Русская историческая драматургия XIX века (жанровый аспект)

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФГБОУ ВО «Елецкий государственный университет
им. И.А. Бунина»
Т.П. Дудина
РУССКАЯ 
ИСТОРИЧЕСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ 
XIX ВЕКА
Жанровый аспект
Монография
2-е издание, стереотипное
Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2025
1

УДК 821.161.1-2''18''
ББК 83.3(2=411.2)5
Д81
Ре це нзе нты:
д-р филол. наук, проф. Елецкого государственного 
университета им. И.А. Бунина Н.В. Борисова;
д-р филол. наук, проф. Тамбовского государственного 
университета им. Г.Р. Державина Л.Е. Хворова
Дудина Т.П.
Д81 
Русская историческая драматургия XIX века (жанровый
аспект) : монография / Т.П. Дудина. — Москва : ФЛИНТА, 
2025. — 272 с. — ISBN 978-5-9765-5460-3. — Текст : 
электронный.
В монографии рассматривается русская историческая драматургия 
переходного периода — рубежа XVIII—XIX веков и первых десятилетий XIX века. Представленная как художественно-эстетический феномен, факт социальной активности, пространство актуальной историософской полемики и важная часть национальной культуры, она 
осмысливается под жанровым углом зрения. В работе анализируются 
парадоксы эстетических трансформаций и жанровых мутаций в 
исторической драме первых десятилетий XIX века как результат 
переходных процессов и исследуются некоторые особенности ее 
становления в контексте жанровых ожиданий и предпочтений. В двух 
главах 
предпринимается 
концептуальный 
анализ 
широкого 
теоретического и литературно-критического контекста начала XIX 
столетия, а также исследуются жанровый феномен исторических пьес 
В.А. 
Озерова, аксиология 
и 
жанровая 
поэтика 
исторической 
драматургии Г.Р. Державина и развитие этико-эстетической мысли в 
жанровой теории и драматургической практике писателей-декабристов.
  Предлагаемое исследование драматического контекста рубежной 
эпохи может представлять интерес для филологов-литературоведов.
УДК 821.161.1-2''18''
ББК 83.3(2=411.2)5
ISBN 978-5-9765-5460-3 
© Елецкий государственный
 
 
университет им. И.А. Бунина, 2025
© Дудина Т.П., 2025
© Издательство «ФЛИНТА», 2025
2

ВВЕДЕНИЕ
Формирование драматических жанров в русской литературе 
рубежа XVIII—XIX вв. и в первые десятилетия XIX столетия — 
от канонизированных классических образцов до смелых жанровых экспериментов, от традиционной высокой трагедии классицизма до жанровой уникальности ряда произведений начала 
века — представляет собой весьма сложный и непредсказуемый 
процесс, который в значительной мере определил последующее 
развитие исторической драмы. Выбор переходного периода обусловлен тем, что именно в это время происходит глобальный 
сдвиг в культурном сознании, неизбежно провоцирующий многочисленные эстетические попытки восстановления нарушенного равновесия. А стремление расширить настоящее время от 
локально-конкретного до универсально-вечного определили то, 
что историческая драматургия, отказавшись от простого воспроизведения исторического события, стала стремиться к воссозданию целостной картины мира в многочисленных жанровых опытах.
Несомненно, своеобразие жанрообразовательного процесса определяется корреляцией множества внутрилитературных 
и внешних по отношению к литературе факторов (философии, 
истории, политики, этики, религии, социологии, и др.). Наличие 
ряда очевидных и скрытых факторов позволяет редуцировать 
сложную картину такого специфического явления, как историческая драма, в которой нельзя не учитывать неразрывного 
единства «вертикальных» генетических связей (исторической 
необходимости) и «горизонтальных» (аналогических и коррелятивных), что предоставляет особые возможности интерпретации 
жизненного материала. То есть феномен жанровой эволюции 
исторической драматургии рассматриваемого периода состоял в 
том, что она не всегда совпадала с процессами, происходившими в развитии общелитературных жанров. Особенность драматического рода, состоящая в тесном взаимодействии с различными культурными рядами, литературными родами и видами 
3

