Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

«Новая холодная война» в Азии. Глобальное и региональное измерение

Покупка
Новинка
Артикул: 850547.01.99
В монографии выделяются структурные, политические, экономические, военные, идеологические и иные характеристики парадигмы «новой холодной войны», связанной с соперничеством США и Китая на глобальном и региональном уровнях, анализируются специфические черты ее проявления в отдельных странах и регионах современного Востока, включая Восточную, Южную, Юго-Восточную Азию, Ближний и Средний Восток. Авторы попытались обрисовать новые возможности внешнеполитического и экономического маневрирования для отдельных стран Азии в связи с указанным соперничеством, а также формы и методы их использования в практической политике этих стран.
«Новая холодная война» в Азии. Глобальное и региональное измерение : монография / под ред. Д. В. Стрельцова. - Москва : Издательство «Аспект Пресс», 2025. - 285 с. - ISBN 978-5-7567-1343-5. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.ru/catalog/product/2188464 (дата обращения: 25.12.2024). – Режим доступа: по подписке.
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов
Московский государственный институт 
международных отношений (университет)
МИД России
«Новая холодная война» 
в Азии
Глобальное и региональное 
измерение
Под редакцией профессора Д.В. Стрельцова
Москва
2025


УДК 327
ББК 66.4
 
Н72
Р е цен з е н т ы
доктор политических наук А.Н. Панов (МГИМО МИД России)
доктор исторических наук Е.А. Канаев (НИУ Высшая школа экономики)
Н72   
«Новая холодная война» в Азии. Глобальное и региональное измерение / Под ред. Д.В. Стрельцова. — М.: Издательство «Аспект Пресс», 
2025. — 285 с.
ISBN 978-5-7567-1343-5
 
В монографии выделяются структурные, политические, экономические, военные, идеологические и иные характеристики парадигмы 
«новой холодной войны», связанной с соперничеством США и Китая 
на глобальном и региональном уровнях, анализируются специфические 
черты ее проявления в отдельных странах и регионах современного Востока, включая Восточную, Южную, Юго-Восточную Азию, Ближний 
и Средний Восток. Авторы попытались обрисовать новые возможности 
внешнеполитического и экономического маневрирования для отдельных стран Азии в связи с указанным соперничеством, а также формы 
и методы их использования в практической политике этих стран.
УДК 327
ББК 66.4
ISBN 978-5-7567-1343-5 
© Коллектив авторов, 2025
 
© МГИМО МИД России, 2025
 
© Издательство «Аспект Пресс», 2025
Все учебники издательства «Аспект Пресс»
на сайте и в интернет-магазине https://aspectpress.ru


Оглавление
Введение   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
Глава 1. Восточная Азия  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22
1.1. Китайско-американское противостояние: 
причины, позиции сторон, тенденции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22
США: воображаемая борьба за мировую гегемонию . . . . . . . . . . . . . . . 24
КНР: болезни роста . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
Китайские оценки биполярности и концепта холодной войны. . . . . . . . 30
Текущие тенденции китайско-американского противостояния  . . . . . . . 37
Продолжающееся сотрудничество двух стран. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40
1.2. Япония в «новой холодной войне»: 
путь к «нормальному государству» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 46
Место и роль Японии в международной системе  . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
Причины противостояния и интересы Японии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 55
Внутриполитическое измерение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 59
Выводы: перспективы Японии в «новой холодной войне». . . . . . . . . . . 63
1.3. Япония в контексте китайско-американской конфронтации . . . . . . . . . 67
Япония и США. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69
Япония и Китай. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75
Японская стратегия в условиях 
китайско-американской конфронтации 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82
1.4. Корейский полуостров: «новая» или «старая холодная война»?. . . . . 102
КНДР в новых условиях. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 104
Республика Корея в новых условиях  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 110
Ядерная проблема Корейского полуострова 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115
Проблема объединения Кореи  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119
1.5. Монголия как объект соперничества великих держав . . . . . . . . . . . . . 127
Россия–Монголия: формирование стратегического партнерства 
 . . . . 129
Китай в Монголии: политико-экономическая асимметрия . . . . . . . . . . 134
Монголия в орбите интересов США . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 139
Глава 2. Южная и Юго-Восточная Азия  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145
2.1. Проявления «новой холодной войны» в Южной Азии  . . . . . . . . . . . . . 145
Влияние экзогенного фактора на систему международных отношений 
в Южной Азии в биполярный период   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 146
Глобальные перемены в положении основных акторов международных 
отношений после окончания холодной войны и роль Индии. . . . . . . . 148
Индия между США и Китаем . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152
3


