Черубина де Габриак. Неверная комета

®
Основана в 1890 году
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Горьким
ВЫПУСК
2021
(1821)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2020

УДК 821.161.1.0-94
ББК 83.3(2Рос=Рус)1
          П 43 
знак информационной
продукции
16+
© Погорелая Е.А., 2020
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
     художественное оформление, 2020
ISBN 978-5-235-04353-4
4

В мирах любви — неверные кометы, —
Закрыт нам путь проверенных орбит!
Явь наших снов земля не истребит, —
Полночных солнц к себе нас манят светы.
Ах, не крещен в глубоких водах Леты
Наш горький дух, и память нас томит.
В нас тлеет боль внежизненных обид —
Изгнанники, скитальцы и поэты!
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп,
Тому, кто жив и брошен в темный склеп,
Кому земля — священный край изгнанья,
Кто видит сны и помнит имена, —
Тому в любви не радость встреч дана,
А темные восторги расставанья!
                                              М. Волошин 
5

ПРЕДИСЛОВИЕ*
Если бы я осталась жить,
я бы жила совсем по-другому.
Е.И. Васильева, декабрь 1928-го
Елизавету Ивановну Дмитриеву мало кто знает.
Многие знают Черубину де Габриак.
Черубина де Габриак — роковая красавица, сладкозвучная чаровница, автор пленительных пряных стихов вроде 
«С моею царственной мечтой / Одна брожу во всей Вселенной…» — словом, «одна из самых фантастических и печальных фигур русской литературы»1.
Елизавета Ивановна Дмитриева, Лиля, — «скромная, 
неэлегантная и хромая»2 учительница истории в женской 
гимназии, поэтесса, пишущая «милые и простые стихи»3; 
и — адресат любовных посланий Н. Гумилева, многолетняя подруга М. Волошина, гарант русского отделения Антропософского общества, поверенная Доктора Штейнера, 
женщина, по признанию С. Маршака, побудившая его писать для детей… 
Как это всё увязать воедино? В чем причина и тайна 
двойничества Лили Дмитриевой и Черубины де Габриак?
* За помощь в написании этой книги благодарю К.М. Азадовского — специалиста по Серебряному веку, волошиноведа, одного из издателей самого полного на сегодняшний день собрания сочинений 
М. Волошина (М.: Эллис Лак, 2003—2015); Л.И. Агееву, автора «Неразгаданной Черубины» (М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2006) — биографии, где впервые был обнародован ряд неизвестных даже специалистам фактов о семье Е.И. Дмитриевой и ее антропософской работе; 
и Т.Ф. Нешумову, опубликовавшую переписку Е. Архиппова с 
Д. Усовым — двух поэтов-символистов, влюбленных в Черубину и 
сохранивших ее стихи.
1 Толстой А.Н. Гумилев // Последние новости. Париж, 1921. 
№ 467. С. 2.
2  Волошин М.А. История Черубины // Волошин М.А. Путник по 
Вселенным / Сост., вступ. ст., коммент. В.П. Купченко, З.Д. Давыдова. 
М.: Советская Россия, 1990. С. 218.
3 Там же. С. 216.
6

В эстетике жизнетворчества, которую Лиля последовательно исповедовала до конца жизни — с того момента, как 
девочкой радовалась своей болезни, приближающей ее к 
святости, до твердого решения расплатиться за сотворение 
Черубины, страшного двойника, — расплатиться семейным союзом с любимым мужчиной, М. Волошиным, и отказом от литературной карьеры? 
В заклятости Петербурга, располагающей ко всякого 
рода шутовским карнавалам и появлению «ряженых», о чем 
полвека спустя после заката звезды Черубины скажет ее современница (и соперница!) А. Ахматова, возводя трагедии 
XX столетия к тем самым шутовским маскарадам, с которых столетие и начиналось?
В вечном поиске Учителя, который, «опираясь на 
жезл пророка», являлся к восторженной ученице в образе 
то крымского «прохожего» Максимилиана Волошина, то 
властного духовного вождя Доктора Штейнера? В поиске, 
под конец жизни обернувшемся поиском ученика?
В стихах, которые даже в ранние Лилины годы вовсе не 
были такими уж «милыми и простыми», а, напротив, свидетельствовали о напряженном болезненном поиске собственного сюжета судьбы?
В историю русской литературы Дмитриева вернулась в 
1989 году вместе с публикацией книги «Черубина де Габриак. Избранные стихотворения», составленной ее другом по 
переписке Е. Архипповым еще в 1927-м и более полувека 
ожидавшей издателя. После этого о Черубине заговорили. 
М. Гаспаров в своих исследованиях о символизме упомянул о ее версификационном мастерстве и о той роли, которую она в 1909-м играла на «Башне» в кругу знаменитого 
символистского гуру Вяч. Иванова. О. Кушлина написала о ней для сборника «101 поэтесса Серебряного века» 
(1996), возвращая исследование ее творчества в литературоведческий обиход. Волошиновед В. Купченко совместно 
с И. Репиной и М. Ландой составил «Исповедь» Черубины 
де Габриак (1999) — на сегодняшний день самый полный и 
превосходно откомментированный сборник ее стихов вкупе с выдержками из «Истории моей души» М. Волошина. 
В том же 1999-м В. Глоцер издал ее «Домик под грушевым 
деревом» — созданный в ссылке цикл стихов, стилизованный под китайскую лирику и адресованный синологу 
Ю. Щуцкому, Лилиному близкому другу и ученику. Наконец, в 2006 году Л. Агеева опубликовала свою «Неразгаданную Черубину» — единственную биографию поэтессы, 
7

