (Inst. of Archaeology, Moscow),
Alexei Elfimov, Editor-in-Chief (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow),
Elena Filippova, Associate Editor (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow), 
Dmitri Funk (Moscow State Linguistic U.), 
Pavel Kupriyanov (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow),
Marina Martynova (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow), 
Dmitry Mikhel (Inst. of Scient. Inf. for Soc. Sciences (INION), Moscow), 
Evgeniya Popova (Tomsk State U., Tomsk), 
Sergey Sokolovskiy, Associate Editor (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow), 
Valery Tishkov (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow),
Elena Trubina (University of North Carolina at Chapel Hill, USA)
A D V I S O R Y   B O A R D
Yuri Berezkin (Kunstkamera, St. Petersburg), Liudmila Chvyr (Inst. of Oriental Studies, Moscow), 
Nadezhda Lebedeva (Higher School of Economics, Moscow),
Marina Mogilner (U. of Illinois at Chicago, USA), Vladimir Mukomel (Inst. of Sociology, Moscow), 
Boris Pétric (EHESS, France), Irina Popova (Inst. of Oriental Studies, St. Petersburg),
Madeleine Reeves (U. of Manchester, UK), Peter Schweitzer (U. of Vienna, Austria),
Viktor Shnirelman (Inst. of Ethnology & Anthro., Moscow),
Nikolai Ssorin-Chaikov (Higher School of Economics, St. Petersburg),
Virginie Vaté (CNRS, France), Dmitry Zamiatin (Moscow State University)
Irina Kucherova Editorial Office Manager
Editorial Office Address:
Rm 1807, 32-a Leninsky prospekt, Moscow, 119991, Russia; 
phone +7 (495) 938-1867
Website: https://eo.iea.ras.ru; e-mail: ethnorev@gmail.com
№ 2
MАRCH–APRIL  2 0 2 4
RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES
N.N. Miklouho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology
Russian Academy of Sciences

ЭТНОГРАФИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ • 2024 • № 2
Специальная тема номера: Отечественная этнография и мировая наука в XX в.:
контакты, влияния и противостояния (отв. ред. – С.С. Алымов)
И.В. Кузнецов. “Диалог” российской антропологии с (пост/анти)боасовской. . . . . . . . .
 5
А.В. Туторский. Параллели в развитии концепций “культурных ареалов” и “хозяйствен-    
      но-технических ареалов” в 1920–1930-е годы. . . . . . . . . . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
25
Д.В. Верховцев. Этническая история и ethnohistory: внешние сходства и внутренние от- 
      личия  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
46
С.С. Петряшин. Советская музейная этнография на VII Международном конгрессе ан- 
    тропологических и этнографических наук: реставрация и консервация дисципли- 
      нарного наследия под “взглядом” Запада  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
68
С.С. Алымов. Как Москва не стала мировым центром марксистской антропологии: 
   историк Л.В. Данилова, теоретические дискуссии 1960-х годов и международные  
      контакты советских ученых] 
89
Визуальная антропология и традиционное искусство
А.А. Матусовский. Пещера с наскальными рисунками в Серро-Аси (Колумбия, Ваупес) –  
      жилище Хозяина животных и малый объект древней наскальной живописи . . . . . . .
111
Е.В. Головнева. Образы Камчатки в визуальном архиве этнографа Елизаветы Орловой . .
133
Возвращаясь к напечатанному
М.В. Тендрякова. Факторы риска саморазрушающего поведения в контексте культурных 
      трансформаций .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
151
Статьи и материалы
Ю.В. Бучатская. Немецкие разговоры о полевой этнографии: взгляд из российской тра- 
      диции. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
169
Ли Илэй, Н.Л. Пушкарева. Правовые аспекты семейной жизни китаянок в первой половине  
       ХХ в.: эрозия патриархальности, последствия модернизации . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
190
Г.В. Любимова. Почитаемое место в сельском ландшафте: Чье наследие? К истории святого  
      ключа на Алтае . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
206
Э.А. Сагдиева. Реципрокность и патрон-клиентизм как формы института сетевой взаимопо- 
       мощи в селах Республики Татарстан . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 229

Этнографическое обозрение № 2, 2024
ETNOGRAFICHESKOE OBOZRENIE • 2024 • No. 2
Special Theme of the Issue: Domestic Ethnography and International Scholarship in the 
20th Century: Contacts, Influences, and Confrontations (guest editor S.S. Alymov)
Kuznetsov, I.V. A “Dialogue” between Russian and (Post/Anti)Boasian Anthropologies [“Dia- 
   log” rossiiskoi antropologii s (post/anti)boasovskoi] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 5
Tutorskiy, A.V. Parallels between the Development of the Culture-Area Concept and “Econo- 
   mic and Technical Areas” in the 1920s–1930s [Paralleli v razvitii kontseptsii “kul’turnykh are- 
   alov” i “khoziaistvenno-tekhnicheskikh arealov” v 1920–1930-e gody]. . . . . . . . . . . .  . . . . .