Индийско-китайское противостояние в Южной Азии 
 . . . . . . . . . . . . . . 162
Пакистан . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163
Другие страны Южной Азии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 168
2.2. Юго-Восточная Азия в условиях «новой биполярности»: 
концептуальные оценки и внешнеполитические реакции. . . . . . . . . . . 178
Вызовы и риски роста американо-китайской конфронтации 
для Юго-Восточной Азии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 181
Концептуальные оценки и внешнеполитические реакции: 
поиск «третьего пространства» в политике и геоэкономической 
плоскости 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 186
Глава 3. Ближний и Средний Восток 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 197
3.1. Не Запад, но Восток: ориентиры внешней политики Ирана 
в условиях «новой холодной войны» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 197
Иранские теории международных отношений 
и «новая холодная война». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 198
От неприсоединения к взгляду на Восток. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 200
От экспорта революции к исламскому пробуждению. . . . . . . . . . . . . . 205
Ислам как источник ответа на ключевые вопросы и вызовы. . . . . . . . 207
3.2. Политика Турции в контексте трансформации системы 
международных отношений и «новой биполярности» 
 . . . . . . . . . . . . . 214
Напряженность в отношениях с Западом. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 216
Инициатива «Снова Азия» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 219
Евразийский вектор внешней политики Турции  . . . . . . . . . . . . . . . . . . 229
3.3. Монархии Персидского залива в условиях 
«новой биполярности»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 245
ОАЭ и «новая биполярность»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 246
Саудовская Аравия в многополярном мире . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 250
Катар и особенности текущего мироустройства  . . . . . . . . . . . . . . . . . . 254
3.4. Последствия «новой биполярности» для Израиля  . . . . . . . . . . . . . . . . 259
Российско-украинский фактор . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 261
Фактор Палестины . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 264
Иранский фактор . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269
Китайский фактор  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 271
Индийский фактор. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 274
Сведения об авторах. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 284
4


Введение
В последнее время большое внимание привлекает к себе глобальное и региональное соперничество США и Китая. В некоторых 
работах по теории и практике международных отношений этот феномен получил название «новой холодной войны»1. В настоящей 
монографии авторы ставят целью провести анализ сложившейся 
к середине 2020-х годов в Азии международно-политической ситуации и попытаться выяснить, насколько этот термин применим 
к нынешней ситуации в Азии, а если да, то в чем специфика ее проявления в этом макрорегионе мира. 
Авторы исходят из следующей трактовки понятия «холодная 
 
война». Под этим термином подразумевается миропорядок, в котором государства консолидируются вокруг двух сверхдержав (полюсов) и делятся на два противостоящих друг другу в военном, политическом и экономическом отношениях лагеря — именно поэтому 
такая система нередко именуется «биполярной». Она характеризуется конфронтационными методами в отношениях между противниками, гонкой вооружений, прокси-войнами, а в некоторых случаях — 
и реальными военными конфликтами. Это антипод многополярного 
мирового порядка, в котором несколько крупных держав, обладающих стратегической автономией, могут неоднократно менять и перестраивать свои взаимоотношения в направлении сотрудничества 
или конфликтности в зависимости от складывающейся ситуации. 
Классическая холодная война началась печально известной 
Фултонской речью Черчилля (март 1946 г.) и завершилась распадом 
Советского Союза в декабре 1991 г. В эти четыре с половиной десятилетия она имела самые разные проявления в разных плоскостях 
(регионально-страновых, исторических, политических, социологических и культурных). Можно выделить несколько ее признаков.
Первый признак заключался в мирном сосуществовании двух 
противостоящих друг другу блоков государств — социалистического и капиталистического, что, собственно, и дало основания 
для его характеристики как «биполярного». Принцип «мирного сосуществования» был озвучен еще Г.В. Чичериным в апреле 1922 г. 
на Генуэзской конференции, однако в качестве одной из базовых 
опор внешнеполитической доктрины он был провозглашен уже после смерти Сталина в марте 1953 г. Идеи мирного сосуществования 
5


