Высоцкий. Мне есть, чем оправдаться перед Ним

1980

Владимир
НОВИКОВ
Мне есть,
чем
оправдаться
перед Ним
МОСКВА 
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2021

УДК 784.66(092)
ББК 85.364.1
 
Н 73
Художественное оформление
Константина Фадина
знак информационной
продукции
16+
© Новиков В. И., 2021
© Кууск М. Э., Девяткина Е. Л.,
 
именной указатель, 2013
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
 
художественное оформление, 2021
ISBN 978-5-235-04439-5
4

КЛАССИК ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ
Судьба отмерила ему для жизни ровно сорок два с половиной года, и этим сроком он сумел распорядиться достойно и творчески. Работал много, вдохновенно и разнообразно. Его стихи и песни, фильмы и спектакли с его участием 
стали легендарными, как стала легендарной его биография. 
Стратегией Высоцкого была универсальность творимой 
им картины мира. Именно таков критерий, по которому 
проходят в высший разряд художников. Пушкина русская 
культура поставила на первое место именно за универсальность, за то, что он — «наше всё», как выразился Аполлон 
Григорьев. И Высоцкий сумел стать «нашим всем» для 
очень многих соотечественников. Ведь дело не только в 
том, что он касался запретных тем, о которых боялись писать подцензурные поэты. Дело в самой полноте и системности «мироздания по Высоцкому»: здесь нет белых пятен, 
нет неосвоенных пространств. И есть философское познание общих законов бытия, извечных свойств человеческой 
натуры. 
Житейская проза, которую Высоцкий втаскивал в поэзию, разговорный язык, которым он (опять-таки подобно Пушкину!) не боялся говорить с читателями, обогатили 
русский стих, сделали его живее и динамичнее. 
Высоцкий растет в нашем сознании. О нем написаны 
десятки монографий, сотни статей. Его помнят, поют, постоянно цитируют. Афоризмы Высоцкого, его точные социальные диагнозы и прогнозы, его емкие аналитические 
формулы прочно вошли в язык, постоянно выносятся в 
газетные заголовки, используются при обсуждении самых 
насущных и запутанных вопросов. В словарях «крылатых 
слов» Высоцкий — среди первых, в компании с Пушкиным, 
Грибоедовым, Ильфом и Петровым. Откройте, к примеру, 
5

справочник «Цитаты из русской литературы», составленный К. Душенко, — и вы найдете там целых восемьдесят 
изречений и выражений великого барда, у которого был 
весьма счастливый «роман с языком». 
Постепенно меняется сам характер восприятия поэзии 
Высоцкого: в его текстах обнаруживается глубина, отчетливее проступает богатый культурный фон стихов и песен, 
переклички с русской и мировой классикой. Продолжаются споры о Высоцком. Его в первую очередь ценят те, кто 
готов, как он, терзать в клочья «душу и рубаху», ходить «по 
канату, натянутому, как нерв», постоянно ощущать недопроявленность собственной личности, отчаянно спрашивать себя и мир: «По чьей вине?»… Отнюдь не все к этому 
склонны. Это, в общем, нормально и психологически объяснимо. Да и полноценному бытованию произведений Высоцкого полемическая атмосфера вокруг его биографии и 
творчества только на пользу. 
Жизнь не становится ни легче, ни проще. И Высоцкий помогает нам разбираться в ее новых хитросплетениях, поддерживает в нас чувство собственного достоинства, 
самостоятельность мышления, творческую изобретательность и любовь к родной речи. «Нет, весь я не умру», — сказал в своем стихотворном завещании Пушкин. Высоцкий 
ту же идею поэтического бессмертия сформулировал посвоему: «Но с тех пор, как считаюсь покойным…» — спорит 
со смертью его живой голос, звучащий с прежней силой.
6

