Историческая панорама Санкт-Петербурга и его окрестностей : Ч. 8 : Вокруг Петербурга. (Елагин дворец, Строганова дача, беседка на Пулковой горе, Пелла, Ропша, церкви в окрестностях Царского Села)

83.12.-3, ₛ




ИСТОРИЧЕСКАЯ

ПАНОРАМА





                САНКТЪ-ПЕТЕРБ У Р Г А.





Издаше Тва «ОВР АЗОВ АШЕ».

I

                                                ' Гос.
Публячваа «ябляотева
























**вг\(*

                                    москвл.
      Типогрлф1Я РУССКОГО Т0ВАРИЩЕСТ5Я, Чистые пруды, Мыльниковъ пер., соб. домъ.
                                  Телефонъ 18-35.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. "


            Вокругъ Петербурга.


(Елагинъ дворецъ, Строганова дача, бес'Ьдка на Пулковой ropt, Пелла, Ропша, церкви въ окрестно-стяхъ Царскаго Села.)

     Усадьбы и «л'Ьтше дома» появились въ окрестностяхъ Петербурга въ Петровское время, почти одновременно съ замыслами грандюзной обстройки самого города. Создатель Петербурга, хотевшхй какъ можно прочнее закрепить свое творение и шире раскинуть его влхяше на окружающую болотистую пустыню, зат'Ьваетъ рядъ л'Ьтнихъ резиденцш — Петергофъ, Орашенбаумъ, «Сарское село», Стрельну и т. д. Во вс'Ьхъ этихъ пустынныхъ уголкахъ Петръ усп'Ьваетъ разбить парки, устроить фонтаны и каскады, и построить небольпке дворцы - павильоны, сохра-нйвпйеся до нашего времени только въ Петергофе. Въ царствоваше Елизаветы во вс’Ьхъ петровскихъ загородныхъ резиденщяхъ предпринимаются обширныя работы: всюду Растрелли проектируетъ и частью строитъ огромные великолепные дворцы. Является уже совершенно иной масштабъ строительства: если раньше въ болотистыхъ дебряхъ, съ трудомъ расчищен-ныхъ человекомъ, ставились одинокхе домики, первыя семена какой-то имеющей быть культуры, теперь на той же болотистой равнине, такъ же слабо заселенной, возникаютъ роскошные дворцы въ Петергофе и, особенно, въ Царскомъ Селе.
     При Екатерине II количество подгороднихъ императорскихъ рези-денщй увеличивается; устраиваются многочисленный мызы, обстраивается Павловскъ. Въ старыхъ резиденщяхъ Камеронъ, Ринальди и Кваренги создаютъ архитектурный чудеса, невиданный въ Петербурге. Забота о красоте полноводной рекой заливаетъ окрестности Петербурга, и дело, начатое Екатериной II, энергично продолжилъ Александръ I. Создался Павловскъ, мыза Пелла, роскошно украсился Петергофъ, Царское Село, Ропша. Эти дворцовый постройки придали определенный художественный обликъ окрестностямъ Петербурга—немного торжественный и офищально-нарядный.
     По следамъ государей пошли ихъ приближенные, и если при Петре только задумывались загородный дачи, или же производились несложный работы, то при Елизавете уже возникаютъ кругомъ Петербурга усадьбы высшаго дворянства. Однако главная струя усадебнаго строительства за