искусств, с одной стороны, предполагает некую общность тенденций, происходящих в развитии жанров литературы1, с другой — эти тенденции оказываются не вполне тождественными 
общелитературному становлению жанровой системы. То есть 
процессы, происходящие в жанрообразовании исторической 
драматургии, не абсолютно адекватны процессам, происходящим в литературе вообще и драматическом контексте в частности. Причем рассмотрение исторической драматургии как локальной системы, включенной в качестве структурного элемента 
в литературу и в качестве специфического явления в универсальную систему — культуру в ее историческом движении, позволяет генезис и плодотворное функционирование этого явления как культурного феномена связать с множеством не только 
эстетически неоднородных, но и исторически разновекторных 
параметров. Определивший, в конечном итоге, характер жанровой эволюции исторической драмы комплекс параметров неизбежно приводит к тому, что «построение замкнутого литературного ряда и рассмотрение эволюции внутри его наталкивается 
то и дело на соседние культурные, бытовые в широком смысле, 
социальные ряды и, стало быть, обречено не неполноту»2.
Морфологическая организация драматического рода определяет то, что его жанры оказываются прежде всего содержательно наполненными конструкциями, выявляющими под 
1 О жанровых процессах: Фролов В. Судьбы жанров драматургии. — М., 
1979; Стенник Ю.В. Жанр трагедии в русской литературе. — Л., 1981; Чернец Л.В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики). — М., 1982; 
Теория литературных жанров: учеб. пособие для студ. учреждений высш. проф. 
образования / под ред. Н.Д. Тамарченко. — М., 2012; Смирнов И.П. Олитературенное время. (Гипо)теория литературных жанров. — СПб., 2008; Баринова Е.Е. Проблема классификации в теории литературных жанров // Вестник 
Челябинского государственного университета. Сер. Филология. Искусствоведение. — 2012. — № 6 (260). Вып. 64. — С. 17—25; Кабанова Н.Е. Определение 
понятия «жанр» в современной жанрологии // Гуманитарно-педагогическое 
образование. — Севастополь, 2017. — С. 35—43 и др. 
2 Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. 
История литературы. Кино. — М., 1977. — С. 270.
4

определенным углом зрения существенно важные признаки 
действительности. То есть жанр становится «активно действующей формой», актуализирующийся в структуре произведения как смысловой фактор, «архитектонически выстраивающий материал»3. Помимо этого, связанная с другим видом 
искусства — театром, историческая драматургия оказывается и областью особого словоупотребления и художественного 
формо 
образования, и пространством интеллектуального моделирования различных философских и исторических конструкций, 
и сферой отражения универсальных законов жизни, и полем воплощения духовности, и зоной «игровой свободы», что также не 
могло не отразиться на жанровой специфике произведений.
Исторический путь русской национальной драмы от изначальных (фольклорных форм обрядового и скоморошьего действа, вертепного и «петрушкиного» театра, балаганного игрища и т.д.) до церковных и светских пьес ранней русской 
драматургии, затем от классицистического театра до романтического, от реалистической драматургии до драматургии символизма имманентно воплощал в себе стремление осмыслить 
и утвердить историю как важный смыслообразующий фактор 
драматического текста, т.е. включить категорию времени как 
один из важнейших параметров. При этом жанр оказывался не 
только «существенным элементом в архитектонике драматического произведения»4, но и фактором, определяющим способ 
интерпретации исторического материала, конструирующим концептуально-идеологические направление пьесы, ее общую структурно-семантическую спе 
цифику и пафосно-эмо 
цио 
наль 
ную тональность, т.е. «избиратель 
ность художественного твор 
чества»5.
В связи с этим весьма актуальным представляется вопрос о 
специфике и характере эволюции жанровой системы исторической драматургии — ее форм и модификаций, до настоящего 
времени не только не получивший окончательного решения, но 
3 Фролов В. Судьбы жанров драматургии. — М., 1979. — С. 12.
4 Там же.
5 Каган М. Морфология искусства. — Л., 1972. — С. 410.
5

