Венедикт Ерофеев. Человек нездешний

®
Основана в 1890 году 
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Г
орьким
ВЫПУСК  
2063
(1863)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2020

УДК 821.161.1.0(092)
ББК 83.3(2=411.2)6-8,2
          С 31
Автор выражает признательность за помощь
в работе над этой книгой Михаилу Анатольевичу Белому,
Анне Валерьевне Бессоновой, Леониду Борисовичу Воронину, 
Максиму Арнольдовичу Гинзбургу, Михаилу Анатольевичу Крунову, 
Евгению Юрьевичу Погожеву, Зинаиде Васильевне Сенкевич.
Особая благодарность Галине Анатольевне Ерофеевой,
Венедикту Венедиктовичу Ерофееву, Нине Васильевне Фроловой, 
а также французскому слависту Ренэ Герра.
знак информационной
продукции
18+
© Сенкевич А. Н., 2020
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
     художественное оформление, 2020
ISBN 978-5-235-04416-6 

Памяти Натальи Шмельковой
(14 марта 1942 — 10 апреля 2019)
Если человек займется исследованием своего организма или морального 
состояния, то непременно признает 
себя больным.
Иоганн Вольфганг Гёте

ПРЕ 
ДУВЕДОМЛЕНИЕ ЧИТАТЕЛЮ
Созданные Венедиктом Ерофеевым произведения по 
своему содержанию симфоничны и по праву считаются 
своеобразной летописью современной эпохи. Я выстроил 
композицию этой книги по аналогии с простой музыкальной формой. Она состоит из трех частей: экспозиция, разработка, кода. При этом вторая часть контрастна первой, а 
третья по присутствующим в ней темам и мотивам является 
повтором первой.
Для пояснения несведущим, что собой представляет по 
содержанию каждое из этих понятий, обращусь к «Музыкальному энциклопедическому словарю» (М., 1990): 
«ЭКСПОЗИЦИЯ (от лат. expositio — изложение, показ). 
В узком смысле — название первого раздела в фуге, сонатной форме, рондо-сонате. В широком смысле — часть или 
раздел всякой музыкальной формы, содержащий первоначальное изложение основного материала — одной или нескольких тем. Экспонированию противоположно развитие (варьирование, разработка). Масштаб Э. определяется 
конкретной формой музыкальной и охватывает построение 
разного масштабного уровня (например, в периоде Э. — 
первое предложение в простых формах — начальный период и т. д.; Э. не исключает элементов развития (например, 
в сонатной форме). Характерные для Э. музыкальные свойства обобщаются в понятии экспозиционного типа изложения».
«РАЗРАБОТКА (нем. Verarbeitung, Ausarbeitung; англ. 
development; франц. Developpement). Развитие музыкального материала, предполагающее вычленение отдельных элементов, подвергающихся преобразованиям. Приемы Р.: 
структурные (дробление темы на фразы, мотивы), звуковысотные (интегральное расширение, сжатие мотивов, об6

ращение; гармоническое и тональное обновление, в т. ч. 
секвенции, ритмические (увеличение, уменьшение), фактурно-тембровые (в т. ч. переоркестровка), полифонические (имитации, канонические секвенции, фугато). Р. применяется в развивающих средних разделах простых форм 
(гл. обр. в середине 3-частной)…»
«КОДА (итал. coda, от лат. cauda — хвост). Заключительное построение музыкального произведения или части цикла, не являющееся обязательным для какой-либо 
композиционной схемы. К. снимает контрасты, закрепляет устойчивость. Структурная обособленность в музыкальной форме, функциональная многозначность отличают К. 
от дополнений, только утверждающих тоническую гармонию…»

Вместо пред 
исловия
ВЕРА ЕРОФЕЕВА: «О МОЕМ ДЕДУШКЕ»
Сочинение четырнадцатилетней школьницы
У нас дома висит портрет. Большой красивый портрет. С самых ранних лет папа подводил нас с братом к нему и спрашивал: «Ну, скажите, кто здесь изображен?» Мы с 
гордостью в один голос отвечали: «Это наш дедушка Веня». 
Папа не раз объяснял, что дедушка знаменит тем, что создал поэму «Москва — Петушки», прославившую маленький городок Петушки на Клязьме. Для кого-то он писатель 
Ерофеев Венедикт Васильевич с мировым именем, а для 
нас просто дедушка. 
К сожалению, он умер задолго до моего рождения, поэтому я знаю о нем только по рассказам родителей, родственников и от моей крестной матери Натальи Шмельковой, 
которая написала о нем книгу, под названием «Последние 
дни Венедикта Ерофеева».
Мне сейчас 14 лет, и я уже много знаю о своем деде. Я 
открываю его для себя каждый день. Меня поражают его 
широта интересов, настойчивость, стремление к познанию, к открытию чего-то нового, искренность и простота. 
Он мог разговаривать на любые темы как с рабочим человеком, так и с академиком. Дружил с очень многими людьми: 
артистами, писателями, поэтами. Все преклонялись перед 
его талантом. Дедушка очень увлекался музыкой. В доме 
была собрана первоклассная фонотека классической музыки. Более четырехсот пластинок! Эти пластинки с книгами до сих пор хранятся у нас дома. Самым ценным он 
считал библиотеку, где собраны стихи поэтов Серебряного 
века. «Я влюблен в этих серебряновековых ребятишек» — 
так говорил мой дедушка о них. Есть несколько удивительных книг. Они сделаны на печатной машинке. Это тоже необыкновенная память о моем дедушке, которой я дорожу!
Когда дедушке шел шестой год, он умел читать, писать, 
8