б —

• била въ конце Екатерининскаго царствовашя, съ усилешемъ тяги къ природе, къ тихой идиллической жизни. Елизаветинскихъ усадебъ, если не считать Императорскихъ резиденщй, подъ Петербургомъ не уцелело.
     Отъ Екатерининской эпохи ихъ осталось больше, но еще больше возникло во времена Александра I, и стиль Александровской архитектуры является настоящимъ стилемъ барскихъ усадебъ кругомъ Петербурга. Въ конце XVIII в'Ька возникаетъ рядъ роскошныхъ дачъ на петер-бургскихъ островахъ, въ то время еще тихихъ, пустынныхъ, заросшихъ частымъ л'Ьсомъ; Строгонова дача, дача Елагина, впоследствии Елагинъ дворецъ, усадьба Б'Ьлосельскихъ-Б'Ьлозерскихъ на Крестовскомъ острове и рядъ другихъ украсилъ берега Невы прекрасными колоннадами и барельефами.
     Интересно и поучительно сравнить усадьбы подъ Петербургомъ съ одновременно возникавшими подмосковными. Скажется не только разли-ч£е художественныхъ течешй, но и разница бытового уклада, требовантй, предъявляемыхъ къ жилищу, и настроений. Подмосковный усадьбы сознательно прюбретаютъ идиллический характеръ, мечтательный, приноровленный къ спокойному, немного философствующему вкушешю благъ жизни. Въ усадьбахъ Петербурга есть много чертъ безсознательнаго сл'Ьдованхя за художественнымъ обликомъ Императорскихъ резиденций. Тутъ важно не только сходство художественныхъ пр!емовъ. Дворецъ, въ которомъ жизнь идетъ по этикету, всегда овеянъ холодомъ, торжественностью; въ немъ скрыто все индивидуальное, все, что потакаетъ челов'Ьческимъ сла-бостямъ и личнымъ привычкамъ. Этимъ дворецъ и отличается отъ обы-вательскаго жилья. Усадьбы кругомъ Петербурга носятъ въ большинства чисто-дворцовый характеръ и представляются поэтому лишенными такихъ художественныхъ и бытовыхъ чертъ, которыхъ мы не нашли бы, и при-томъ въ более яркихъ формахъ, въ Императорскихъ усадьбахъ. Отсюда понятно, насколько интереснее въ смысле типичности изучеше, именно, Императорскихъ резиденщй и загородныхъ дворцовъ.

     Художественный сокровища окрестностей Петербурга далеко не исчерпываются слишкомъ известными местами, въ роде Царскаго Села, Павловска, Петергофа и Орашенбаума. Нельзя забывать, что есть Елагинъ дворецъ, мыза Пелла, дворецъ въ Ропше, Пулково, съ его прекрасными фонтанами и беседками, есть рядъ великолепныхъ церквей кругомъ Царскаго Села, выстроенныхъ Кваренги. Къ сожалЫю изъ этого списка украшенш петербургскихъ окрестностей приходится исключить «Строганову дачу», самое раннее произведете А. Н. Воронихина, построенную въ 1795 — 6 годахъ и разрушенную несколько летъ тому назадъ.
     Она была расположена на берегу Большой Невки. Какъ верно заме-тилъ В. Я. Курбатовъ, есть сходство мысли между Строгановой дачей и Камероновой колоннадой въ Царскомъ Селе. Нижшй этажъ дачи былъ украшенъ рустами, небольшими барельефами, масками въ замкахъ надъ закругленными окнами, фигурами кентавровъ и львовъ у входа. Во вто-ромъ этаже находилась открытая лоджа, уютная терраса, отдаленно напо

—

минающая царскосельский замыслъ Камерона. На крыше былъ широкий и низк1й купола». Строганова дача—самое раннее дошедшее до насъ произведете Воронихина, ценное т'Ьмъ, что тутъ заметна и преемственность его творчества съ его учителемъ—Камерономъ, и самобытная личность загадочнаго русскаго художника, бхографгя котораго только теперь начи-наетъ становиться ясной. Воронихинъ самъ нарисовалъ на прекрасной картине, находящейся ныне въ Музее Императора Александра III, фасадъ дачи, выходящш на Невку. Эта картина, приводимый нами фотографш Н. Г. Матвеева, да нисколько деталей, переданныхъ на хранете въ Музей Стараго Петербурга,—вотъ и все, что осталось отъ этого интереснФй-шаго памятника русской архитектуры. Строганова дача стояла особня-комъ среди обычнаго типа петербургскихъ загородныхъ дачь эпохи классицизма, отличаясь, столь свойственной вообще творчеству Воронихина, нежностью и мягкостью, но какъ далека она все-таки отъ л’Ьнивыхъ, по-койныхъ домовъ русскихъ усадебъ, раскинувшихся привольно вокругъ широкаго, заросшаго травой двора, окруженныхъ безконечными парками и многочисленными службами!
          Въ окрестностяхъ Петербурга, если не считать Розоваго павильона въ Павловске, есть еще одно прекрасное произведете А. Н. Воронихина. Это красиво выделяющаяся на Пупковой горе беседка, въ которой тихо журчитъ фонтанъ, идущий изъ пасти маски. Грузныя колонны, стоящая у входа въ беседку и поддерживаются двускатную кровлю, сама мысль — поставить на горе, у дороги, фонтанъ, где отдохнутъ и освежатся усталые путники,— все это веетъ такимъ полнымъ духомъ античности, какого редко удавалось достигать даже лучшимъ мастерамъ временъ классицизма.
          Беседка на Пупковой горе, какъ свидетельствуетъ дата на фронтоне, поставлена въ 1807 году. Этотъ маленький прекрасный осколокъ творчества Воронйхина поддерживаетъ высокую славу создателя Казанскаго собора и Горнаго Института, наравне съ Кваренги и Камерономъ, наиболее «классичнаго» изъ петербургскихъ классиковъ.