фактически почти не исследованный в рамках литературоведческой науки как самостоятельная проблема. Эволюция исторической драмы XIX в. до сих пор целиком и полностью рассматривается лишь в контексте эволюции общелитературного 
процесса с применением обычного инструментария. То есть 
исследования истории национальной драматургии на исторические темы, так же, как общих закономерностей движения литературного процесса в целом «распадаются, — по определению 
Ю. Тынянова, — по крайней мере, на два главных типа по наблюдательному пункту: исследование генезиса литературных 
явлений и исследование эволюции литературного ряда, литературной изменчивости»6. Именно так, например, рассматривает 
жанровую систему русской драмы В. Фролов, утверждающий, 
что «XIX век шел в жанрах как “смена систем”»7. Изучение теоретического аспекта обозначенной проблемы позволяет обнаружить несколько исследовательских парадигм.
1. Драматические жанры рассматривались в плане специфического самоутверждения героя путем мироотрицания (Ф. Шеллинг, Ф. Ницше, Н. Бердяев, А. Лосев и др.)8. Так, Ницше видит 
в трагедии исток только эстетического, поскольку, не попадая 
в область идей, будучи исключенной из мира идей, она аисторична. В связи с этим понятие исторического времени дискре6 Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. 
История литературы. Кино. — М., 1977. — С. 271.
7 «Один крупный писатель смело преобразовывал структуру жанра и готовил приход последующего, а тот на основании опыта своего предшественника 
тоже менял функции жанра. Так образовывался единый процесс, со взрывами 
и смещениями, с использованием старых приемов и форм в новом функциональном значении» (Фролов В. Судьбы жанров драматургии. — М., 1979. — 
С. 9—10).
8 Драматический конфликт осознавался как явление в своей основе внеисторическое, вечное, природа которого метафизична (Шеллинг Ф. Философия искусства. — М., 1966; Бердяев Н. Философия творчества, культуры и 
искусства: в 2 т. — М., 1994; Лосев А. Проблема символа и реалистическое 
искусство. — М., 1996; Ницше Ф. Соч.: в 2 т. — Т. 1. — М., 1990).
6

дитируется, временной горизонт суживается до момента, а квазиисторическое понятие момента рассматривается не в плане 
историческом, а в плане эстетическом9, что приводит к утверждению некой универсальной системы драматических жанров. 
Но подобная попытка определить жанр преимущественно как 
категорию эстетического познания мира приводила к ограничению жанровых возможностей только типами условности или 
формами типизации.
2. Иной принцип исследования драмы осуществлялся в 
единстве истории и идеологии10. Она включалась в культуру 
как элемент художественного рефлексирования концептуальноидеологической истории, что приводило к попыткам создания 
иной, соответствующей этой парадигме системы жанровых 
форм и модификаций.
Какой из этих планов более соотнесен с природой исторической пьесы? Феноменологичность собственно исторической 
драматургии, на наш взгляд, состоит в том, что, будучи подключенной к «живой» истории, она полностью находится в области 
идеологической дискурсивности. Происходящие в ней идейноэстетические процессы, связанные с включением прошлого в настоящее и в полемику о будущем, являются следствием 
сложной корреляции различных по своей значимости культурных факторов как литературных, так и нелитературных (философии, политики, этики, религии, социологии и т.д.) и не могут 
не влиять на характер эволюции этого жанрового образования. 
9 Ницше Ф. Соч.: в 2 т. — Т. 1. — М., 1990.
10 Историко-идеологический подход представлен в исследованиях: Альтман И. Драматургия. — М., 1936; Алперс Б. Драматургия. — М., 1933; Апушкин В. Драматическое волшебство. — М., 1966; Блок В.В. Заметки о драматургическом конфликте // Театр. — 1971. — № 4; Иванов Вяч. Родное и 
вселенское. — М., 1994; Яковлев Е. Эстетика. — М., 199; Бахтин М. Эпос и 
роман // Вопросы литературы. — 1970. — № 1; Хализев В. Драма как явление 
литературы. — М., 1978; Михайлов М. Эпос, драма, лирика как роды литературы. — Нижний Новгород, 2003 и др.
7

Разрушение старых жанровых канонов и становление многосторонней и взаимосвязанной жанровой системы отечественной 
исторической драмы вследствие этой корреляции приводило 
подчас к неожиданным результатам.
Во-первых, развитие исторического сознания, возникновение различных концептуальных моделей исторического процесса, влияние западных историософских построений и становление отечественной философии истории, характерные для начала 
века, несомненно, не просто коррелировали с эволюционными 
процессами исследуемого нами жанрового образования, а определяли их. То есть эволюция одного культурного ряда напрямую 
зависела от эволюции других11.
Это утверждение Тынянова, будучи распространенным на 
историческую драматургию, нуждается в уточнении. Соотнесенность отдельных драматических произведений на исторические 
темы с другими произведениями автора, с другими явлениями 
этого жанра, с предшествующей литературой, с процессами, 
происходившими в других родовых образованиях, и т.д. хорошо 
исследована. Однако этого недостаточно, поскольку историческая драма в своей изначальной эстетической природе выходит 
за рамки той системы, каковой является литература, и смыкается 
с несколькими культурными «рядами» и формами общественного сознания — элементами универсальной системы. Отношение 
к тексту оказывается в множественном отношении с историческим контекстом — они связаны с традиционными или альтернативными историческими моделями, культурно-историческими 
приоритетами времени, конкретным социальным универсумом 
и маркированы концептуальной позицией тех, кто их осуществляет. Генезис и плодотворное функционирование исторической 
драмы как специфически литературного явления (и, тем более, 
11 По определению Тынянова, любое произведение литературы представляет собой «систему» с упорядочивающими ее структурными элементами, и 
«только при этой основной договоренности» и возможно изучение литературного произведения, «не рассматривающее хаос разнородных явлений, а их 
изучающее» (Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Поэтика. История 
литературы. Кино. — М., 1977. — С. 271).
8

