Черный принц

®
Основана в 1890 году
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Горьким
ВЫПУСК
1987
(1787)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2019

УДК 94(410.1)(092)“14”
ББК 63.3(4Вел)42
 
У 80
знак информационной
продукции
16+
© Устинов В. Г., 2019
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
 
художественное оформление, 2019
ISBN 978-5-235-04283-4
4

Предисловие
ПРИНЦ, КОТОРОГО НИКОГДА НЕ
НАЗЫВАЛИ ЧЕРНЫМ
Мода на ниспровержение устоявшихся представлений об 
исторических событиях и персонах родилась не в наше время. Безусловно, порой свежий взгляд полезен: новые источники и новые знания способны помочь историку подобраться к истине ближе, чем это удавалось его предшественникам. 
Однако помимо исследований, цель которых заключается в восстановлении опороченной репутации того или 
иного исторического персонажа, нередко предпринимаются и прямо противоположные попытки. Одним из тех, 
кому «повезло» стать объектом посмертных нападок, оказался знаменитый английский воин и полководец Эдуард 
Вудстокский, принц Уэльский и Аквитанский, больше известный по прозвищу Черный Принц.
Современники в основном говорили о нем как о талантливом полководце, блистательном образце рыцарственности, знатном лорде, весьма сведущем в охоте и «куртуазной 
любви», увлекавшемся пирами и турнирами. Другими словами, он представлял собой идеальный тип рыцаря и полностью соответствовал канонам, насаждавшимся в позднем средневековье определенного рода литературой, ярким 
примером которой является роман «Сэр Гавейн и Зеленый 
Рыцарь»*. Герольд на службе сэра Джона Чандоса, верного 
сподвижника и близкого друга принца, описывал характер 
Эдуарда Вудстокского с очевидным пиететом:
Сей принц, рассказа моего герой,
Пленен с рожденья мыслью был одной:
Отвагу, верность, храбрость он считал
За истинно бесценный капитал.
* Английский рыцарский роман конца XIV века, одно из самых 
известных произведений так называемого Артуровского цикла, посвященного деяниям рыцарей легендарного короля Артура.
5

И столь была в нем доблесть высока
И сила благородства велика,
Что, раз наметив в жизни верный путь,
Уже не помышлял с него свернуть —
Путь честности и правды торжество.
Воспитывали с детства так его1 *.
Историки в большинстве своем придерживаются традиционной трактовки характера Эдуарда Вудстокского до 
сих пор. Но представители высших классов британского 
общества в середине XIX века решили, что уровень достигнутой ими цивилизованности дает им моральное право 
осуждать любые проявления средневекового варварства. 
Они были достаточно образованны, чтобы ознакомиться с 
документальной базой, и у них начали вызывать сомнения 
хвалебные оды, которые пелись принцу современными ему 
хронистами.
Ревизионистам Эдуард Вудстокский представлялся 
алчным, бессердечным, высокомерным аристократом, бездарным администратором и неумелым политиком. Помимо 
этих общих упреков ему предъявлялось обвинение в крайней жестокости при осаде в 1370 году города Лимож, который был взят штурмом и разграблен, а 3000 жителей якобы 
безжалостно умерщвлены. В наставлении, произнесенном 
в июне 1852 года, каноник Кентерберийского собора Артур 
Пенрин Стэнли не только заявил о бессердечии Эдуарда 
Вудстокского, но и заподозрил его в сословном чванстве:
«Черный Принц, как и те, кто брал с него пример, проявлял рыцарственность, любезность и щедрость только к 
равным или к своим прямым вассалам, и не задумывался о 
том, как в принципе следует обращаться с представителями бедных, средних классов и с простолюдинами. Его мог 
тронуть вид захваченного в плен короля или храбрость трех 
французских джентльменов, но уши его не слышали, а глаза не видели плача и стонов отцов, матерей и детей из беднейших горожан, которые не были связаны с ним законами 
чести и рыцарства»2.
Инициативу священника подхватила Луиза Крейтон — 
автор исторических и философских книг, известный лидер 
британских суфражисток, активно боровшаяся за права 
женщин. В своей биографии Черного Принца она по сути 
лишь повторила главные тезисы из наставления Стэнли — 
* Все поэмы, хроники и документы даны в переводе автора.
6

