По следам слов

            _______АЖЛ____________


Антология Живой Литературы

                ________________________АЖЛ___________________________




Антология Живой Литературы






ПО СЛЕДАМ СЛОВ



«СКИФИЯ» Санкт-Петербург 2018

               ББК 84 (2Рос=Рус) 6
               УДК 82.32
               П41

Серия: Антология Живой Литературы (АЖЛ)

Серия основана в 2013 году
Том 11
Редактор-составитель НАРИ АДИ-КАРАНА


          П41      По следам слов : антология. / Ред.-сост. Нари Ади-Карана. —
               СПб.: ИТД «Скифия», 2018. — 480 с. — (Антология живой литературы. АЖЛ).

               18БХ: 978-5-00025-124-9

                   По земле, по воде и по воздуху ходят слова. Они недоверчивы и ходят осторожно. Мы подкрадываемся, выжидаем... И идем по следам слов.
                   «Антология Живой Литературы» (АЖЛ) — книжная серия издательства «Скифия», призванная популяризировать современную поэзию и прозу. В серии публикуются как известные, так и начинающие русскоязычные авторы со всего мира. Публикация происходит на конкурсной основе.
                   Издательство приглашает авторов к участию в конкурсе на публикацию в серии АЖЛ. Заявки на конкурс принимаются по адресу электронной почты: 8к1йаЬоок@таП.ги.
                   Подробности условий конкурса можно прочитать на издательском сайте: м'мгм'..«>к1йаЬоок.1,и.

                                                               ББК 84 (2Рос=Рус) 6
                                                               УДК 82.32




                18БХ: 978-5-00025-124-9                       © Оформление, составление.
                                                                ИТД «Скифия», 2017
                     Все тексты печатаются в авторской редакции.
                     Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена без письменного разрешения владельца авторских прав.

Круги, ими образуемые

Содержание цикла:

Андрей Устинов 7
Хосейн Табатабаий 29
Снежана Малышева 65
Дмитрий Ванин 87
Ольга Авербах 111
Ирина Фещенко-Скворцова 125

                Андрей Устинов




г. Санкт-Петербург




             Окончил Ленинградский государственный университет (факультет прикладной математики). Работал в школе преподавателем математики и информатики, затем программистом в частным компаниях — менеджер проектов, системный архитектор, системный интегратор.



Из интервью с автором:

Два года посещал ЛИТО под руководством поэта Александра Шевелёва. В эти годы был написан роман «Перечитывая Джона Китса». Дальнейшая литературная судьба — роман «Аттракцион Любовь», захвативший три с лишним года жизни.







          © Устинов А., 2017

Круги, ими образуемые



            Сиделка Ночь


          С первой строчки этого эссе хотелось бы мне подчеркнуть — его героями являются исключительно стихи. Все вынужденные прозаические отступления — не более чем разбежавшиеся круги, центр которых есть поэзия.



            Распорядок действий


            В юношестве, на заре перестройки, я ходил в ДК Горького — на занятия ЛИТО. Публика была самая разночинная, от старушки — потомственной петербурженки, до тихого графомана-алкоголика, числившегося кладовщиком где-то на Мельничной. Старушка наша разъяснила раз, что весь тот район «Ленфильма» и бесконечных складов звался раньше Глухое Озеро, по имени озерца, относившегося к загородной усадьбе Потёмкина. В начале трагического XX века Городская Дума отвела участок за Невской заставой под свалку — на этом озерцо и закончилось.
            В тех рассказах о былом ощущался мрачный символизм. Занятия вел поэт Александр Шевелёв — сам из крестьян, он учился в ЛИТМО (механика, оптика, кой черт... — все дороги ведут в Рим!), добился в советское время некоторой известности, но начавшаяся разруха незыблемых печатных институтов, коммерциализация Слова. — художник Средневековья легко нашел бы в нем модель стареющего Горацио.
            Однажды, говоря о применении пословиц в стихах, он цитировал нам Пастернака:

                       Гул затих. Я вышел на подмостки.
                       Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку.
                       На меня наставлен сумрак ночи
                       Тысячью биноклей на оси.
                       Если только можно, Авва Отче, Чашу эту мимо пронеси.

Андрей Устинов

9

                        Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути.
                        Я один, все тонет в фарисействе.
                        Жизнь прожить — не сцену перейти.

            Старушка наша поправила машинально: «не поле перейти». Но Александр Александрович (светлая память!) повторил тихо: «Жизнь прожить — не сцену перейти». Был ли он знаком с Борисом Пастернаком лично, не знаю, но именно с ним он и разговаривал тогда...
            Только этот урок поистине пушкинского свободомыслия я и вынес из тех занятий. Стихи поэтов не надо зубрить. С поэтами — надо разговаривать.

            Я вспомнил о том уроке много позже, когда работал над романом «Аттракцион Любовь». Героем моим был англичанин, кол-леджский профессор, специалист по русской литературе. Как мог бы доказать я читателю настоящность моего профессора? Подумалось — почему нет? Именно иностранец, хотя читающий бегло и без словаря, но избежавший очеканки наших школ, мог бы отнестись к русским стихам с искренним вольнолюбием, с детским восторгом настоящего почемучки.
            Взять ли стихи Георгия Иванова — моего, без преувеличения, кумира. Других я читал с детства, а его зрелые стихи прочел, как и многие, только зрелым человеком, тем ошеломительнее был эффект. Но другое дело — его вирши юношеские. И Мэтт (мой профессор), чуткий к малейшим нюансам языка, вечно настороженно проясняющий для себя разницу в суффиксах и пр., удивленно замер над:

                          Прекрасная охотница Диана
                          Опять вступает на осенний путь, И тускло светятся края колчана, Рука и алебастровая грудь.
                          А воды бездыханны, как пустыня.
                          Я сяду на скамейку близ Невы, И в сердце мне печальная богиня Пошлет стрелу с блестящей тетивы.

^д

Круги, ими образуемые

             — Почему «блестящей»? Почему? — вопрошал он. — Иванов использовал ргезеп! сопйпиоиз (настоящее продолженное), а не ргезеп! регСес! сопйпиоиз (настоящее совершенное продолженное)?
             Перевожу на русский: Алебастровая грудь — символ мертвой статуи. Разве у алебастрового лука была тетива? Разве не более по-ивановски было бы, чтобы та тяжеловатая статуя в Летнем саду лишь на один восхитительный миг («мне однажды почудилось это») одухотворилась, перемнулась с ноги на ногу... И как не вспомнить современные теории Пьера Клоссовски («Купание Дианы»), по которым Актеон был наказан на самом деле за свое живейшее воображение? Должно было произойти так:


                         Я сяду на скамейку близ Невы, И в сердце мне вздохнувшая богиня Пошлет стрелу с блеснувшей тетивы.


            К несчастью или нет, таков именно поэтический распорядок действий. И никогда он не был другим.




            Сон Адама



           В Начале — было Слово.
           В 1912 году (в 21 год) Осип Мандельштам написал:


                           Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать. «Господи!» — сказал я по ошибке, Сам того не думая сказать.
                           Божье имя, как большая птица, Вылетело из моей груди.
                           Впереди густой туман клубится, И пустая клетка позади.


           Толкования продолжаются по сию пору. Сергей Аверинцев («Судьба и весть Осипа Мандельштама») полагает, что изначально речь не о Боге, т. к. слово «твой» дано со строчной буквы. «Впол