Фёдор Абрамов

®
Основана в 1890 году
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Горьким
ВЫПУСК
2076
(1876)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2021

УДК 821.161.1.0(092)
ББК 83.3(2=411.2)6-8
 
Т 80
В книге использованы фотоснимки из фондов
Архангельского областного краеведческого музея 
(Архангельск) — филиала Литературно-мемориального 
музея Фёдора Абрамова (Веркола),
Архангельского академического театра
драмы им. М. В. Ломоносова,
Академического Малого драматического театра —
Театра Европы (Санкт-Петербург),
Саратовского государственного академического
театра драмы им. И. А. Слонова,
а также из личного архива Фёдора Абрамова, 
семейных архивов Г. М. Абрамовой, В. М. Абрамова,
А. А. Азариной, И. Б. Скляра, Н. В. Акимовой, О. Д. Трушина, 
Н. Б. Никифоровой, В. Г. Ускова, Э. С. Кочергина.
знак информационной
продукции
16+
© Трушин О. Д., 2021
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
 
художественное оформление, 2021
ISBN 978-5-235-04440-1

Ольге Александровне Фокиной
Сотвори мир в душе и пошли его людям.
Фёдор Абрамов

Предисловие
ОГЛЯНУТЬСЯ НА ФЁДОРА АБРАМОВА
В Фёдоре Абрамове всё сложно — и личность, и время, 
в которое он жил. Даже в когорте писателей-деревенщиков 
его фигура стоит особняком — в своём творчестве он ни 
разу не отступил от выбранного им направления в прозе — 
писать о жизни деревни, писать честно и искренне, так, как 
до него этого не делал никто. Оттого и неудивительно, что 
его «Братья и сёстры» и поныне являются одним из главных 
произведений послевоенной прозы, даже несмотря на то, 
что его имя на обширном литературном просторе уже несколько подзабыто. 
Его боялись и благословляли. С ним искали дружбы и 
ненавидели. Он чаще был белой вороной в стае своих соплеменников, отвергая в общественной жизни то, за что 
ратовали другие. Он мог восстать против себя, и тогда его 
душа рвалась на части, уходя в глубокое пике. И это было 
страшно. 
Его взрывная натура, суровость отпугивали многих, но 
когда его не стало, нашлась масса тех, кто очень хотел причислить себя к его друзьям. Он мог сказать что-то обидное 
в адрес своего оппонента, но потом, по воспоминаниям 
вологодской поэтессы Ольги Фокиной, долго мучился от 
этого, болел душой и в конечном итоге каялся. Он до конца своих дней не прекращал будить в себе человека и этого 
требовал от других. Он олицетворял собой огромный духовный мир, был феерией эмоций, страстей, в нём бурлила 
огромнейшая энергия творчества. 
Он был горячим во всём — в писательском труде, в работе, в общении с людьми, в любви и дружбе. Ему ничего 
человеческое было не чуждо. Он не страдал снобизмом, но 
и не был открытым каждому встречному-поперечному. 
6

Абрамов не просто жил, он создавал свою жизнь, поиском не только её смысла, но и нравственного понимания 
присутствия человека на земле. Вот почему его глубоко 
психологическая проза так близка к творениям Фёдора Достоевского и Льва Толстого, Ивана Тургенева и Николая 
Лескова. Читая прозу Фёдора Абрамова, как в зеркале видишь в ней отражение лучших традиций века золотой прозы. Может быть, оттого слово Фёдора Абрамова так притягательно и захватывающе.
Самую цепкую, самую тонкую характеристику личности Абрамова дал писатель Владимир Личутин в своей книге «Душа неизъяснимая: Размышления о русском народе»: 
«Фёдор Абрамов был росточка не особенно видного, как 
говорится, слегка прибит северным морозом, суховатенек, 
как бы припалён изнутри постоянным огнём, жиловат, 
с черноволосой победной головушкой, но отчего-то при 
виде его мне постоянно вспоминалось кремневое долговековое дерево, ибо какой-то неистрачиваемой силою веяло 
от мужика... Абрамов — уникальное явление в русской литературе, по всей интонации прозы он воистину народен: 
неисповедимыми путями он уловил ту музыку, что разлита над землёй, что роднит нацию, соединяя её в монолит, 
передаваясь в слове от души к душе». 
Именно такой, неизъяснимой и была душа Фёдора 
Абрамова. Он был русским до мозга костей, от русского народа. Его талант, подобный взыгравшейся лаве, прорвавшейся на свет из глубины недр, поистине оберегал и хранил 
исконный русский язык. 
Абрамов, чудом уцелевший в окопах войны, за свой поиск правды мог лишиться самого главного в жизни — быть 
услышанным читателями. Но вот заставить его молчать не
мог никто. Была велика вероятность того, что всё написанное им могло остаться в столе и прийти к читателям в новую эпоху, которой он так и не увидит. 
Став лауреатом Государственной премии, в душе он 
оставался простым крестьянином и всегда тяготел к своей 
малой родине, без которой не мог жить и которую воспел в 
своей прозе. Его привязанность к родной Верколе была потрясающе неистовой, ошеломляющей.
Его требовательность к себе, постоянно мучивший вопрос — «писатель ли я?» — были не только эталоном его 
глубокой нравственности, но и душевной чистоты, совести. 
Настолько сильно бил в нём родник требовательности к са7