правда, уже от себя снабдив их снисходительной ссылкой 
на средневековые нравы:
«Разграбление Лиможа демонстрирует нам темную сторону рыцарства. Мы не должны слишком уж винить за это 
Черного Принца. Принося в жертву своей мести невинных 
жителей целого города, он лишь действовал в духе того века, 
в котором он жил. Взгляды, в духе которых он воспитывался, не учили его уважать человеческую жизнь как таковую. 
Достойные жалости страдания женщин и детей не вызывали 
у него таких же сильных эмоций, как отважное поведение 
латников в бою. Именно в этом и состояла суть рыцарства, 
все привлекательные стороны которого не могут заставить 
нас простить ему пренебрежение человеческими страданиями. Несомненно, это ужасное разграбление — позорное 
пятно на репутации Черного Принца; но вряд ли стоило надеяться на то, что он мог подняться над своим веком»3.
В средневековье гибель сотен мирных жителей во время штурма города не считалась чем-то из ряда вон выходящим, однако хладнокровное убийство 3000 горожан и тогда 
расценивалось как поступок возмутительный и позорный. 
К примеру, репутация Ричарда I Львиное Сердце была порядком подпорчена его решением казнить такое же количество пленных сарацинов в 1191 году после взятия Акры 
во время Третьего крестового похода. Благодаря доброхотам-энтузиастам разорение Лиможа оказалось черным пятном в биографии Эдуарда Вудстокского — правда, чуть ли 
не единственным. Именно поэтому для нас так важна эта, 
казалось бы, малозначительная осада, и мы в нашей книге 
уделим ей достаточно много внимания.
Естественно, источники XIV века немногочисленны и 
ненадежны. Весьма часто они сознательно вводили читателя в заблуждение, искажали факты в угоду взглядам авторов 
или интересам их знатных покровителей. Не стоит забывать, что Англия и Франция находились тогда в напряженном противостоянии, в которое было втянуто большинство 
стран Европы — это еще больше усиливало политизированность большинства сочинений. Но хотя хронисты и поэты 
порой преувеличивали достоинства своих кумиров, отметать без разбору их свидетельства было бы неправильно — 
все-таки они являлись очевидцами тех давних событий.
Подобно своему отцу королю Эдуарду III, принц сознательно стремился вести себя как герой рыцарского романа. 
Артуровские идеалы настолько пришлись к английскому 
двору, что неминуемо должны были найти свое реальное 
7

воплощение. Это случилось, когда король создал некое подобие Круглого Стола, чуть позже трансформировавшееся 
в знаменитый орден Подвязки. 
Принц на самом деле обладал множеством несомненных 
достоинств. От отца он унаследовал мощное телосложение 
и с успехом участвовал в турнирах. Будучи совсем юным, 
он мечом заработал себе репутацию храбреца — и это в век, 
когда доблестных рыцарей в любой стране было хоть отбавляй, а подвиги на поле боя считались делом совершенно 
обыденным. Кто, как не Эдуард Вудстокский, командовал 
английским авангардом в одной из самых известных битв 
европейского средневековья — в 1346 году при Креси? Кто, 
как не он, уже во главе армии, разгромил во втором знаменитом сражении — при Пуатье в 1356 году — многократно 
превосходящие по численности войска противника и захватил в плен самого короля Франции?
Кто женился по любви в возрасте 31 года, с легкостью 
поломав хитроумные династические брачные схемы? Это 
был уникальный для того времени поступок, куда более 
смелый, чем пресловутое отречение короля Эдуарда VIII, 
который якобы предпочел трону семейное счастье. Кто 
держал в Аквитании блестящий двор, вызывавший зависть 
всей Европы? Кто настолько успешно управлял своими 
имениями, что умудрялся покрывать за счет доходов с них 
большую часть тех колоссальных военных расходов, которые возлагались королем на его плечи? Снова тот самый 
Эдуард Вудстокский, которому пытаются отказать даже в 
минимальных способностях администратора.
Принц вовсе не был неотесанным драчуном и мотом. Он 
получил достаточно хорошее для того времени образование 
и при случае демонстрировал изящный вкус. Например, 
при проведении строительных работ в своих манорах Эдуард предпочитал пользоваться услугами знаменитого архитектора Генри Йевеле или мастера Хью из Сент-Олбенса*, 
далеко не последнего среди художников. Что касается его 
безудержных трат на доспехи, коней и драгоценности, то 
большая часть этого добра раздавалась в качестве наград и 
подарков сподвижникам. 
* Генри Йевеле (ок. 1320—1400) — известный английский архитектор, участвовал, в частности, в перестройке Кеннингтона — манора 
Эдуарда Черного Принца; Хью из Сент-Олбенса (ум. 1368) в 1350 году 
был назначен ответственным за роспись дворцовой часовни Святого 
Стефана в Виндзоре, носил прозвище Ле Пейнтор — «Художник».
8