В В Е Д Е Н И Е
неоднократно озвучивались и в официальных документах партии 
и правительства, включая Третью Программу КПСС и решения 
XX съезда КПСС. 
Непременным условием холодной войны в ее классическом понимании является доминирование в международных отношениях 
двух устоявшихся полюсов силы, т.е. двух «сверхдержав», которые 
являются в основном конкурентами, а не партнерами2. Оба таких полюса, каковыми являлись США и СССР, стремятся создать под своим руководством и контролем альянсы (противостоящие друг другу 
блоки государств), чтобы в ходе мирной стратегической конкуренции одержать победу над противником во всех сферах — в области 
безопасности, экономики, идеологии и т.д. Например, в евроатлантическом пространстве таковыми были блок НАТО и Организация 
Варшавского договора. В свою очередь, в Азии подобного блокового 
противостояния с открытой целью сдерживания друг друга не существовало, однако действовало несколько двусторонних альянсов 
США с азиатскими партнерами — Республикой Корея, Таиландом, 
Филиппинами, Японией (пресловутая «система оси и спиц»). Их задача в числе прочего заключалась в том, чтобы удержать партнеров 
от развития связей с СССР и не допустить их превращения в независимых игроков3. В более широком смысле эти альянсы были призваны продемонстрировать не только военно-политические, но и экономические выгоды от союзных отношений с США и создать тем 
самым своего рода «витрину» капитализма, которая служила бы своего рода естественной преградой на пути распространения коммунистической идеологии в этом регионе мира. 
В противостоянии США и их союзникам так или иначе участвовали практически все страны, относимые к разрозненному 
и аморфному социалистическому блоку, т.е. фактически холодная 
война с разной степенью интенсивности разворачивалась не только 
между двумя главными полюсами в лице США и СССР, но и между 
странами, не всегда полностью контролируемыми этими полюсами. 
В частности, в этом противостоянии участвовали не только СССР 
и его союзники в лице стран организации Варшавского договора, 
Вьетнама, Лаоса и Кубы, но и социалистические страны, которые 
находились с СССР в сложных и даже конфликтных отношениях, — 
Китай, Югославия, КНДР, Албания. 
С учетом размеров и особенно численности населения Китай 
можно было выделить в качестве отдельного полюса, противостояв6