25
Verhovtcev, D.V. Ethnohistory and Etnicheskaia Istoriia: Outer Similarities and Inner Differenc- 
   es [Etnicheskaia istoriia i ethnohistory: vneshnie skhodstva i vnutrennie otlichiia] . . . . . . . . . . 
46
Petriashin, S.S. Soviet Museum Ethnography at the VII International Congress of Anthropolog- 
    ical and Ethnographic Sciences: Restoration and Conservation of Disciplinary Heritage under  
    the “Gaze” of the West [Sovetskaia muzeinaia etnografiia na VII Mezhdunarodnom kongres- 
   se antropologicheskikh i etnograficheskikh nauk: restavratsiia i konservatsiia distsiplinarnogo  
   naslediia pod “vzgliadom” Zapada] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
68
Alymov, S.S. How Moscow Did Not Become a World Center of Marxist Anthropology: Histo- 
    rian L.V. Danilova, Theoretical Discussions of the 1960s, and International Contacts of Soviet  
    Scholars [Kak Moskva ne stala mirovym tsentrom marksistskoi antropologii: istorik L.V. Dani- 
    lova, teoreticheskie diskussii 1960-kh godov i mezhdunarodnye kontakty sovetskikh uchenykh] 
89
Visual Anthropology and Folk Art
Matusovskiy, A.A. A Cave with Rock Paintings in Cerro Ací (Colombia, Vaupes) as the Dwelling  
    of the Master of Animals and Object of Ancient Rock Art [Peshchera s naskal’nymi risunkami  
   v Serro-Asi (Kolumbiia, Vaupes) – zhilishche Khoziaina zhivotnykh i malyi ob’ekt drevnei  
    naskal’noi zhivopisi]. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
111
Golovneva, E.V. Images of Kamchatka in the Visual Archive of the Ethnographer Elizaveta Or- 
    lova [Obrazy Kamchatki v vizual’nom arkhive etnografa Elizavety Orlovoi] . . . . . . . . . . . . . . .
133
Revisiting the Published
Tendryakova, M.V. Risk Factors of Self-Destructive Behaviors in the Context of Cultural Trans- 
   formations [Faktory riska samorazrushaiushchego povedeniia v kontekste kul’turnykh trans- 
    formatsii] . . . . . . . . . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 151
Research Articles
Butschatskaja, J.V. German Conversations about Field Ethnography: A View from the Russian 
   Tradition [Nemetskie razgovory o polevoi etnografii: vzgliad iz rossiiskoi traditsii]. . . . . . . . . . 169
Li, Y.L., and N.L. Pushkareva. Aspects of Rights of the Family Life of Chinese Women in  
   the First Half of the 20th Century: Erosion of Patriarchy, Consequences of Modernization  
     [Pravovye aspekty semeinoi zhizni kitaianok v pervoi polovine XX v.: eroziia patriarkhal’nosti,  
    posledstviia modernizatsii]. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 190
Liubimova, G.V. A Revered Place in the Rural Landscape: Whose Heritage? On the History of  
   the Holy Spring in Altai [Pochitaemoe mesto v sel’skom landshafte: Сh’io nasledie? K istorii  
    sviatogo kliucha na Altae]. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 206
Sagdieva, E.A. Reciprocity and Patron-Clientelism as Forms of an Institution of Mutual Assis- 
    tance Network in Villages of the Republic of Tatarstan [Retsiproknost’ i patron–klientizm kak  
   formy instituta setevoi vzaimopomoshchi v selakh Respubliki Tatarstan] . . . . . . . . . . . . . . . . 229

Этнографическое обозрение | ISSN 0869-5415 | Индекс 38741 | http://eo.iea.ras.ru 
© Российская академия наук | © Институт этнологии и антропологии РАН
СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА
Отечественная этнография и мировая наука в XX в.: 
контакты, влияния и противостояния 
(отв. ред. – С.С. Алымов) 
“Диалог” российской антропологии с (пост/анти)боасовской
И.В. Кузнецов
Игорь Валерьевич Кузнецов | http://orcid.org/0000-0002-6947-244X | igorkuznet@gmail.com | 
к. и. н., старший научный сотрудник | Институт языкознания РАН (Большой Кисловский пер. 
