Отец Иоанн (Крестьянкин)

®
Основана в 1890 году 
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Г
орьким
ВЫПУСК
1962
(1762)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2019

УДК 27-725(092)
ББК 86.372-6
 
Б 81
Издание второе, исправленное и дополненное
Предисловие 
митрополита Волоколамского Илариона (Алфеева)
Рекомендовано к публикации
Издательским Советом
Русской Православной Церкви
ИС Р19-818-0651
Издано при участии 
Издательского дома «Познание»
знак информационной
продукции
16+
© Бондаренко В. В., 2019
© Митрополит Иларион (Алфеев Г. В.),
 
предисловие, 2019
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
 
художественное оформление, 2019
© Издательский дом «Познание», 2019
ISBN 978-5-235-04261-2
4

ПРЕДИСЛОВИЕ
Феномен старчества уже более столетия привлекает внимание светских исследователей, патрологов и публицистов 
вне зависимости от страны или вероисповедания. Древнее 
египетское и палестинское старчество было хорошо изучено 
целым рядом западных исследователей (И. Осэр, Ф. Шпидлик, Г. Бунге и др.), тогда как русские ученые В. И. Экземплярский, И. М. Концевич, митр. Трифон (Туркестанов) 
посвятили свои работы русскому старчеству. Уникальный 
характер последнего связан в первую очередь с тем, что оно 
было открыто ко всем слоям общества: крестьянству, интеллигенции, дворянству. В Оптину Пустынь совершали 
паломничества и переписывались с ее старцами И. В. Киреевский, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, К. Н. Леонтьев 
и многие другие. Когда один из священников возмутился, 
почему старец Лев (Наголкин) столь много времени уделяет церковному люду, то старец ответил, что приходские 
священники либо их не слушают, либо слушают недолго, а 
монахи стараются выслушать их полностью. 
В XX веке наша страна переживала особенно тяжелые 
времена. Русская Православная Церковь прошла через горнило многолетних гонений и преследований. Было сметено с лица земли множество храмов, погибли десятки тысяч 
священнослужителей. Но даже такие беспрецедентные по 
масштабу гонения не смогли подточить веру в народе. Наоборот, многие в результате гонений пришли от внешнего, 
формального благочестия к внутренней глубокой вере во 
Христа. В 1937 году, через двадцать лет после начала гонений, когда проводилась всесоюзная перепись населения, на 
вопрос о религиозной принадлежности 56 процентов жителей СССР ответили: «православный христианин». И это 
были уже не те дореволюционные православные, которые 
воспринимали веру как должное, но те, кто сознавал, что за 
исповедание Христа можно лишиться жизни.
Отец Иоанн (Крестьянкин), пройдя через многочисленные тюрьмы и лагеря, стал одним из последних звеньев 
в золотой цепи русского старчества. Мне посчастливилось 
знать его на протяжении многих лет.
Вспоминаю свое первое посещение Псково-Печерского монастыря. Было мне тогда лет тринадцать, и на зимние 
каникулы я приехал в Печоры. Каждое утро около шести 
5

