Риббентроп. Дипломат от фюрера

Василий Молодяков
ДИПЛОМАТ
ОТ ФЮРЕРА
2019

УДК 94(100-87)(092)
ББК 63.3(4)6-8
     М 75
Художественное оформление
Сергея Хозина
 
Молодяков В. Э.
М 75  Риббентроп: Дипломат от фюрера / Василий Молодяков. — 
М.: Молодая гвардия, 2019. — 495[1] с.: ил.
Со страниц послевоенных мемуаров большинства германских и иностранных дипломатов министр иностранных дел Гитлера Иоахим фон 
Риббентроп предстает человеком неумным, малообразованным, самодовольным, напыщенным и совершенно не разбирающимся в политике. 
Возможно, в жизни он был не слишком приятным человеком. Но для нас 
важнее его внешнеполитические идеи и их эволюция, его конкретные действия, а также их эффективность, связанные с ним события, имевшие глобальный характер и последствия. В жизни Риббентропа можно проследить 
несколько трагедий. Трагедия советника вождя, к чьему мнению не прислушиваются, но и не отпускают от себя. Трагедия талантливого, но слабовольного человека, который не может настоять на своем, но не способен 
отказаться от своего. Трагедия добропорядочного буржуа, связавшегося с 
революционерами. Точку в этих трагедиях поставил Нюрнбергский трибунал, приговоривший министра к смертной казни.
УДК 94(100-87)(092)
ББК 63.3(4)6-8
знак информационной
продукции
16+
© Молодяков В. Э., 2019
© Издательство АО «Молодая гвардия», 
    художественное оформление, 2019
ISBN 978-5-235-04192-9

ПРОЛОГ
ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ
Это не жизнь, это не казнь, это сумбур и брызги.
Раз уж ты есть, музыка сфер, не прозевай, развей,
Распредели перечень сей в реве своем и визге.
Установи, кто я такой, что я за тварь, за зверь.
Михаил Щербаков. Сердце Ангела
Среди видных деятелей Третьего рейха имперскому 
министру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу 
(1893—1946) в памяти потомков не повезло, пожалуй, больше всех. Демонический, точнее, демонизированный облик 
Адольфа Гитлера до сих пор будоражит воображение многих, вызывая к жизни самые экзотические теории и делая 
фюрера объектом культа «эзотерического гитлеризма». 
Импозантный и светский рейхсмаршал Герман Геринг — 
боевой летчик, трогательно преданный памяти покойной 
жены Карин и к тому же известный англофильскими симпатиями (или умело симулировавший их?), мог казаться 
«человеческим лицом» нацизма и даже привлекательной 
альтернативой «бесноватому фюреру». Скромный и бесцветный трудяга Рудольф Гесс прославился на весь мир 
донкихотским «прыжком» в Англию в мае 1941 года и вызывал сочувствие безнадежным, более чем полувековым 
сидением в берлинской тюрьме Шпандау, тем более что 
леденящих душу преступлений за ним не числилось. Любимый архитектор Гитлера и имперский министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер создал миф о себе как 
о «хорошем нацисте», изрядно запутав историков. Об Альфреде Розенберге пишут, как о философе, хотя Шпенглера из него никак не получается. Йозеф Геббельс и Генрих 
Гиммлер продолжают будоражить умы в качестве злодеев 
мирового масштаба — злые, но все же «гении» пиара и репрессий. Им посвящаются книги, написанные историками 
и журналистами — и разоблачителями, и неонацистами. 
3

Они регулярно появляются в фильмах, документальных и 
художественных, серьезных и не очень. В общих чертах их 
жизнь известна широкому читателю даже на уровне «глянцевых» журналов, хотя нередко в искаженном виде.
Риббентропу ничего из этого не досталось. Бывшие 
подчиненные, начиная со статс-секретаря* барона Эрнста 
фон Вайцзеккера, ставили бывшему шефу каждое лыко в 
строку уже во время Нюрнбергского процесса, на что тот 
горько жаловался в предсмертных записях: «Если сегодня 
эти господа подвизаются в качестве “свидетелей” против 
меня, то с человеческой точки зрения это печально. Годами сотрудничая со мной, они показывали совершенно 
иное лицо. Но в обстановке сегодняшнего психоза возможна ведь любая смена взглядов, и при бесхарактерности 
многих, слишком многих людей меня это уже не удивляет. 
Уверен, что Обвинение при некотором нажиме сможет 
получить почти от каждого сотрудника Министерства иностранных дел любые показания против меня, какие только 
оно захочет. Констатация печальная, но верная»1.
«Многие, слишком многие» не любили рейхсминистра 
и тогда, когда он был в зените славы. В министерстве на 
Вильгельмштрассе (название улицы, где располагалось здание МИДа, стало синонимом самого ведомства), которое 
даже при нацистах долго сохраняло чопорно-аристократический характер, его считали плебеем и выскочкой. Деятельность «Бюро Риббентропа» как альтернативного мозгового центра внешней политики вызывала раздражение 
у кадровых дипломатов, недовольных влиянием, которое 
оказывали на фюрера конкуренты, особо не считавшиеся с 
устоявшимися обычаями и традициями. Партайгеноссе, ветераны кулачных боев с коммунистами в мюнхенских пивных, видели в Риббентропе, во-первых, буржуя, во-вторых, 
примазавшегося (он вступил в партию только в 1932 году). 
К тому же «специалистов» по внешней политике среди нацистских бонз хватало и без него: на эту роль претендовали и светский лев Геринг, и пропагандист Геббельс, и глава 
* Статс-секретарь (Staatssekretär) в Германии — самый высший 
ранг чиновника (министры стояли «вне чинов»), в министерстве статссекретарь являлся заместителем министра.
4