1 стр. 1, Москва, 125009, Россия) | Институт этнологии и антропологии РАН (Ленинский пр. 
32а, Москва, 119991, Россия) 
Ключевые слова
Боас, история антропологии, советская этнография, презентизм и историзм, парадигма, эволюция
Аннотация
В статье затрагивается проблема самоощущения отечественных ученых в долгом, 
нескончаемом диалоге с американской антропологией (АА). В фокусе исследования – фигура Ф. Боаса, отца-основателя АА, как известно, поддерживавшего интенсивные контакты со многими яркими российскими учеными (Л.Я. Штернбергом, В.Г. Богоразом, Ю.П. Аверкиевой и проч.). Благодаря Ф. Боасу они получали 
свои степени и должности, приобретали вес в научном мире. Но в боасовском влиянии на российскую антропологию много парадоксального. В.Г. Богораз, теснее 
всего связанный лично с Ф. Боасом и воспринявший его полевую методику, тем 
не менее очень мало на него ссылался в своих трудах. Ю.П. Аверкиева же, множество раз цитировавшая “папу Франца”, так и осталась практически незатронутой 
его интеллектуальным влиянием. В современной российской истории антропологии растет желание поучаствовать в “дележе” боасовского наследия вместе с признанными американскими коллегами (Д. Стокингом, Р. Дарнелл и др.). Однако 
генеалогию профессиональных связей российских и американских антропологов 
нелегко выстроить. Взаимное родство проявляется иногда в самых неожиданных 
точках (антропологической лингвистике, физической антропологии), а напрашивающиеся параллели часто объясняются “сходным образом мыслей”.
Информация о финансовой поддержке
Российский научный фонд, https://doi.org/10.13039/501100006769 [проект № 2218-00241] 
Статья поступила 09.01.2024  |  Окончательный вариант принят к публикации 18.01.2024
Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):
Кузнецов И.В. “Диалог” российской антропологии с (пост/анти)боасовской // Этнографическое обозрение. 2024. № 2. С. 5–25. https://doi.org/10.31857/S0869541524020018 EDN: CLRDZB
Kuznetsov, I.V. 2024. “Dialog” rossiiskoi antropologii s (post/anti)boasovskoi [A “Dialogue” between 
Russian and (Post/Anti)Boasian Anthropologies]. Etnograficheskoe obozrenie 2: 5–25. https://doi.
org/10.31857/S0869541524020018 EDN: CLRDZB

Этнографическое обозрение № 2, 2024
Н
есмотря на изолированность в постреволюционное время российской/
советской этнографии/этнологии, судьбы многих ее представителей 
оказались переплетены с американской антропологией причудливее, 
чем в других европейских школах и традициях (исключая немецкоязычную). 
В годы подготовки, работы и опубликования материалов Джесуповской Северо-Тихоокеанской экспедиции российско-американские антропологические связи значительно интенсифицировались. Основными акторами выступали с 
одной стороны Ф. Боас, К. Уисслер, Б. Лауфер и сотрудники Американского 
музея естественной истории (АМЕИ), с другой – директор МАЭ (Кунсткамеры) В.В. Радлов и знаменитая “этно-тройка” – Л.Я. Штернберг, В.Г. Богораз, 
В.И. Иохельсон. 
Проблема боасовского влияния
Начну с того, что Л.Я. Штернберг, В.Г. Богораз и В.И. Иохельсон в своих 
работах демонстрируют примерно тот же “филогенез в онтогенезе”, что и боасовцы. 
В юности Л.Я. Штернберг увлекался чтением “индейских” романов Ф. Купера и других авторов – так же, как Р. Лоуи и А.Л. Крёбер, но не Ф. Боас. Зато 
позднее, находясь в поле, он, в точности как Ф. Боас, штудировал И. Канта. 