мому себе. Порой, приходя в отчаяние от несправедливого 
отношения к своим произведениям властей предержащих, 
он, негодуя, говорил, что бросит заниматься писательством, но вскоре смягчался, успокаивался. Без литературы 
он себя не мыслил!
Мне довелось его видеть один раз в жизни, эта встреча 
запомнилась навеки... Как сильно завидую я тем, кто мог с 
ним общаться, делить кров, быть рядом!
Он ушёл из жизни, едва перешагнув шестидесятилетний рубеж, в возрасте писательской зрелости, на пике популярности, так и не успев написать своей главной, заветной книги, к которой шёл всю жизнь. Его уход был похож 
на неожиданно загасшую от порыва ветра ярко горевшую 
свечу — он не был готов к смерти. В кругу его близких до 
сих пор не верят в официальную версию его кончины, десятилетиями не теряя надежды узнать правду. После написания этой книги не верю в правдивость этой версии и я. 
В своё время композитор Валерий Гаврилин, хорошо знавший и друживший с Фёдором Абрамовым, сказал: «Люди, 
говорящие правду, умирают не от болезней». Это было сказано не в адрес Абрамова, но о таких, как он.
Спустя несколько лет после его кончины страна, в которой он жил, будет уничтожена и правда Фёдора Абрамова 
станет никому не нужна. 
Интересно, что бы он сказал о годах, когда его страна 
жила без него, о той новой России, которой он не увидел? 
О перестройке, о мрачных и хаосных 1990-х с их всерваческой демократией и приватизацией, разорившей государство донельзя, едва не приведшей к гибели самой России? 
Что бы он сказал об исчезновении по всей стране колхозов 
и совхозов, да и гибели самой «кормилицы» — русской деревни, за благополучие которой он ратовал всю сознательную жизнь? О разорённых домах культуры, библиотеках, 
школах, что стали закрываться в сёлах? Да и о нашем сегодняшнем непростом времени? Что бы сказал?! Но в стороне 
бы не остался — точно!
За годы без Абрамова выросло не одно поколение, и для 
многих ныне живущих он — нечто далёкое, из той безвозвратно ушедшей эпохи.
И тем не менее у Абрамова по-прежнему есть свой читатель, и в театрах, когда ставится что-то «по Абрамову», 
свободных мест не сыщешь. И это, без всякого сомнения, 
радует!
8

Возможно, книга, которую читатель держит в руках, 
могла бы быть абсолютно другой, если бы не моя встреча с Людмилой Владимировной Крутиковой-Абрамовой, 
вдовой писателя, одарившей меня безмерным счастьем 
прикоснуться к личному архиву писателя, хранящемуся в 
Институте русской литературы Российской академии наук 
(Пушкинский Дом), с доброй руки его директора Валентина Вадимовича Головина и радушия сотрудников рукописного отдела, открывших мне заветный писательский фонд 
Фёдора Абрамова, — Татьяны Сергеевны Царьковой, Любови Владимировны Герашко, Тамары Михайловны Вахитовой, Натальи Николаевны Лавровой. 
Это и беззаветная помощь тех, кто лично знал писателя, его родственников, друзей и просто знакомых — Галины Михайловны Абрамовой, Владимира Михайловича 
Абрамова, Анисии Петровны Абрамовой, Игоря Петровича Золотусского, Михаила Сергеевича Глинки, Александра 
Ильича Рубашкина, Владимира Николаевича Войновича, 
Вадима Борисовича Чернышёва, Владимира Николаевича 
Крупина, Ольги Александровны Фокиной, Григория Петровича Калюжного, Игоря Борисовича Скляра, Натальи 
Валентиновны Акимовой, Сергея Афанасьевича Власова, 
Натальи Анатольевны Колотовой, Ивана Сергеевича Бортника, Аллы Александровны Азариной, Эдуарда Степановича Кочергина, Анатолия Дмитриевича Заболоцкого, 
Теймураза Резовича Эсадзе, Татьяны Кирилловны Михалковой. Это и огромный дружеский посыл в благое дело 
написания этой книги сотрудников Литературно-мемориального музея Ф. А. Абрамова, что на родине писателя, в 
Верколе, — Татьяны Ивановны Казаковой, Александры 
Фёдоровны Абрамовой, Нины Борисовны Никифоровой, 
Елены Дмитриевны Бурачкиной и многих других откликнувшихся добром, в том числе Антонины Владимировны 
Кузнецовой-Стонога, Татьяны Анатольевны Лихачёвой, 
чья посильная помощь помогла сделать эту книгу такой, 
какая она есть. 
И тем не менее представленное жизнеописание писателя, работа над которым шла целое десятилетие, никоим 
образом не претендует на исключительность и безупречность. Обо всём, что оно в себя вобрало, вполне дозволительно судить и спорить, выстраивать различные версии 
подтверждения того или иного биографического факта и 
даже что-то отвергать, ставя в вину автору сию вольность 
9

в написании текста. К этому и призвано вдумчивое чтение. Не получится лишь одного — остаться равнодушным к 
судьбе героя, ибо она, сотканная из множества перипетий, 
таит в себе столько порогов и подводных течений, что с лихвой хватило бы не на одно захватывающее повествование об 
иных людях.
И может быть, сегодня, чтобы лучше понять нашу с вами 
жизнь, наше сложное время, нужно всего лишь оглянуться 
на Фёдора Абрамова, почитать его сочинения, поговорить 
душой и сердцем с героями его повестей и рассказов, и тогда в каждом из нас непременно проснётся человек, в высшей степени своего земного предназначения. Я так думаю! 
Олег Трушин,
ноябрь 2020 года 
10