рисовать, хотя никто с ним не занимался. Рос он немного замкнутым и тихим, мог подолгу что-то сосредоточенно писать, и когда старшая сестра спросила его: «Что ты, 
Веночка, все пишешь и пишешь?» Он поднял глаза и совершенно серьезно сказал: «Записки сумасшедшего». В доме был объемистый том сочинений Гоголя. Дедушка любил 
его перелистывать. Вот и подобрал название, которое ему 
понравилось. Он любил рисовать, но рисунки его больше 
были на политические темы. Он искренне удивлялся, когда не узнавали на рисунке, кто у него сидит за круглым столом, и объяснял: «Вот это — Сталин, это — Молотов, это — 
Черчилль, это — Иден» и т. д.
Книги он читал быстро. Память у него была превосходная. Он мог перечислять, что написал Лев Толстой, что написал Иван Тургенев. Все в семье удивились, откуда такие 
познания. Оказывается, он выучил наизусть отрывной календарь — все 365 листов! Называли любое число, и он говорил, какой это день недели, какие важные даты приходились на это число, какой был рисунок или портрет и что на 
обороте написано. Когда дедушка пошел в школу, то учительница сказала, что в первом классе ему делать нечего, он 
все знает, поэтому он пошел сразу во второй класс.
Мой дедушка с 8-го по 10-й класс учился в средней 
школе № 1 города Кировска. Успешно сдал экзамены на аттестат зрелости. Однажды в почтовый зал, где работала его 
старшая сестра — бабушка Тамара, пришла какая-то женщина и громко сокрушалась: «Сегодня писали сочинения. 
Ужасно все переживали. Говорят, какой-то Ерофеев только 
написал на “пять”».
Каждый раз после экзаменов он приходил и докладывал: «Пять». Ему, единственному в 1955 году была присуждена золотая медаль. Преподавательница литературы 
Софья Захаровна Гордо рекомендовала ему получить филологическое образование. Своих школьных учителей дедушка вспоминал как очень требовательных и мудрых. Таких он больше никогда не встречал. 
Детство и юность не баловали его. Он был пятым ребенком в семье железнодорожника. Голодно, холодно… но 
желанию учиться ничто не помешало. И вот в 16 лет он — 
студент МГУ. Затем беды пошли одна за другой. Он был 
отчислен из МГУ. Потом он блестяще сдал экзамены во 
Владимирский пединститут, где сразу был замечен учителем русского и литературы. Там он много пишет, постоянно делает записи бóльшей частью в рабочих дневниках для 
9

геологов-поисковиков. Они бережно хранятся у нас в доме. Когда я беру их в руки, то испытываю нежный трепет в 
сердце и ощущаю связь с моим великим дедом. Записные 
книжки написаны мелким ровным почерком, без ошибок 
и помарок. Мне кажется, что он испытывал особую любовь 
к каждой букве в русском языке. Но, страшно представить, 
дедушка был изгнан из института за хранение и чтение Библии. Он гордился тем, что знал Библию наизусть, и говорил так: «…я вытянул из этой книги все, что может только 
душа человеческая». Он привлек к учению Христа студентов и, кстати, мою бабушку, которая тогда была студенткой 
филологического отделения.
В то же время были изгнаны еще несколько студентов. 
Многие из них — почтенные уважаемые люди, которые говорят «спасибо» моему дедушке за то, что он показал им дорогу к Богу. Один из них Борис Александрович Сорокин, 
который всю жизнь прослужил батюшкой.
А с бабушкой они встречались тайно, а потом поженились и стали жить в деревне Мышлино, за Петушками. Бабушка преподавала в школе в поселке Караваево русский 
язык, литературу и немецкий язык. Вскоре у них родился 
сын — мой папа. Его назвали тоже Венедиктом «впопыхах», 
ждали девочку и хотели назвать Анной, а родился мальчик. 
Папа говорит, что бабушка Валя с нежностью вспоминала, 
как утром дедушка Веня навестил ее и принес целую авоську апельсинов. 
Караваевские мужики долго вспоминали, как все выпили по стаканчику вина за здоровье первенца.
Работа у дедушки была разъездная, три недели он работал, а неделю отдыхал. Он приезжал на последней электричке в Петушки, и единственным приютом для него был 
вокзал, где он ждал первый автобус, чтобы добраться до деревни Мышлино. В Петушках у него не было другого приюта, но он влюбился в этот город. Свое самое знаменитое 
произведение он назвал «Москва — Петушки». 
Поэма «Москва — Петушки» была написана осенью 
1970 года, «нахрапом», как говорил мой дедушка в интервью. Впервые она была издана на русском языке в Израиле, в Иерусалиме в альманахе «Ами». Это издание бережно хранится, мы им очень дорожим, так как в нем сделаны 
правки рукой моего дедушки. Самое удивительное, что дедушка никогда не носил свои рукописи в издательства, он 
даже не знал, где они находятся. Он не искал читателей и 
10