Л.Я. Штернберг, В.И. Иохельсон и даже В.В. Радлов переписывались с Ф. Боасом по-немецки (тот же старался отвечать им по-английски), и только легко овладевавший языками В.Г. Богораз писал на английском. Однако, впервые принимая у себя на квартире В.Г. Богораза и В.И. Иохельсона, Ф. Боас нашел их “так 
сильно отличающимися” и “необычайно чудны́ми”, а его жена Мари (из немецкой католической семьи) вообще невзлюбила за то, что засиживались дотемна, и 
ничем нельзя было заниматься, “пока русские не уйдут”. Впечатления о русских 
антропологах сохранила переписка Ф. Боаса (FB) и М. Боас (MB) с Софи Боас 
(SB) – матерью Франца Боаса (BFP: FB/SB 03.06.1900, MB/SB 03.23.1900; Cole 
1999: 197). Такая настороженность вполне объяснима: “этно-тройка” представляла то идишеговорящее революционно настроенное поколение (в боасовском 
окружении к нему относились Э. Сепир, П. Радин и А. Гольденвейзер), которое, 
заполонив Нижний Ист-Сайд, угрожало превратить в трущобы соседние более 
респектабельные районы Нью-Йорка, где осели немцы и немецкоговорящие евреи побогаче.
После советизации, в “красное десятилетие”, заработали программы академических обменов при активной протекции В.Г. Богораза и Ф. Боаса (сам он, 
несмотря на многочисленные заверения, воздержался от посещения России/
СССР). Тогда в Советский Союз смогли приехать для проведения исследований боасовский сотрудник и информант А. Финни, защитивший в Ленинграде кандидатскую диссертацию, студенты и докторанты А.Л. Крёбера (Э. Гоник, 
Е.А. Голомшток, Р. Бартон) и Э. Сепира (А. Хадсон, Э. Бэкон) (Кан 2007: 218–
219; Кузнецов 2020: 55–60, 64–65). С советской стороны после окончания Ленинградского университета на два года в США была командирована Наркомпросом РСФСР Ю.П. Аверкиева для стажировки в женском Барнард-колледже; она 
прошла музейную практику в АМЕИ и приняла участие в последней экспедиции 
престарелого уже Боаса на о-в Ванкувер к кваквакьавакв (Кузнецов 2018). После 
возвращения Ю.П. Аверкиевой в качестве очередного кандидата для стажиров

ки в США В.Г. Богораз рассматривал Л.А. Надежину-Крынкину – но к этому 
времени программа была уже свернута (см.: СПбФ АРАН). 
В эпоху “железного занавеса” и холодной войны сообщество антропологов 
США (причем все четыре основные области: культурную антропологию, физическую антропологию, археологию и лингвистику) пополнили, на этот раз в 
результате “вынужденного обмена”, эмигрировавшие в 1920-е годы Ф.Г. Добржанский, В.И. Иохельсон, И.А. Лопатин, Н.Н. Мартинович и М.И. Ростовцев, в 
1930-е годы – И. Липшиц (Джон Мурра), в 1940-е годы – Л. Блэк, И. Копытофф, 
Р. Якобсон и Н.Н. Поппе, в постбоасовское время – С.А. Кан, Н.Н. Садомская, 
Вяч.Вс. Иванов, А.А. Знаменский, И.И. Крупник, А.М. Лесков, М.Г. Рабинович, С.А. Ушакин, А.М. Хазанов, А.В. Юрчак и т.д. Но к “русскому зарубежью” 
в американской антропологии в полной мере относятся также выходцы из иммигрантских семей, в том числе и те, кого вывезли еще детьми: В. и К. Минделеффы, Т. Проскурякова, М. Титиев, Ф. Друкер, С. Тэкс, Д. Шимкин. Отдельно 
выделю боасовцев: А. Гольденвейзера, П. Радина, Б. Мишкина, М. Сводеша и 
О. Льюиса (Лефковица). 
Тем не менее непросто вычертить общую для российских и американских 
антропологов профессиональную генеалогию. Поразительны некоторые переклички и параллели. Так, благодаря Л.Я. Штернбергу и В.Г. Богоразу институционализация этнографии в России проходила именно на географическом 
факультете – даже внешнедисциплинарные связи поначалу были такими же, 
что и в ранней карьере Ф. Боаса, стартовавшего в качестве физика и географа на 
Баффиновой Земле и редактора по разделу “география” в нью-йоркском журнале Science. Совершенно точно можно сказать, что боасовские методы полевой работы, воспринятые в ходе Джесуповской экспедиции “этно-тройкой”, по 
крайней мере В.Г. Богоразом и В.И. Иохельсоном, были переданы целому поколению первых советских сибиреведов – этнографов, лингвистов, археологов 
и физических антропологов (Krupnik 1998; Вахтин 2005). 