Горька судьба поэтов всех племен;
Тяжеле всех судьба казнит Россию...
В. Кюхельбекер
Так и надо жить поэту.
А. Тарковский
ОБРАТНЫМ СЧЕТОМ
В феврале 1980 года мама вышла на пенсию, чаще стала 
бывать на Малой Грузинской.
— Привези мне в следующий раз фотографию мою, детскую, ту, что с кудрями. Ладно?
— Зачем, Володя?
— А так — поставлю и буду смотреть.
Встретился взглядом с нежным длинноволосым, белокурым мальчиком, одетым в костюмчик, похожий на девчачье платьице, и усаженным на валик большого кожаного 
дивана. Пацанчик доверчив и абсолютно беззащитен. Трудно с ним заговорить, почти невозможно вернуться теперь к 
своему началу. Сорок два года прожито без оглядки, всегда смотрел только вперед, а впереди была работа и работа. 
В ней он свою жизнь растворил без остатка.
Тридцать семь уже было Владимиру Высоцкому, когда 
он сочинил свою первую и, по сути, единственную песню о 
детстве, так и ту развернул как историческую балладу, где 
«я» постепенно переходит в «мы». А биографию свою начал не с дня рождения, а — в порядке мрачного гротеска — 
с «часа зачатья»:
Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали — 
В те времена укромные,
Теперь — почти былинные,
Когда срока огромные 
Брели в этапы длинные...
7

Поколение, отмеченное знаком тридцать седьмого года, 
получившее жизнь тогда, когда ее отнимали у других...
В этом духе он и дату своего рождения обыграл:
Ходу, думушки резвые, ходу!
Слова, строченьки милые, слова!..
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
И надо же: находятся «знатоки», которые эти строки истолковывают в том смысле, что, дескать, в тридцать восьмом году Сталин запретил аборты и потому Высоцкий смог 
родиться. Ну вот уж нет: постановление об абортах вышло 
еще в тридцать шестом, а в песне слово «указ» означает всего лишь волю судьбы.
То, что он хотел здесь сказать, гораздо проще и в то же 
время глубже. Жизнь есть свобода по сравнению с небытием, и мыслящий человек всегда испытывает бесконечную 
благодарность родителям, оказавшим ему столь бесценную 
услугу. А уж как ты смог свободой распорядиться — это 
другой вопрос. Подлинная личность на девяносто процентов состоит из себя самой и максимум на десять сформирована так называемой средой. Глупо выглядят и те, кто гордится своим происхождением, и те, кто в зрелом возрасте 
сохраняет претензии к предкам, которые ему чего-то там 
недодали.
Да, так стало быть, двадцать пятого января, в девять часов сорок минут утра, в родильном доме, что под номером 
61/2 по Третьей Мещанской улице (впоследствии — улица 
Щепкина), началась вся эта не такая уж длинная история. 
А первый адрес — Первая Мещанская, дом номер 126. Давненько в тех краях он не бывал — разве что на «мерседесе» 
проносился мимо по Сущевскому Валу между площадью 
Рижского вокзала и тем угловым зданием по проспекту 
Мира, 76 (так теперь на карте Москвы значится воспетый 
им «дом на Первой Мещанской, в конце»). Хорошо бы 
прийти туда пешком, прогуляться по двору... Может, чтото всплывет из самых из глубин.
Память у него всегда была цепкая и очень ранняя — 
себя начал осознавать лет с двух-трех. Это ведь еще до войны заходил он к соседям Климовым, чтобы, взобравшись 
на самшитовую табуретку, исполнить стихи про Ворошилова или «Однажды в студеную зимнюю пору...». «Р» и «л» 
8