Внешнеполитического управления в Имперском руководстве партии Розенберг, и шеф Заграничной организации 
НСДАП Вильгельм Боле и даже глава Германского трудового фронта («унифицированных» профсоюзов рейха), он же 
имперский организационный руководитель Роберт Лей. 
Со страниц послевоенных мемуаров большинства германских и иностранных дипломатов Риббентроп предстает 
человеком неумным, малообразованным, самодовольным, 
напыщенным, порой грубым и совершенно не разбирающимся в мировой политике. На него возлагается вся ответственность за подчинение МИДа нацистскому диктату 
и, разумеется, за все ошибки дипломатии Третьего рейха. 
Совсем как в записках большинства германских генералов: 
все победы — благодаря их талантам, все поражения — изза «идиота Гитлера». Риббентропа стало принято изображать в комических тонах.
Как не поверить единодушному мнению мемуаристов из 
числа бывших подчиненных? Кому как не им знать правду?! 
Однако, чем больше вчитываешься в их послевоенные сочинения, тем больше возникает вопросов. А где же вы сами 
были? Почему не возражали? Почему не пытались переубедить шефа, который имел склонность поддаваться чужому 
влиянию? Почему продолжали служить и не только не отказывались от карьеры и причитавшихся благ, но изощренно 
интриговали ради новых постов и наград? Понятно, что вопросы эти — риторические. Дипломаты предпочитали брюзжать в загородных особняках и аристократических клубах, 
плести заговоры вместе с недовольными военными и даже 
вступать в контакты с иностранными разведками. В одном 
можно согласиться и с Риббентропом, и с его обличителями — подбирать по-настоящему надежных сотрудников он 
так и не научился. Вовсе пренебрегать их свидетельствами 
нельзя (обвинят в предвзятости!), но и доверять им особенно не стоит. Поэтому в этом исследовании чаще будут цитироваться не мемуары, а документы*, порой пространно.
* В цитатах из документов сохранены орфография и пунктуация 
оригинала, поэтому одни и те же слова могут писаться по-разному: «имперское правительство» и «Имперское Правительство». Пояснения автора книги заключены в квадратные скобки с пометой «В. М.», пояснения 
5

Возможно, в жизни рейхсминистр был не слишком приятным человеком — капризным, надменным, любившим 
театральные эффекты, почет и лесть. Но нас интересует 
другое: его внешнеполитические идеи, его конкретные 
действия, а также их эффективность. 
По замечанию выдающегося историка М. И. Раева, случай Риббентропа «поднимает очень интересный вопрос о 
взаимоотношении идей и действий при тоталитарной системе. Взаимодействие в этой области не всегда однозначное. Но тоталитаризм вводит новый фактор, — а именно 
то, что сама система основана на Идее (вернее, конечно, на 
нескольких идеях, связанных между собой общей целью). 
Борьба между идеями (то есть между их носителями) куда 
сложнее борьбы между личностями или интересами. Для 
победы нужен “носитель” большой воли и настойчивости, 
человек, умеющий доказать (или показать) превосходство 
своей идеи для торжества той основной идеи, на которой 
построен тоталитарный режим. Мне представляется, что 
геополитический концепт “оси” Токио — Москва — Берлин такого статуса в рамках нацистской идеологии не мог 
иметь, а Риббентроп не имел того масштаба для его пробивки. У Молотова этой проблемы не было, так как он в 
сути дела всегда спевался с основной идеей системы. Само 
собой разумеется, что играла большую роль и разность индивидуальности самих высших вождей»*.
Действительно, лишь немногие исследователи воспринимали Риббентропа как самостоятельно мыслящего и 
действующего дипломата и политика, тем более геополитика. Только начиная с середины 1970-х годов Миякэ Масаки**, В. Михалка и Г. Городецкий показали, что пропагандиредакторов других изданий — в квадратные скобки без помет; купюры, 
сделанные мной, обозначены отточием. Все подстрочные примечания, в 
том числе к цитатам из документов, принадлежат автору книги.
** Письмо автору этой книги от 2 мая 2007 года.
** Все японские имена собственные в книге (в том числе в цитируемых документах) не склоняются и приводятся в соответствии с принятым 
в Японии порядком: сначала фамилия, потом имя, — а также, за единичными исключениями, в соответствии с принятой в России «поливановской» транскрипцией (названа в честь выдающегося лингвиста Е. Д. Поливанова).
6