шире — как культурного феномена) в его жанровой специфике и многообразии необходимо исследовать в единстве связей с 
комплексом религиозно-философских, социально-политических 
и этико-этических проблем, определивших, в конечном итоге, ее 
жанровые параметры12, что могло бы прояснить характер жанрообразования и эволюции национальной драмы на исторические темы.
Во-вторых, взаимодействие обыденного сознания с его аксиологическими и этическими доминантами и гибкости и неоднозначности жанровых моделей исторической драматургии не 
рассматривались как фактор, способный повлиять на эволюцию 
интересующего нас жанрового образования, т.е. сама жанровая 
вариативность свидетельствует о перспективности этого аспекта изучения13.
В-третьих, если рассматривать историческое время как один 
из репрезентативных признаков универсальной картины мира, 
то историческая драматургия эту картину мира разрушает, а 
представления о времени предельно трансформирует, что также 
имеет «эволюционное значение и характерность»14. Это отража12 «Эволюция литературы, как и других культурных рядов, не совпадает 
ни по темпу, ни по характеру (ввиду специфичности материала, которым она 
орудует) с рядами, с которыми она соотнесена. Эволюция конструктивной 
функции совершается быстро. Эволюция литературной функции — от эпохи 
к эпохе, эволюция функций всего литературного ряда по отношению к соседним рядам — столетиями» (Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. — М., 1977. — С. 277).
13 Например, несоответствие между глубиной и сложностью пушкинской 
историософской мысли в «Борисе Годунове» и тем, что может быть из нее извлечено и усвоено в каждый конкретный момент общественным сознанием, 
влияет на характер определения жанрового своеобразия пушкинского творения (историческая трагедия, историческая психологическая драма, историческая мелодрама и т.д.). Известно, что первая успешная постановка «Бориса 
Годунова» на сцене относится к рубежу XIX—XX веков, что свидетельствует 
о несомненной продуктивности идеи «вечного возвращения» к одним и тем же 
сюжетам на качественно новом уровне. 
14 Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Поэтика. История литературы. Кино. — М., 1977. — С. 271.
9

ется в том, что, проходя определенные этапы в процессе выделения жанра национальной трагедии по неантичной, православноисторической тематике, драматургия XIX в. свидетельствует о 
вытеснении теологических представлений об историческом процессе философскими, подчас не отражая это явление, а создавая 
его — художественная мысль опережает научно-философскую. 
Если в исторической драматургии XVIII столетия история могла 
быть либо весьма произвольным фоном (ранние пьесы А.П. Сумарокова), либо «отбор и иерархизация событийных элементов 
в драме» только начинает становиться «вопросом трактовки времени в драме»15 (поздние трагедии А. Сумарокова, пьесы М. Хераскова, Ф. Козельского, А. Ржевского, Н. Николева, Я. Княжнина), то в драме XIX в., восходящей к историческим источникам 
(летописным документам хронологического плана), формируется иной, особый способ смыслообразования. Каждый драматург представляет свою систему соотношений между историческим временем, фактом и авторской волей, выстраивающей их 
в определенной последовательности и подчиняющей себе. Возникшая таким образом структурно-семантическая модель вбирает в себя несколько контекстов — литературный, политический, 
идеологический, этический, эстетический, культурологический, жизненный. При этом возникает не безличный историкодраматический интертекст, а происходит сознательное использование драматургом этих контекстов, в особых жанровых формах 
формирующим свою картину исторического события, личности 
и общества в их отношениях со временем. Это дает основание 
не только для систематизации драматических произведений, но 
и для установления своеобразия эволюции рассматриваемого 
жанрового явления.
15 Проблема связи «аспектов времени», авторского начала («авторской 
драматической перспективы») и характера развертывающегося действия в 
драматургии XVIII века весьма интересно рассматривается в статье Р. Фигута 
(Фигут Р. Автор и драматический текст // Петербургский сборник. — СПб., 
1996. — Вып. 2. Автор и текст).
10