не выговаривал, но не стеснялся картавить — не отсюда 
ли потом взялась повышенная любовь к раскатистым согласным?
Рая Климова и ее подружки смеялись, слыша: «Идет 
бичок, качается...», передразнивали: «Бичок, бичок». А еще 
вспоминается, как они обсуждают его длинные и густые 
ресницы. Три спички можно было положить, пытались и 
четвертую пристроить, пока мама не вступалась: «Девчонки, не издевайтесь!»...
Но предаваться долгим мемориям в последнее время 
всё было как-то недосуг, былое начало покрываться пеленой — и вдруг он почувствовал, что свежие воспоминания 
уже не приходят, что он видит свое прошлое как знакомый 
кинофильм, для которого когда-то сам собрал материал, 
сам снял нужное количество кадров, который сам смонтировал. Слишком профессиональной сделалась жизнь, и не 
осталось в ней места тем случайностям, что не вмещаются 
в биографическую концепцию, в легенду, которую он создал о себе. Создал в соавторстве с народом, говоря высоким 
слогом. Не только песни стали его жизнью, но и жизнь стала песней, принадлежащей теперь другим.
В его памяти родители всегда порознь, с самого начала. 
Голос слева, голос справа, а он сам где-то посередине — 
слушает, пока не понимая, но ощущая какой-то стереоэффект от этой разноголосицы. Так и привык с самого начала 
больше слушать, чем говорить. А потом вступать в разговоры уже с учетом услышанного и не для себя речь затевать, а 
для собеседников, число которых по ходу жизни постепенно росло.
Чтобы жить дальше, надо в себе разобраться. А для этого неплохо бы и своих родителей понять — не оценивая, 
чисто по-человечески. В начатом романе есть автобиографический герой — актер Александр Кулешов, еще не вполне отчетливо обрисованный. Когда придут силенки сесть за 
продолжение — непременно надо будет его происхождения 
коснуться. И совсем необязательно тут свое детство изображать, лучше напридумывать, но с полным пониманием 
собственного опыта.
Родители ему достались в общем нормальные. Пожалуй, оба отмеченные повышенной эмоциональностью, но 
9

без этого не сложился бы и его неуемный темперамент, на 
котором всё держится. Они оказались людьми слишком 
разными, что не такая уж редкость, сходство натур встречается гораздо реже. Если бы браки заключались только 
между родственными душами, человеческий род давно бы 
иссяк. Что же до людей творческих, то они редко вырастают на идиллической почве, а чаще выводятся там, где есть 
дисгармония и разлад.
Мама, Нина Максимовна, в девичестве Серегина, родилась в 1912 году, москвичка. Ее отец, Максим Иванович, 
был швейцаром в гостинице «Фантазия», умер в 1934 году. 
Ее мать, Евдокия Андреевна, домохозяйка, умерла тремя 
годами раньше.
У мамы было две сестры — Надежда и Раиса и два брата — Сергей и Владимир. Раиса болела туберкулезом, прожила всего двадцать два года, недолгой была и жизнь Надежды, скончавшейся в 1941 году.
Оба брата были военными. Старший, Сергей, был летчиком-испытателем, до войны командовал эскадрильей в 
звании майора. Арестовали его в тридцать девятом — за то, 
что при аварийной посадке позаботился о спасении экипажа, а не о сохранности «материальной части». Осудили 
«за излишнюю гуманность», как рассказала мама. Умер он 
в 1964 году, а реабилитирован был только три года спустя: 
справку прислали Нине Максимовне. Справка на месте, а 
вот слово «реабилитация» в брежневскую эпоху сделалось 
немодным и вроде как неокончательным. Видеться с дядей 
довелось только в раннем детстве, от этих встреч остались 
в душе у племянника надсадное чувство и особенная любовь к имени Сергей. В студенческие годы пришел как-то в 
Вахтанговский театр на «Иркутскую историю», а там сверхположительного героя, которого играл Михаил Ульянов, 
звали Сергей Серегин — это ж надо, такое совпадение! Но 
драматург Арбузов, конечно, ничего такого в виду не имел, 
а вот Высоцкий потом кое-что имел в виду, называя летчика в своей песне Сергеем, а не как-либо иначе.
Младший брат матери, Владимир, был связистом, погиб на западной границе в начале войны. А году в тридцать 
шестом он привел как-то в гости к Серегиным на Первую 
Мещанскую своего товарища по техникуму связи Сеню 
Высоцкого, 1915 года рождения, киевлянина... Вскоре после свадьбы Семен Владимирович с Ниной Максимовной 
10