Кстати сказать, свое грозное прозвище, так хорошо известное потомкам, при жизни Эдуард не носил. Оно намертво 
пристало к его персоне уже в более поздние времена, но когда 
и почему — доподлинно неизвестно, хотя на этот счет существует несколько теорий. Вероятнее всего, впервые прозвище 
«Черный Принц» упомянул в 1540-х годах английский поэт 
и антиквар Джон Леланд, прозванный отцом английского 
краеведения и библиографии. В своей работе «Collectanea» 
(«Коллекция»), представляющей собой антологию произведений более ранних авторов по британской истории, он 
использовал хронику доктора богословия и клирика Джона 
Уоркворта. Пересказывая ее, Леланд писал: «Черный Принц 
(в тексте Blake Prince. — В. У.) выиграл битву с французами 
у Шовиньи. Черный Принц взял в плен короля Жана Французского и его сына Филиппа в битве при Пуатье»4. Вторично Леланд использовал это прозвище при изложении другой 
хроники — «Eulogium historiarum» XIV века, — но уже на латыни: «Там же (в битве при Креси. — В. У.) принц Эдуард 
стал известен под именем Черного (в тексте Nigri)»5. 
Интересно однако, что в оригинальных текстах хроники 
Уоркворта и «Eulogium», послуживших антиквару исходным материалом, нигде не встречается прозвища «Черный 
Принц». Отсутствует оно и в еще более старой «Хронике 
Брута», изданной английским первопечатником Уильямом Кэкстоном, а затем скопированной Уорквортом. Но 
начало было положено: вслед за Леландом прозвище использовал Рафаэл Холиншед, английский хронист второй 
половины XVI века: «По достижении зрелости его обычно 
звали принц Эдуард, прозванием его также было Черный 
Принц»6. Поскольку работа Холиншеда послужила основным источником исторических знаний для Уильяма Шекспира, то великий драматург, ничтоже сумняшеся, и в этом 
последовал за своим наставником:
Припомним самый черный наш позор —
Проигранную битву при Креси,
Когда все принцы были взяты в плен
Рукой и черным именем Эдварда
Уэльского, что звался Черным Принцем7.
После того, как исторический факт оказался запечатленным в творении мэтра английской драматургии, он 
вполне ожидаемо перешел в категорию общеизвестных и 
не подлежащих сомнению.
9

Существуют и альтернативные теории. Ряд ученых предполагают, что прозвище закрепилось за принцем Уэльским 
не в XVI столетии, а веком ранее — во времена правления 
короля Эдуарда IV, который взошел на престол в 1461 году. 
Почему? Очень просто: некоторые хроники именуют Эдуардом IV самого принца — как бы предвосхищая его вступление на престол. К примеру, глава 185 упоминавшейся выше 
хроники «Eulogium» носит название «Itinerarium Ediuardi 
Quarti» («Путешествие Эдуарда Четвертого») и описывает 
поход принца на Бержерак и Перигор в 1356 году8. Точно 
так же флорентийский банкир и хронист Джованни Виллани называет принца Эдуардом IV, сыном короля Англии и 
принцем Уэльским9. Естественно, что после вступления на 
трон графа Марчского, получившего при коронации имя 
Эдуарда IV, могла возникнуть совершенно неприличная 
путаница. Поэтому из более поздних редакций хроник слово «Четвертый» исчезло и вместо него появилось прозвище 
«Черный Принц».
Таким образом, ответ на вопрос: «когда?» — худо-бедно 
найден. Остается выяснить: «за что?» На этот счет высказано 
множество догадок. Большинство комментаторов склоняется к тому, что прозвище связано с черным цветом доспехов, которые якобы носил принц. Однако такое предположение абсолютно ничем не подкреплено — впрочем, как и 
все остальные. Согласно менее распространенной трактовке, это прозвище французского происхождения, а получил 
его принц за безжалостные набеги на земли Южной Франции и за блестящие победы в битвах, наводившие на врагов 
ужас. Наконец, некоторые исследователи поддерживают 
версию о том, что прозвище «Черный Принц» действительно порождено цветом доспехов, но скорее из-за традиции 
их живописного изображения, нежели из-за того, что Эдуард Вудстокский носил такие в реальной жизни10. Как бы то 
ни было, с уверенностью можно утверждать лишь одно — 
прозвище стало общепризнанным уже в XVI веке.
В заглавии этой книги Эдуард фигурирует именно как 
Черный Принц — таким образом мы отдаем дань многовековой традиции. Но по ходу повествования мы будем 
следовать исторической правде и именовать его так же, как 
современники — Эдуардом Вудстокским, графом Честерским, герцогом Корнуоллским и, наконец, принцем Уэльским и Аквитанским.
10