ровавшаяся им идея союза с Японией и СССР для создания 
евразийского «континентального блока» не только была 
оригинальной (хотя предшественники, конечно, имелись), 
но и открыто противоречила антирусской и, до известной 
степени, пробританской ориентации Гитлера. Признавая изначальную слабость позиции Риббентропа — даже 
с учетом ее поддержки в военных и финансовых кругах 
Германии — в противостоянии с фюрером, авторы рассматривают его концепцию как полноценную «евразийскую» альтернативу курсу Гитлера. Отмечу, что эти работы 
Михалки и Миякэ почти не переводились на английский 
язык — «латынь» современной науки — за исключением 
ключевой главы монографии первого из авторов2.
Всего на английском языке существуют четыре биографии Риббентропа — одна другой хуже... Две вышли еще 
в годы войны. Первая написана британским журналистом 
Дугласом Гленом, вторая — бывшим немецким консулом в 
Нью-Йорке Паулем Шварцем, который после увольнения 
из МИДа в 1933 году за еврейское происхождение стал 
присяжным разоблачителем нацизма (его информацией 
пользовались леволиберальный еженедельник Nation и 
советская разведка). Пояснять, с какой целью появились 
эти книги, нет необходимости — достаточно вспомнить 
карикатуры Кукрыниксов и Бориса Ефимова тех же лет. 
Шварц ссылался на личное знакомство с Риббентропом, 
но главная ценность его книги в подробной информации о 
предках рейхсминистра. Опус Глена (возможно, это псевдоним), ранее написавшего книгу о Лоуренсе Аравийском, 
любопытен прежде всего тем, что показывает беспредельность человеческой фантазии. 
«В историографии внешней политики национал-социализма до сих пор недостает биографии Риббентропа», — 
отметил историк Г. Кох в 1985 году, когда о Третьем рейхе 
были написаны уже горы книг3. Следующие две биографии 
появились в начале 1990-х годов и были переведены на несколько языков. Реклама книги Джона Вейтца, дизайнера 
мужского нижнего белья, строилась на том, что родители 
автора, берлинские евреи-буржуа, принадлежали к тому 
же социальному слою, что и Риббентроп в бытность «торговцем шампанским», — значит, автор уж точно всё зна7

ет... Заглядывать в собрания дипломатических документов 
Вейтц не счел нужным, хотя с гордостью обнародовал найденный им новый «источник» — заявление Риббентропа с 
просьбой предоставить ему отпуск. Британский журналист 
Майкл Блок, объемистая книга которого рекламировалась 
как «исчерпывающая» и «образцовая», с документами ознакомился, но переврал ряд источников даже на родном 
ему английском языке. Стоит ли говорить, что и Вейтц, и 
Блок относятся к герою своих книг не просто предвзято, но 
с нескрываемой антипатией и стремлением дискредитировать и унизить его, поэтому научная ценность их сочинений не намного выше, чем у Глена и Шварца.
Существует еще одна книжка о Риббентропе, о которой 
сегодня вряд ли кто-то помнит. Написал ее в 1938 году некто Герхард фон Гюнтер (псевдоним?) для биографической 
серии How They Do It («Как они этого добились») лондонского издательства «Пеллас». Судя по рекламе, помещенной на обложке, соседи у рейхсминистра впечатляющие, 
хотя и разномастные — Адольф Гитлер и Махатма Ганди, 
Франциско Франко и Невилл Чемберлен, ирландский премьер Имон де Валера и боксер Джо Луис. От бойкого рассказа о невероятных приключениях офицера, джентльмена и секретного агента по имени Иоахим фон Риббентроп 
в годы Первой мировой войны и сразу после нее трудно 
оторваться, — беда лишь в том, что с подлинными событиями он не имеет почти ничего общего. Интересно, видел ли 
потешную книжку сам рейхсминистр? И если да, то какова 
была реакция этого не в меру серьезного человека?
В послевоенном мире сказать о Риббентропе «доброе 
слово» было некому. Для неонацистов он — не ставший 
культовой фигурой истории НСДАП, ветераном СС или героем войны — интереса не представлял. Для атлантистов 
он был вечным врагом. Для Советского Союза, отношения 
с которым Риббентроп искренне стремился улучшить, он 
остался одним из главных нацистских преступников, достойным, помимо осуждения, разве что иронических ремарок в псевдоисторических романах или политически ангажированных мемуарах.
Историография одной только внешней политики Третьего рейха на многих языках колоссальна по объему — 
8