          После Воронихина, творчество котораго более выражаетъ духъ античности, чемъ петербургскаго искусства, мы переходимъ къ Росси, художнику, наиболее рельефно выразившему Петербургъ всеми сторонами своего наряднаго и величественнаго творчества. Мы переходимъ къ К. И. Росси, какъ къ создателю Елагина дворца. Эта прекрасная усадьба обладаетъ однимъ неоценимымъ достоинствомъ. Она вся, начиная отъ дворца и кончая кухнями и павильонами въ саду, выстроена и украшена однимъ художникомъ.
          При Екатерине II Елагинъ островъ назывался «Мельгуновымъ остро-вомъ». Онъ принадлежитъ гостепршмному хлебосолу А. П. Мельгунову. Катя постройки были въ то время на «Мельгуновомъ острове»—неизвестно. Позднее островъ перешелъ къ И. П. Елагину, и онъ построилъ здесь дво-рецъ, видъ котораго сохранился въ несколькихъ живописныхъ изображешяхъ. Домъ, построенный Елагинымъ, очень скупой архитектуры, съ полукру-глымъ выступомъ въ середине съ садоваго фасада, перешелъ въ 1817-мъ году въ собственность Императора Александра. Решивъ перестроить домъ Ела

гина для своей матери, Александръ I остановилъ свой выборъ на молодомъ, совершенно неизв'Ьстномъ въ Петербурге архитектора К. И. Росси. Выборъ этотъ представлялся для вс’Ьхъ писавшихъ доселе о Росси весьма загадоч-нымъ. Действительно, молодой итальянецъ, только что вернувшшся въ 1806-мъ году изъ заграничнаго ученья, работаетъ несколько летъ въ Москве, при чемъ самостоятельно строитъ одно только зданхе— сгоревппй въ 1812-мъ году театръ на Арбатской площади. Черезъ несколько летъ Росси попадаетъ въ Петербургъ, и здесь Императоръ сразу даетъ ему ответственный работы— сначала Елагинъ дворецъ, потомъ Михайловадйй и т. д. Нельзя, однако, упускать изъ виду, что после Москвы Росси несколько летъ ра-боталъ въ Твери. Тамъ жилъ принцъ ГеорНй Вюртембергскгй, мужъ любимой сестры Императора Александра Елены Павловны, бывппйгенералъ-губернаторомъ Тверскимъ и Новгородскимъ. Росси былъ его пюбимымъ архитекторомъ. Судя по переписке великой княгини Елены Павловны съ Александромъ I, Росси, много работавшей въ Твери, пользовался ея любовью. Великая княгиня принимаетъ участёе въ судьбе Росси, постоянно восторгается его искусствомъ. Такимъ образомъ изъ Твери Росси выехалъ уже вполне сложившимся художникомъ, съ упроченной репутащей, и нетъ ничего удивительнаго, что Императоръ Александръ, только что лишившейся лучшихъ петербургскихъ архитекторовъ (умерли—А. Д. Захаровъ въ 1811-мъ году, Томонъ—въ 1813-мъ, Воронихинъ —въ 1814-мъ, Кваренги—въ 1817-мъг.) поручилъ сложныя дворцовыя работы уже зарекомендовавшему себя Росси.
         На Елагиномъ острове Росси перестроилъ дворецъ, оставивъ въ основе старыя формы, но придавъ имъ нарядность, свойственную всемъ его про-изведен!ямъ. Внутреннее убранство залъ, хорошо сохранившееся до нашихъ дней, еще рельефнее вырисовываетъ художественную индивидуальность Росси: это былъ художникъ, влюбленный въ пышность и богатство; сынъ своей эпохи, онъ следовалъ классической эстетике, но все его симпатш были на стороне духа барокко, не знающаго предела выдумке и украшешямъ. Росси былъ чуждъ античной ясности и простоте, вдохновлявшей Кваренги, Камерона и Воронихина, и залы Елагинскаго дворца наглядно это свиде-тельствуютъ.
         Кроме того Росси перестроилъ, рядомъ съ дворцомъ, «большую каменную оранжерею», и вновь построилъ великолепный кухонный корпусъ, конюшни и два павильона въ парке. Все работы стоили около двухъ миллх-оновъ; начатый въ 1818-мъ году, были закончены только въ 1822-мъ ’). Интересно, что, какъ видно изъ письма А. Я. Булгакова къ брату, залы Елагина дворца были убраны «произведен!ями русскихъ фабрикъ и заводовъ... c’est comme une exposition nationale».