включающую не только мистификационный и дуэльный 
эпизод, но и историю детства Дмитриевой, и ее антропософскую деятельность, и новаторскую работу в сфере детской литературы…
И все-таки, заговаривая о Елизавете Ивановне Дмитриевой-Васильевой, до сих пор подразумевают Черубину де 
Габриак. Если она и становится объектом внимания биографов, то лишь как участница событий жизни Н. Гумилева 
и М. Волошина, реже — С. Маршака. Если о ней и пишут, 
то с плохо скрываемым неодобрением: на нее возлагают ответственность за дуэль, ей (только-только двадцатилетней!) 
вменяют в вину эротическую игру, сталкивание лбами двух 
зрелых поэтов; а уж за откровенное, в духе Серебряного 
века, признание: «Мне все казалось, я хочу обоих, зачем 
выбирать?» — не пеняет ей только ленивый. Между тем 
вряд ли та, что сделала это признание, имела в виду, что «не 
выбирать» означает спать с обоими. Скорее всего, речь шла 
о выборе между старшим — и младшим, между плотской 
любовью — и духовным содружеством, между обессиливающей страстью — и высоким родством. Любовь для Черубины всегда была многолика — как в ранние, так и в зрелые 
годы... 
Как бы то ни было, сегодня, когда история Черубины де 
Габриак — от первых надушенных писем к Сергею Маковскому до второй знаменитой дуэли на Черной речке1 — уже 
успела приесться, самое время услышать историю Елизаветы Ивановны Дмитриевой-Василь 
евой. Историю, порожденную и побужденную Серебряным веком, но сумевшую, 
кажется, вырваться за пределы его. 
1 См.: Партис З. Черубина де Габриак. История второй дуэли на 
Черной речке // Слово/Word. 2009. № 64.
8

Часть I
НЕВИННОСТЬ ЛИЛИЙ
Лиля Дмитриева

СЛУЧАЙНОЕ СЕМЕЙСТВО
А начинается эта история 31 марта 1887 года в Петербурге на Васильевском острове, когда в семье гимназического учителя чистописания Ивана Васильевича Дмитриева рождается младшая дочь.
Рождается — в те годы «давние и глухие», когда убийство царя Александра II Освободителя (1881) и последовавшие затем контрреформы наглухо закрывают проекты по 
эволюционному обустройству России. 
Поколение шестидесятников XIX века — народники, 
демократы и разночинцы, с которыми связывались все надежды на обновление, теряют сторонников, ибо что ни 
говори, а мало кто готов одобрить открытый террор. Государство, в свою очередь, прихлопывает форточку свободы, 
ужесточает цензуру, стагнирует, обрубает протест на корню. Россия в очередной раз погружается в долгий сон, тягостный и лихорадочный; в этом предгрозовом ее сне вызревает Серебряный век.
Позже, оплакивая поколение рожденных на переломе времен, Максимилиан Волошин, которому предстоит 
сыграть едва ли не ключевую роль в нашей истории, точно 
и горько напишет: «В других — лишенных всех корней — / 
Тлетворный дух столицы Невской: / Толстой и Чехов, Достоевский — / Надрыв и смута наших дней…» (1919).
Жизнь в семье Дмитриевых полностью соответствовала 
этой формуле. 
Родители напоминали классических чеховских интеллигентов. Отец, «мечтатель и неудачник», обладал только 
одним даром — каллиграфическим почерком, благодаря 
которому смог устроиться в среднюю школу на должность 
учителя чистописания; а поскольку чистописание в то время было самым низкооплачиваемым предметом в гимна10