часов растворялись монастырские ворота и я оказывался 
в каком-то волшебном царстве, отделенном от внешнего мира высокими и глухими каменными стенами. В этом 
царстве, наполненном неземной тишиной, всё было необычно, возвышенно, чудесно. Даже воздух казался иным. 
Долгие монастырские службы, монашеское пение, колокольный звон, иноки в рясах и черных клобуках, бесшумно 
передвигавшиеся по зимнему снегу, — всё это производило 
неотразимое впечатление.
В один из сумрачных и морозных дней той далекой зимы 
я увидел на дворе Псково-Печерского монастыря толпу людей, преимущественно женщин, одетых в теплые пальто и 
шерстяные платки. Выражение их лиц, сумрачное и озабоченное, вполне соответствовало погоде. Вдруг я заметил, как 
из дверей братского корпуса вышел пожилой монах невысокого роста, в черной рясе и скуфье, с распущенными серебряными волосами. Как только он появился, толпа ринулась 
к нему навстречу: люди бежали, обгоняя друг друга, спеша 
получить его благословение. Лицо старца сияло, подобно весеннему солнцу, и на лицах людей засветилась радость.
Это и был отец Иоанн (Крестьянкин), имя которого 
уже тогда было окружено всероссийским почитанием. Ради 
того, чтобы увидеть его, чтобы получить его благословение или совет, тысячи людей со всей России стекались в 
Псково-Печерский монастырь — один из тех немногих духовных центров, которые остались незакрытыми и неразрушенными в советские годы. Отец Иоанн прожил в этом 
монастыре несколько десятилетий. Перед дверью его кельи 
всегда сидели посетители, а когда он шел в храм на богослужение, паломники окружали его плотным кольцом.
Для каждого отец Иоанн находил доброе слово, каждого умел обласкать, утешить, духовно укрепить. Помню 
беседы с батюшкой в его келье. У него была характерная 
манера сажать собеседника рядом с собой и во время разговора класть руку на его плечо, а иногда даже упираться 
лбом в лоб собеседника. От отца Иоанна всегда исходили 
необыкновенная теплота и энергия. По окончании беседы 
отец Иоанн помазывал посетителя освященным маслом, 
давал с собой иконки, антидор, снабжал духовной литературой, которой тогда так не хватало.
Советы отца Иоанна были простыми и здравыми. Не 
помню случая, чтобы он навязывал какое-либо решение. 
Он всегда подчеркивал, что каждому человеку Богом дарована свобода, и никакой духовник, никакой старец не мо6

гут ее нарушить. Все ответственные решения человек должен принимать сам и за благословением приходить тогда, 
когда решение внутри уже созрело, когда нет колебаний, 
сомнений. В своих письмах отец Иоанн говорит: «Никто за 
нас не может решать наших жизненно важных вопросов, и 
даже в прежние времена старцы не командовали наследием 
Божиим. Обдумывать, на что брать благословение, должен 
сам человек. Приказов в духовной жизни быть не может».
Не помню, чтобы я когда-либо приехал к старцу для 
решения тех или иных «жизненно важных вопросов» или 
«проблем»: как правило, я приезжал за духовным советом 
или просто для беседы. Когда по окончании службы в армии 
я решил принять приглашение архиепископа Виленского и 
Литовского Викторина приехать в Литву, чтобы поступить 
в Свято-Духовский монастырь, я попросил на это благословение у отца Иоанна. У меня не было сомнений в правильности избранного пути, и я не спрашивал отца Иоанна, например, жениться мне или принимать монашество, служить 
в Церкви или оставаться в миру. В то же время я испытывал 
трепет перед высотой священнического служения и потому 
нуждался в духовном укреплении, в молитве и благословении старца. Он дал это благословение без колебаний, сказав: «Ты нужен Церкви». И в последующие годы я постоянно 
чувствовал его молитвенную поддержку и помощь.
Отец Иоанн был пламенным молитвенником и ревностным совершителем богослужений. Его служение было вдохновенным, молитва проходила через него, заполняя всё его 
существо, глаза его были устремлены к небу, ничто земное 
его не отвлекало. Возгласы он произносил громко и внятно. Иногда он даже как будто приподнимался на цыпочки, 
словно готовый воспарить в небеса. За богослужениями, совершаемыми отцом Иоанном, невольно вспоминался другой всероссийский светильник — святой праведный Иоанн 
Кронштадтский, которого отец Иоанн глубоко почитал.
Моя последняя встреча со старцем произошла за несколько месяцев до его кончины. Открыла дверь его многолетняя верная помощница Татьяна. Старец сидел в белом 
подряснике, с белыми распущенными волосами. Во всем 
его облике было что-то неземное, ангельское, чувствовалось, что его душа уже пребывает на небесах и лишь тело 
временно задержалось на земле. В то же время он сохранял 
ясность мысли и какую-то детскую веселость, которая от 
него передавалась всем, кто с ним встречался. Не было ничего трагического в облике этого почти столетнего старца: 
7