         Елагинъ дворецъ расположенъ въ очень красивой местности и окру-женъ прекраснымъ паркомъ. Главный фасадъ, украшенный рядомъ коринф-скихъ колоннъ, благодаря тому, что Росси былъ стесенъ необходимостью сохранять по возможности старыя формы дворца, оставляетъ несколько раз
             *) «Елагинъ дворецъ». Издаше С.-П-бургскаго О-ва Архитекторовъ.

— 9

         дробленное впечатлете. Нетъ единства, нетъ органической цельности всей композищи. Гораздо более удался Росси фасадъ, выходящей на Невку, несмотря на то, что и здесь пришлось считаться съ формами стараго дома Елагина. Дворецъ высится на широкой террасе, окаймленной прекрасной решеткой очень пышнаго узора. Недаромъ Росси славился какъ искусный рисовальщикъ. Лестница, ведущая ко дворцу, украшена двумя парами мас-сивныхъ вазъ белаго мрамора на постаментахъ. Между вазами по сторо-намъ лестницы помещены плосюя корзины для цв'Ьтовъ.
          Фасадъ дворца проработанъ съ редкой для Росси гармоничной ясностью. Полукруглый выступъ въ середине украшенъ редкими колоннами. Все про-х сто, но изысканный рисунокъ фриза сразу придаетъ дворцу обаянхе вы-сокаго аристократическаго искусства. Въ ц'Ьломъ и этотъ фасадъ Елагина дворца не даетъ цельнаго и яркаго впечатлен!я: сила Росси не въ компановке широкихъ архитектурных^ массъ, а въ обработка деталей и отд'Ьльныхъ уголковъ. И действительно—самое лучшее въ наружной архитектуре Елагина дворца—рисунокъ фризовъ, декоращя оконъ, случайный украшетя въ роде вазъ или перилъ решетки.
          Но эти свойства дарования Росси, являвшагося более рисовальщикомъ, чемъ строителемъ, делали изъ него несравнимаго ни съ кемъ чародея вну-треннихъ декоращй. Росси былъ последнимъ по времени создателемъ двор-цовъ,—человеческаго жилья, где вся мыслимая роскошь, все драгоценные матерхалы привлечены на службу искусству. Росси неистощимъ въ искусстве украшетя комнатъ; въ этомъ отношенш онъ заслуживаетъ наимено-вашя подлиннаго ген!я, но украшенныя имъ залы овеяны светомъ холоднаго мастерства, кажутся выставкой искусства, а не человеческимъ жильемъ...
          Въ передней интересенъ контрастъ покрытыхъ богатейшимъ сплош-нымъ узоромъ карнизовъ и плафона и гладкихъ белыхъ стенъ. Но эти белыя стены, тахйя молчаливыя въ сравнети съ ослепляющей роскошью плафона, въ прямоугольныхъ глубокихъ нишахъ украшены горельефными женскими фигурами, держащими бронзовые светильники. Этотъ мотивъ оригиналенъ и неожиданъ. Фигуры изваяны Пименовымъ.
           Все залы Елагина дворца находятся въ удивительной сохранности. Вся мебель современна дворцу и исполнена въ большинстве по рисункамъ Росси. Комнаты дворца похожи больше всего на прекрасный музей и совершенно не имеютъ жилого вида. Въ залахъ мало мебели, стены не завешаны картинами и портретами,—и въ атмосферу высокаго искусства Росси не врывается никакихъ постороннихъ впечатлешй. Редкая, чинная разстановка мебели удивительно гармонируетъ съ декоративнымъ убран-ствомъ залъ.
           Высшее торжество искусства Росси въ Елагиномъ дворце—белая овальная зала. Все здесь белое, играющее тончайшими переливами теней барельефовъ и карнизовъ; въ этомъ апофеозе нежной светотени только бронза массивной люстры, сделанной Шрейберомъ по рисунку Росси, да карельская береза мебели дополняютъ симфотю белаго золотистыми пятнами. Внизу стены гладюя; въ верхней части пространствъ между 1они-ческими полуколоннами помещены великолепно прорисованные барель