жизни не хватит просмотреть, не то что прочитать. Однако 
она очень неравноценна по качеству, а немалая часть вовсе не заслуживает внимания в силу фактической устарелости и идеологической ангажированности. Эта книга — 
биография Риббентропа, а не история внешней политики 
его времени, поэтому из историографии было отобрано 
только то, что связано непосредственно с ним. Оказалось 
не так уж много. Почему? С Риббентропом в восприятии 
большинства современников, особенно иностранцев, произошло примерно то же самое, что и с Гитлером, — обоих 
мерили привычной меркой, не разглядев в них политиков 
принципиально нового типа, которых распознали в Сталине и Молотове, но на несколько судьбоносных лет позже. 
Бóльшая часть германских дипломатов эпохи Риббентропа 
принадлежала к старой школе или вышла из нее, с ними 
можно было работать по старинке. С Риббентропом — нет. 
Он руководствовался принципами, которых не понимали 
ни иностранные послы и министры, ни свои министериаль-директора и тайные советники, даже записавшиеся в 
нацистскую партию. 
«Задача биографа — воссоздать цельный образ героя», — писал почти сто лет назад психолог и «биографовед» Н. А. Рыбников4. Стараясь следовать данному правилу, 
я сознаю, что охватил далеко не всё, ибо нельзя объять необъятное при таком объеме информации (и дезинформации!). Но надеюсь, что не упустил ничего принципиально 
важного и не исказил облик нашего персонажа. Не замахиваясь на создание полной хроники жизни Риббентропа (таковой до сих пор нет даже на его родине), я уделил основное 
внимание генезису и эволюции его политических идей, а 
также связанным с ним событиям, которые имели глобальный характер и последствия. Поэтому за пределами книги 
остались, например, отношения Третьего рейха с европейскими странами-сателлитами, полностью утратившими самостоятельность*, или с Соединенными Штатами Америки, 
важность которых рейхсминистр близоруко игнорировал.
* Интересующихся отсылаю к богатой фактами книге В. Л. Исраэляна и Л. Н. Кутакова «Дипломатия агрессоров. Германо-итало-японский 
фашистский блок. История его возникновения и краха» (М., 1967).
9

В истории жизни Риббентропа можно проследить несколько трагедий. Трагедия советника вождя, к чьему мнению не прислушиваются, но и не отпускают от себя. Трагедия талантливого, но слабовольного человека, который 
не может настоять на своем, но не способен отказаться 
от своего. Трагедия добропорядочного буржуа, связавшегося с революционерами. Трагедия чужака в сплоченной 
команде...
Первое издание этой книги, входящей в цикл моих исследований по истории международных отношений 1-й половины ХХ века, состоялось в 2008 году. Оно было хорошо 
принято читателями, но вызывало вопрос: как автор взялся 
за жизнеописание Риббентропа, не владея немецким языком? Ответ прост: тексты на английском, французском, 
японском и русском языках покрывают более девяноста 
процентов значимой информации по теме (речь об источниках, а не об историографии). Единственное заметное 
исключение — не переведенные на английский язык документы МИД Германии с конца 1941 года, после объявления войны США, но в этот период политическое значение 
внешнеполитического ведомства упало почти до нуля, сведясь к техническим контактам с союзниками, поскольку 
все важные вопросы решались лично Гитлером или в его 
ближайшем окружении. Зато использование источников 
только на немецком и английском языках, как в «образцовой» книге М. Блока, закрывает тему лишь процентов 
на семьдесят и не дает возможности качественно изучить 
принципиально важные в случае Риббентропа советские и 
японские сюжеты.
Необходимости перерабатывать книгу не возникло, но 
приращение научного знания за прошедшие годы позволило дополнить и местами исправить написанное.
Среди новых исторических источников отмечу полный текст дневников советского полпреда (полномочного 
представителя) в Великобритании И. М. Майского, иногда корректирующих его идеологически ангажированные 
послевоенные мемуары с карикатурным изображением 
Риббентропа. Впрочем, следует помнить, что дневник писался не «только для глаз» полпреда, который позже от10