Профессора, привыкшие в ссылке к лишениям, фанатично требовали от 
своих студентов самоотверженно следовать принципам стационарной этнографической работы (ср. богоразовское: “Претендовать на удобство или даже 
гигиену этнограф, во время полевой работы, не имеет права” [Гаген-Торн 
1971: 140]). Но самому Боасу довелось работать в значительно более комфортных условиях (подчас с умывальником и теплой постелью [см.: Rohner 1969]), 
поскольку дистанция между образом жизни среднего класса и коренного населения в Северной Америке была куда меньше, чем в СССР. Лучшее свидетельство тому оставил нез-перс А. Финни, проводивший полевые исследования среди алтайцев, показавшихся ему “более отсталыми (more retarded), 
чем американские индейцы” (BPP: Phinney/FB 06.07.1934). Простое копирование американского опыта привело к трагедии: первая экспедиция на п-ов 
Ямал (1928–1929) закончилась гибелью ее начальника Н.А. Котовщиковой 
(Пика 1989: 100–102).
Вплоть до начала холодной войны в Ленинграде еще ощущалась тесная взаимосвязь четырех субдисциплин – этнологии (культурной антропологии), (физической) антропологии, археологии и антропологической лингвистики, в чем 
выражалось понимание объекта антропологии, хоть и не изобретенное Францем 
Боасом, но в целом присущее его времени. Тогда как в Москве ориентировались 
на так наз. анучинскую триаду – проведение комплексных археолого-этнограКузнецов И.В. “Диалог” российской антропологии с (пост/анти)боасовской 

Этнографическое обозрение № 2, 2024
фо-антропологических исследований, не подразумевавших такого внимания к 
языкам. На московском совещании этнографов двух столиц в 1929 г. в ходе дискуссии столкнулись обе традиции – это наглядно продемонстрировало всю разницу между ними: Г.Н. Прокофьев (штернбергско-богоразовский студент) настаивал на обязательном для этнографа использовании в поле языка изучаемого 
народа, тогда как подход профессионального московского лингвиста-кавказоведа Н.Ф. Яковлева, требовавшего от коллег хотя бы поверхностных лингвистических знаний, выглядел более реалистичным (Арзютов и др. 2014: 315–323). 
К слову, как теперь стало известно, сам Боас обходился в своей работе лишь английским и жаргоном чинук (Drucker 1970: 705–706). Разумеется, обе позиции 
(и Г.Н. Прокофьева, и Н.Ф. Яковлева) в основном уже позабыты, и ныне практически невозможно встретить этнографа, лингвиста или археолога, одинаково 
хорошо ориентирующегося в соседних областях.
В боасовском влиянии на российских коллег много парадоксального. 
В.Г. Богораз, вероятно, сильнее всего ему подверженный, тем не менее очень 
редко ссылался в своих трудах непосредственно на работы американского антрополога, по всей видимости, опасаясь обвинений со стороны большевистской молодежи в несовременности и даже контрреволюционности. А на работе 
Ю.П. Аверкиевой, дольше других поддерживавшей трогательную переписку с 
“папой Францем” и множество раз его цитировавшей, интеллектуальное воздействие Ф. Боаса практически не отразилось. Изломы биографии и личные 
трагедии исследовательницы привели к тому, что она отказалась от боасовских 
методики и оптики и не использовала бо́льшую часть собственного полевого материала, собранного в Алерт-Бэй и Форт-Руперте. 
Сюрпризом является то, что в российской науке удерживались (а отчасти 
и сегодня сохраняются) отдельные концепции и методы, позаимствованные у 
Исторической школы. Боас, убежденный противник классификаций, не принял европейского сравнительно-исторического языкознания, выступая против 
жесткого увязывания языка и этничности, преувеличения роли расового фактора и не видя ценности в построении генеалогической классификации языков 
(Boas 1929: 1, 6–7). Как и в других дисциплинарных областях, прежде всего в 
физической антропологии, ему важно было подчеркнуть значение не происхождения языка, а воздействия среды на его развитие (историю). Тем не менее проблема группировки американских индейских языковых семей завораживала его 
учеников и учеников его учеников, существенно усовершенствовавших инструментарий работы с бесписьменными “экзотическими” языками. Лексико-статистический метод (глоттохронологию), предложенный в свое время М. Сводешем, до сих пор разрабатывает московская школа компаративистики, которая в 
России стоит ближе всего к тому, что можно было бы назвать лингвистической 
антропологией. А в самое последнее время была даже осуществлена попытка 
оживить старую, еще боасовскую идею лингвистической относительности – так 
наз. гипотезу Сепира–Уорфа (Бородай 2020).