IO


   ефы. Выше, приближаясь къ куполу, декорации зала становятся все пышнее, точно надъ суровыми стволами колоннъ распускается буйная листва узо-ровъ, кар!атидъ и барельефовъ. Антаблементъ, образующей переходъ къ куполу, украшенъ кар!атидами, н’Ьжнымъ силуэтомъ рисующимися въ выси зала, легко несущими свой прекрасный грузъ. Въ кессоны между кариатидами вделаны, образующих вместе съ ними сплошной скульптурный фризъ, горельефы прекраснаго и сложнаго рисунка. Надъ ними легко на-висаетъ куполъ, весь усеянный розетками.
        Трудно въ петербургской архитектуре классицизма указать другую залу, где бы было столько царственнаго велич£я, соотвФтствующаго «державному» облику северной столицы. Но должны были явиться такхя залы въ городе, раскинувшемся по берегамъ могучей Невы, въ города, ус'Ьянномъ звучными колоннадами Томона и Захарова.
        Малиновая гостиная не такъ величественна, какъ белая зала. Здесь разыгрывается симфошя краснаго и золотого; красный штофъ на ст'Ьнахъ, красное дерево и бронза дверей и мебели. Особенно старательно вырисованы двери, соединяющая малиновую гостиную съ залой и столовой. Рисунокъ ихъ простъ и несложны бронзовыя украшенхя, но размеренность ихъ является плодомъ такой долгой работы и высокой художественной культуры, въ каждой лиши столько изысканности, благородной человеческой мысли, что передъ ними никнутъ все остальныя художественный эпохи: никогда Аполлонъ не приближался такъ къ земле и людямъ, какъ во время дивнаго возврата юношескихъ грёзъ человечества, въ эпоху классицизма!
        Длинная и светлая столовая украшена съ простотой, мало свойственной Росси. Главная нарядность ея—въ обилш света, льющагося сквозь многочисленный окна, отраженнаго зеркалами. Въ потокахъ света нежную теплоту прюбретаютъ бело-желтые тона стенныхъ украшений. На сте-нахъ зеркала чередуются съ пилястрами съ юническими капителями, положенными на безстрастныя головы, венчающхя пилястры. Надъ многочисленными деревьями столовой скульптурныя декоративный панно, комбинирующая амуровъ и гирлянды, сделанный В. И. Демутъ-Малиновскимъ.
        Обычно въ барскихъ домахъ начала XIX века устраивался белая зала, малиновая и зеленая гостиныя. Росси въ Елагиномъ дворце вместо зеленой гостиной устроилъ синюю. Но синяя гостиная Росси сохранилась хуже другихъ залъ; штофъ, покрываюпцй ея стены, непр!ятно яркаго цвета очень недавняго происхождешя, такъ же какъ и мебель. Зато великолепны зеркала и камины, двери работы Гроссе, живописный плафонъ искуснаго декоратора Скотти. Двери синей гостиной не принадлежатъ къ лучшимъ работамъ Гроссе: оне густо насыщены кудреватымъ бронзо-вымъ убранствомъ, плохо вяжущимися съ холодной гармошей творчества Росси.
        Торжественный и немного чопорный въ народныхъ залахъ, Росси въ комнатахъ, предназначенныхъ для жилья, находитъ иную, более мягкую и уютную красоту. Въ число такихъ «уютныхъ» комнатъ Елагина дворца нужно внести кабинетъ Императрицы, очень нарядный и красочный. Все