В В Е Д Е Н И Е
шего как США, так и СССР. Китай поддерживал национально-освободительную борьбу против остающихся на политической карте 
колониальных режимов и одновременно боролся с теми освободившимися странами афро-азиатского мира, которые были наиболее 
тесно связаны с Западом. Некоторые исследователи высказывают 
мнение о том, что в период холодной войны сформировался стратегический треугольник США–СССР–Китай, три стороны которого выступали как автономные величины, вступавшие в разные 
комбинации отношений соперничества и сотрудничества4. Однако 
Китай мог предложить своим клиентам слишком мало экономической помощи или передовой военной техники, а принимавшиеся 
им в 1960–1970-е годы усилия создать в развивающемся мире некую третью силу в международной политике, противостоящую обеим сверхдержавам, в целом провалились5. По этой причине, а также 
в силу формальной приверженности коммунистической идеологии 
и особенностей политической системы, в которой доминировала 
Коммунистическая партия, Китай обычно все же не выделяли в качестве «третьего полюса» и чаще всего относили к единому с СССР 
социалистическому блоку. 
Второй признак — наличие если не полного равенства, то определенного паритета между двумя антагонистическими блоками, 
и прежде всего в экономической, технологической и военно-стратегической сферах. Конкурентные отношения проявляли себя в блоковом строительстве и дипломатической стратегии на основе блокового мышления, в гонке вооружений и принятии логики взаимного 
военного (ядерного) сдерживания как основы гарантий безопасности каждой из сторон. Этот паритет был основан на гарантированном взаимном уничтожении в случае масштабного вооруженного 
конфликта. Поэтому между двумя державами-лидерами не могло 
произойти прямого военного столкновения, а вооруженные конфликты принимали форму прокси-войн («войн по доверенности»), 
которые вели между собой страны, зависимые от покровительства 
одной из сверхдержав. 
Третий признак — тотальный характер биполярности. В ее орбиту так или иначе был вовлечен практически весь мир. Помимо 
стран, напрямую связанных с двумя сверхдержавами союзническими отношениями или отношениями явной иерархии, в мире имелось множество неприсоединившихся государств и теоретически 
сохранялась возможность выбора «третьего пути», что проявилось, 
7


В В Е Д Е Н И Е
в частности, в Движении неприсоединения, получившего развитие 
с Бандунгской конференции 1955 г. Однако в реальности даже неприсоединившиеся государства имели ограниченное пространство 
для своего политического и экономического выбора и в подавляющем большинстве разделялись на страны капиталистической и социалистической ориентации, ориентировавшиеся соответственно 
на США или СССР.
При этом тотальный характер биполярности проявлялся и в том, 
что она неизменно присутствовала не только на глобальном, но и на региональном, периферийном уровне. Она способствовала развитию 
в рамках каждого из лагерей многослойных горизонтальных связей 
(в политической, военно-стратегической, экономической и даже 
культурно-цивилизационной сферах), которые часто позволяли проявлять инициативу средним и малым государствам. Более того, картина холодной войны не может быть исчерпывающей без понимания 
роли в ней периферии, связанной с усилиями малых стран покончить 
с империализмом великих держав6.
Четвертый признак — идеологическое измерение биполярности, которое проявляло себя в доктринальной, мировоззренческой 
плоскости. Коммунистическая (марксистско-ленинская) и капиталистическая (либеральная) идеологии в своей основе были антагонистичными, борьба между ними носила непримиримый характер 
и отрицала возможность компромиссов. Идеологическая ангажированность предполагала массовую идейно-политическую мобилизацию в странах, напрямую вовлеченных в биполярность, через создание экзистенционального «образа врага», или «другого». С этих 
позиций окончание холодной войны ознаменовало собой отход 
от использования идеологического критерия при анализе международной ситуации (хотя многие характеристики современной международно-политической ситуации часто формулируются в числе прочего и в идеологических терминах). 
Конечно, указанные выше штрихи к портрету холодной войны 
могут описать это явление лишь фрагментарно и не дают полной 
картины мироустройства. Однако, даже если исходить из указанных признаков, закономерно возникает вопрос: в какой степени 
они применимы к современной ситуации в мире в целом и к Азии 
в частности? И можно ли в отношении нее использовать термин 
«холодная война» с учетом обострившейся в 2022–2023 гг. конфронтации между США и другими странами Запада, с одной стороны, 
8