наоборот, его благообразный лик излучал тишину, свет и 
покой. На прощание батюшка попросил у меня благословения и даже громко пропел «Исполла эти дэспота». Я, в 
свою очередь, попросил благословения у старца, и он осенил меня широким крестом.
«Христианство — это подвиг жизни, это крестоношение, это труд», — пишет отец Иоанн. Его собственная жизнь 
была подтверждением этих слов. Он был рукоположен в 
священный сан в год окончания Великой Отечественной 
войны, но уже спустя пять лет оказался в заключении. После семи лет лагерей и ссылок отец Иоанн двенадцать лет 
служил на приходах, и за эти годы его шесть раз перемещали 
с одного прихода на другой. В 1966 году он принял постриг 
от одного из абхазских пустынников и в 1967 году поступил 
в Псково-Печерский монастырь. После этого — почти сорок лет подвижнического труда по духовному окормлению 
сотен и тысяч православных верующих.
Духовная свобода, по словам отца Иоанна, «покупается 
дорогой ценой страданий». Эту цену заплатили многие тысячи Новомучеников и Исповедников Российских, отдавших жизнь за веру и Церковь в лютую годину гонений. Цену 
страданий заплатил и сам отец Иоанн. Ему суждено было 
пройти через тяжелые испытания, но Господь сохранил его 
жизнь — сохранил для всех нас, чтобы мы «порадовались 
при свете его» (Ин. 5:35). Он прожил жизнь исповедника 
и подвижника, и не случайно, что именно в день памяти 
Новомучеников и Исповедников Российских Господь призвал к Себе Своего верного служителя.
Книга, которую читатель держит в руках, — не только 
дань памяти этому великому человеку, но и очень важный 
вклад в изучение феномена русского старчества. Основываясь на архивных материалах, воспоминаниях современников, многочисленных письмах, словах и проповедях отца 
Иоанна, в которых его голос сливается с голосами его современников, В. Бондаренко живописует перед читателями 
цельный и живой образ старца и картину столь непростого 
для России XX столетия. Надеюсь, что эта книга откроет 
новые грани личности старца тем, кто помнит и любит его, 
а у тех, кто впервые узнает о нем, вызовет искренний интерес к жизни и вере этого великого подвижника.
Митрополит Волоколамский 
Иларион,
3 декабря 2018 г.
8

Посвящаю светлой памяти 
монаха Лазаря (Афанасьева, 1932—2015)
О, какое же это счастье, ни с чем 
не сравнимое, — веровать в Бога, 
любить Его, страдать за Него!
Преподобный Серафим (Романцов)
Православие нельзя рассказать, его 
можно только показать жизнью.
Святейший Патриарх Московский 
и всея Руси Алексий II
9

ОТ АВТОРА
Читатель держит в руках биографию знаменитого подвижника православной веры — архимандрита Иоанна 
(Крестьянкина). Первые шаги для того, чтобы обобщить 
жизненный и духовный опыт великого старца, были предприняты еще при его жизни. Сначала архимандрит Тихон 
(Секретарев), наместник Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, где в 1967—2006 годах подвизался 
о. Иоанн, попросил близких к нему людей написать о нем 
воспоминания. Но эта затея потерпела неудачу — все, к 
кому обратились с просьбой, отказались на том основании, что сам о. Иоанн не одобряет «прославителей и прославительниц». Тогда отец наместник обратился к самому 
батюшке — и столкнулся с энергичным отпором:
— Какие еще воспоминания? О ком это? О человеке, 
проведшем всю свою жизнь на ярмарке? Обо мне одно воспоминание — поживе и умре, поживе и умре!
Зная скромность старца, архимандрит Тихон привел 
другой аргумент:
— Батюшка, писать о Вас всё равно будут непременно, но именно те, кто мало что знает, но много выдумает. 
И тогда измышлениям о Вашей жизни не противопоставится правда. Да и возможность злонамеренно использовать Ваше имя не исключена.
Отец Иоанн задумался. После долгого молчания он перекрестился и благословил на труд, добавив одно пожелание:
— Только акафистов мне не пишите.
— Может, будет правильно подключить к работе писателя-профессионала?
— Нет, нет, сами пишите, кто был рядом, кто видел 
меня, и кого знал я.
А келейнице Татьяне Сергеевне Смирновой потом добавил:
— Ну уж раз говорят, что это необходимо, то делай сама, 
но смотри, чтобы не было выдумок и глазки-то у вспоминальщиков не блестели, но говорили лишь о том, что я дал 
вам видеть.
10