Напротив, все глубинные идеи и методологические принципы Боаса (релятивизм, исторический партикуляризм) по мере проникновения в отечественную 
антропологию перебивались конфликтующими с ними схемами и идеологемами. Так, в исследованиях этногенеза народов СССР с легкостью была принята 
теоретическая возможность автономного от этнических идентичностей развития языков и, в частности, концепция языкового сдвига (language shift), осно

ванная на допущении, что при смене языка коллектив его носителей рассматривается как примордиальная сущность. Несомненно, из благих намерений 
такое упрощение подпитывалось требованиями максимально разводить язык, 
культуру и “расовый тип”, за которыми маячил редукционистски понятый “Ум 
первобытного человека”. Между тем, как показывают наблюдения за судьбами 
миноритарных языков, вместе с их исчезновением качественно меняются соответствующие этнические единицы. Еще М. Сводеш подметил, что “[ч]асто смена языка сопровождается трансформацией самой общины” (Сводеш 2012: 41): в 
ногу с демографической децимацией идут этнорасовая миксация и “схлопывание” внутренней организации (клановой, дуально-экзогамной, конфедеративной, племенной и проч.), тогда как ревитализация может носить сетевой (медийный) характер. 
В физической антропологии Ф. Боас противодействовал наступлению естественнонаучной реакции, и одним из его оппонентов здесь выступал директор 
АМЕИ Г.Ф. Осборн – эволюционист и крупнейший палеонтолог своего времени. Воодушевившись фактом изгнания Боаса из руководящего органа Американской антропологической ассоциации, Г.Ф. Осборн организовал антисемитскую возню вокруг его личности. Он стыдил антрополога за “его недостаток 
признательности мистеру Джесупу и его нежелание сделать что-либо в благодарность за удивительную услугу, которую тот ему оказал” (Hyatt 1990: 132). В 1918 г. 
Г.Ф. Осборн, М. Грант и Ч. Дэйвенпорт организовали в Нью-Йорке Гальтоновское общество, в задачу которого входило изучать “расовую антропологию”. Общество быстро превратилось, по словам Д. Стокинга, “в мозг научного расизма” 
cо стороны психологов и биологов (Stocking 1968: 289). В России же продолжали высоко чтить научные заслуги Г.Ф. Осборна, не замечая его общественных 
взглядов и позиции в вопросе о расе. В 1923 г. он был даже удостоен звания члена-корреспондента АН СССР (отделение физико-математических наук, разряд 
биологических наук).
А вот деятельность другого крупного биолога (генетика) и евгеника 
Ф.Г. Добр-жанского осталась практически незамеченной советскими этнографами. После эмиграции, влившись в коллектив Колумбийского университета, Ф.Г. Добржанский тесно сблизился с либерально мыслящей профессурой, 
объе-диненной в университетскую Федерацию за демократию и интеллектуальную свободу, лидером которой стал Боас (Adams 1994: 206). Объектом критики Ф.Г. Добржанского, наряду с прочим, стала поднимающаяся волна ламаркизма в Советском Союзе (лысенковщина). Ф.Г. Добржанский, стоящий 
на релятивистских позициях, внес решающий вклад (наряду с Э. Монтагю) в 
деконструкцию концепта расы. Он считал, что эволюцию человека нельзя понимать ни как чисто биологический процесс, ни как просто культурную историю. Ф.Г. Добржанский под “расами” понимал группы популяций, различающихся частотностью определенных генов. Поэтому – писал он – число рас и 
границы между ними во многом произвольны, но главное – расы изначально 
признаются полиморфными, и генетические вариации внутри рас сильнее, 
чем на их границах. Получается, что разнообразие человечества запрограммировано биологически, и лучшая стратегия максимизации выгоды от такой 
ситуации – предоставить всем людским сообществам равенство возможностей 
(Dobzhansky 1973). Увы, идеи Ф.Г. Добржанского в России имели гораздо меньший резонанс, чем на Западе. 
Кузнецов И.В. “Диалог” российской антропологии с (пост/анти)боасовской