В В Е Д Е Н И Е
Китаем, Россией и иными странами условного Анти-Запада, — 
с другой? И если аналогия здесь уместна, каковы сходные черты 
и различия между классической холодной войной послевоенного 
периода и «новой холодной войной», если мы согласимся с правомерностью использования этого термина?
Холодная война оставила глубокий след, который ощутим и сегодня: с одной стороны, это сохраняющиеся на складах огромные 
арсеналы вооружений, с другой — страх и недоверие между государствами, которые воспроизводят ее матрицу на психологическом 
уровне. Как отмечал гонконгский исследователь К. Тан, холодная 
война «продолжает ограничивать наше мышление и поведение, загоняя нас в то, что внешне кажется повторяющимся циклом разделения, бинаризма, поляризации, конкуренции, оценки по критерию 
“свой-чужой”, страха, конфликтов, насилия и травм»7. Как своего 
рода наследие холодной войны можно оценить и сохраняющуюся и даже усиливающуюся значимость военной силы как фактора 
влияния в международных отношениях, в полной мере проявлявшего себя в биполярную эпоху. На Западе пришло понимание того, 
что либеральная демократия не оказалась, как предсказывал Фрэнсис 
Фукуяма, победоносной, а сопровождавший ее западный триумфализм был ошибочным. Новое дыхание получили реалисты копенгагенской школы теории международных отношений, склонные 
интерпретировать все угрозы через призму военной безопасности 
и предписывать военные решения для противодействия им. Нельзя 
не согласиться с российским исследователем Т.А. Шаклеиной, которая отмечала, что, хотя американские политологи в течение почти 
тридцати лет отказывались рассуждать в категориях реализма, реальные процессы мирового развития «невозможно было объяснять 
и прогнозировать, опираясь только на либеральные теории и идеи»8.
Речь идет не только о сохраняющихся в политике и на ментальном уровне рудиментах холодной войны. Если говорить о сходстве 
двух парадигм, в глаза бросаются те сформировавшиеся уже в постбиполярный период структурные, политические, военные, идеологические и иные характеристики современного миропорядка, 
которые дают основания говорить о его феноменальном сходстве 
с периодом классической холодной войны и даже о формировании 
парадигмы «новой холодной войны».
Прежде всего, даже в условиях формирующейся многополярности обращает на себя внимание наличие в современном мире явно 
9


В В Е Д Е Н И Е
выделяющихся по своему экономическому могуществу и военной 
мощи двух государств в лице США и Китая, находящихся в конфронтационных отношениях. На глобальном уровне многие политологи соглашаются с тем, что именно эти две страны являются теми 
самыми полюсами, которые формируют мировую биполярность9. 
Такая ситуация возникла в результате происшедшего в последние 
три десятилетия экономического и военного подъема Китая, который в полной мере использовал выгоды глобализации и практически догнал США по совокупной экономической мощи. 
Является ли их нынешняя ситуация в мире признаком «новой 
биполярности» — вопрос дискуссионный, так как «классическая 
биполярность» предполагает, как было указано выше, и наличие 
противостоящих друг другу военно-политических и экономических 
блоков, возглавленных двумя полюсами. Как минимум, в отношении Китая этот признак не соблюдается, так как он никаких блоков 
не возглавляет и создать не пытается. 
Вместе с тем не вызывает сомнений появление на политической 
карте мира двух групп государств, консолидированных по признаку безусловного принятия/непринятия политического лидерства 
США, которые можно условно назвать странами «коллективного 
Запада» и «коллективного Анти-Запада». К первой группе относятся, помимо самих США, еще Великобритания, Канада, страны 
Европейского союза, Австралия и Новая Зеландия, а также основные союзники США в Восточной Азии (Япония и Республика 
Корея); ко второй — Китай, Россия, Иран, КНДР, а также некоторые страны афро-азиатского мира (например, Венесуэла 
и Эритрея). При этом значительная часть государств мира не могут «безусловно» быть отнесены ни к Западу, ни к Анти-Западу: 
они не занимают по отношению к обоим лагерям открыто антагонистической позиции. Эти страны часто обозначают условным термином «Глобальный Юг», имея в виду их принадлежность к числу 
стран, имеющих исторический опыт нахождения в положении колоний или зависимых государств. 
Характерно, что основными странами–участницами коллективного Анти-Запада выступают как раз те государства, которые 
противостояли Западу в период холодной войны, — Россия (преемник СССР) и Китай, а наиболее заметными лидерами Глобального 
Юга являются страны, занимавшие нейтральную или близкую 
к нейтральной позицию до распада биполярного мира (Индия, 
10


Похожие