его ст'Ьны росписаны итальянцемъ - живописцемъ Виги, работавшимъ въ Росс£и со временъ Императора Павла, вызваннымъ для украшешя Михайловскаго замка. Среди декоративныхъ живописцевъ, работавшихъ въ Poccin въ начала XIX века, Виги отличается острымъ чувствомъ стиля. Его композицш всегда классичны, а ст'Ьнныя панно и фризъ изъ амуровъ въ кабинете Елагина дворца, исполненные, правда, по рисункамъ Росси, принадлежатъ къ лучшимъ образцамъ декоративной росписи эпохи классицимма.
            На ст'Ьнахъ вьются божественно размеренный пляшупця гращи въ развевающихся одеждахъ, по фризу плетется въ частомъ ритме гирлянда амуровъ; надо всемъ этимъ легко и ясно раскидывается потолокъ, роспи-санный темъ же Виги «четырьмя сюжетами».
            Впечатленгя прекраснаго искусства Росси, Пименова, Демута-Мали-новскаго и Виги, создаваемый залами Елагина дворца, дополняются мебелью, люстрами, канделябрами, дверями, массой бронзы—всемъ велико-лепнымъ убранствомъ, сработаннымъ лучшими мастерами эпохи.
            Залы Елагина дворца—залы музея прикладного искусства начала XIX века.
            Если въ этомъ музее представлены не все течения, дана эпоха не во всей своей шири, то представлено съ исчерпывающей полнотой одно изъ ея высшихъ достижетй.
            Вокругъ дворца расположены службы: обширный полукруглый кор-пусъ кухни, несмотря на прозу своего назначешя, исполненный очень художественно, оранжерея и конюшни—целый дворецъ, выстроенный съ обычнымъ для Росси совершенствомъ.
            Кухонныя помещенхя расположены полукругомъ, при чемъ концы его соединены глухой прямой стеной съ портикомъ. Снаружи кухни окружены глухой стеной съ нишами, въ которыхъ поставлены статуи. Такимъ обра-зомъ вся некрасивая жизнь кухонныхъ помещешй скрыта внутри; снаружи же глазу представляется великолепная полукруглая стена.
            Кухни Елагина дворца одне могли бы заслужить своему создателю упоминание въ исторхи русскаго искусства, а въ неистощимомъ творчестве Росси, это одинъ мимолетный эпизодъ, минутная удачная выдумка. Особенно удался выходяпцй къ оранжереямъ портикъ, съ вазами въ ни-шахъ въ простенкахъ между колоннами. Оранжерея Елагина дворца только перестроена Росси изъ существовавшей ранее; темъ не менее ему удалось и здесь дать прекрасные образцы своего мастерства; кроме цент-ральнаго корпуса, украшеннаго у капителей головами на подобие приме-ненныхъ Росси для столовой Елагина дворца, можно указать на изящную обработку фасада крыльевъ.
            Конюшенный корпусъ соединяетъ въ одномъ строеши экипажные сараи, манежъ и жилыя помещешя для служителей. Концы длиннаго подко-вообразнаго корпуса соединены колоннадой.
            Въ парке Елагина дворца Росси выстроилъ два павильона. Павильонъ у пруда очень близокъ по замыслу къ павильону въ саду Михайловскаго дворца. Онъ светится весь белымъ и серымъ мраморомъ, окруженный ва